Когда-нибудь мы будем вместе (СИ) - Мархасин Вадим (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Коллеги поддержали журналиста слитным одобрительным гулом. Раздалось несколько характерных щелчков затворов фотоаппаратов. Гул и шарканье ног приблизились к месту моей отсидки.
"Интересно, кто дал разрешение на подобный фарс? Меня никто не предупредил. Наверно начальник Бутырки свое реноме, с финансовым положением заодно, так ненавязчиво поправляет. Ничего, "и тебя вылечат". Я быстро отошел от двери и занял место за рабочим столом. Сам стол я еще при вселении в камеру переориентировал, чтобы видеть входящих в нее.
Тюремный надзиратель, погремев ключами, распахнул дверь, и я прищурился от ослепивших меня вспышек фотоаппаратов.
В камеру один за другим просочились несколько журналистов и фотокорреспондентов, последним возле дверей утвердился заместитель начальника следственного изолятора, старательно отводя от меня взгляд.
— Здравствуйте господин Ельцин! — торопливо подошел один из них к столу, тыча мне в лицо микрофоном, — я корреспондент газеты "Süddeutsche Zeitung". Скажите как, вы оцениваете свою роль в распаде СССР? Ощущаете ли свою вину?
Остальные журналисты затаили дыхание, максимально приблизившись к столу, вытянув микрофоны на выносных штангах в мою сторону.
Я откинулся на спинку стула и, задумчиво пожевав губами, с издевкой процедил:
— Вам, что предыдущего клоуна не хватило? Гастроли выездного цирка шапито устроить решили? Убрали быстро свои фаллоимитаторы, пока я не определил для них более достойное место и потрудитесь очистить помещение.
Опешившие рожи акул пера были мне достойной наградой, фотокорреспонденты защелкали камерами, запечатлевая меня для истории.
— Вон! — угрожающе рявкнул я, поднимаясь из-за стола и взявшись за спинку стула, — идите нах… к Горбачеву, — в последнюю секунду я скоординировал их пеший маршрут.
Журналисты испуганно отшатнулись назад. Заместитель начальника СИЗО демонстративно нравоучительно призвал меня к порядку: — Арестованный, прекратите хулиганство, а то будете привлечены к ответственности за нарушение правил внутреннего распорядка.
— Все вон! — буром попер я вперед, замахиваясь стулом.
Незваные посетители выскочили в коридор. Стоящий наготове надзиратель захлопнул дверь камеры и лязгнул засовом.
***
"Мне звонят от Бога — Запишите номер!
Да, погодинемного, я ж еще не помер".
В.Третьяков
Я вышел из автозака и, улыбнувшись, вдохнул полной грудью свежий воздух, подставляя лицо ярким лучам весеннего солнца. От машины до входа в здание суда силами полиции обозначили коридор, с обеих сторон сжимаемый представителями прессы, выкрикивающими свои обязательные мантры, зная, что ответа не будет: "Скажите, вы признаете себя виновным в геноциде…, Как вы прокомментируете заявление…. На что вы рассчитываете…". Фотокорреспонденты слепили вспышками, снимая для истории мое продвижение на Российскую Голгофу.
Я, гордо подняв голову, с улыбкой шел по тесному проходу, не обращая внимания на мышиную суету вокруг.
В зале суда меня усадили за деревянный барьерчик, ладно хоть не в клетку, стоящую напротив. Зал суда был полностью забит планктоном, с которым мне довелось поработать, привлекаемым в качестве свидетелей обвинения, моими соратниками и журналистами. Несколько квадратных метров выбили себе видео-операторы известных Российских каналов, для съемки столь исторического действа.
— Встать, суд идет! — громогласно объявил секретарь суда при входе судьи в зал.
Я терпеливо слушал, как судья зачитывал состав обвинения, перечисляя инкриминируемые мне многочисленные статьи уголовного кодекса. К счастью именно ко мне была применена процедура упрощенного делопроизводства, без зачитывания полутораста томов уголовного дела.
От адвоката я отказался еще на этапе следствия, сказал, что сам буду себя защищать. Но защищаться должен ведь невиновный, а я виновен, без сомнения, поэтому соглашался со всеми пунктами обвинения.
