Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
– Это с одного разу? – спросил интеллигент безнадежно.
Я заметил, что на Кречета смотрит все же как на «своего» президента, с которым можно не только спорить, дискутировать, но за которого стоит и воевать. И если бы этот президент был не чересчур крутым, то он был бы ну совсем правильным президентом…
– Ну, – сказал