Легкая усмешка не сходила с моего лица, заставляя нервничать свидетелей обвинения, дающих свои показания.
Закончив зачитывать материалы дела, заслушав показания свидетелей, судья предоставил мне последнее слово, перед уходом для подготовки обвинительного приговора.
Наступила настороженная тишина. Фокус камер и всех присутствующих в зале, переместился наменя.
Я неторопливо встал и прошелся глазами по залу суда. Уважительно чуть склонился судье, ободряюще улыбнулся Примакову и Пулину, зацепился на долгую минуту глаза в глаза с Наиной и Татьяной, виновато улыбнулся, задержался на главных свидетелях обвинения, скучковавшихся отдельной группкой вместе с представителями либералов, возглавляемых Явлинским и удовлетворенно оскалился, когда они засуетились глазками, кое-кто даже потупился от стыда и неловкости. Повернувшись к телеоператорам я застыл, смотря прямо в камеры.
— Я не виновен! — припечатал я твердым голосом, слушая зарождающийся ропот протеста, краем глаза видя, как огорченно ссутулился Примаков, а Пулин одобрительно кивнул головой, — не виновен, перед ними, — я ткнул рукой в сторону свидетелей, — не этим тварям меня судить.
Глухой ропот протеста "прогрессивной общественности" погасил судья, сделав мне замечание о неуважении к суду.
Глубоко вздохнув, я продолжил:
— Но, я виновен! Виновен, перед тобой мой народ. За то, что не смог придушить всех кого следовало. Не успел, не уберег тех, кого было можно сберечь. Я горжусь тем, что получилось в итоге, горжусь той Россией, которую мы строили вместе с вами. Я счастлив, что мою страну уважают друзья и опасаются недруги. Говорят мои руки в крови, говорят я палач. Николай Кровавый…
Медленно обведя глазами притихший зал я любезно улыбнулся в сторону лидера либерального крыла, давшего мне кличку. Явлинский икнул и неожиданно испротил воздух в полной тишине.
Я поднял руки перед собой и сжал кулаки.
— Я старался, — бросил я в звенящую тишину зала, — я очень старался! Мне повезло стать палачом для всякой твари и гнуси. — Удерживая взглядом Явлинского я кровожадно ухмыльнулся, заставив его отшатнуться. Кто-то должен был быть ассенизатором, санитаром и дератизатором. Я старался взять все на себя, освободить вашу совесть от этой вины. Как у меня получилось… когда-нибудь вы оцените. Я знал, на что шел, и давно осудил себя сам. Я освобождаю вас от суда надо мной. Я виновен и я отвечу! Прощайте.
Я сел на свое место, оперся спиной на стену, сложил руки на груди, опустил подбородок на грудь и прикрыл глаза.
"Где ты… звездопад?"
Сознание плавно отключило органы слуха и зрения. В этот раз я не стал бороться и позволил увлечь себя звездному потоку, растворяясь в его безмятежности с последней мыслью: "Я люблю тебя Марина".
После окончания речи бывшего президента в зале суда поднялся гвалт. Недовольные выкрики либералов, скороговорка репортеров записывающих на диктофон свои комментарии к его речи, одобрительные слова поддержки, все слилось вместе в непередаваемую какофонию.
— Тишина в зале суда! — колотил судья молотком по подставке. — Тишина, или все будут удалены из зала.
С великим трудом добившись видимости порядка, судья торопливо изрек:
— Суд удаляется для вынесения приговора.
Телекамерыпереместили фокус на судью.
— Встать, суд идет — скомандовал секретарь.
Все присутствующие поднялись на ноги. Судья не двигался с места, удивленно смотря на вольготно сидящего Ельцина, устало прикрывшего глаза.
— Обви…, судья смутился и после недолгих колебаний решительно произнес, — Борис Николаевич, встаньте, пожалуйста.
Телекамеры и взгляды участников процесса скрестились на нарушителе регламента.
Ельцин, даже не вздрогнул, продолжая сидеть в той же позе.
— Борис Николаевич, — судья прервался от внезапной догадки, вспомнив последние слова Ельцина: "Я освобождаю вас от суда надо мной", внимательно присмотрелся и торопливо распорядился, — врача, врача в зал!
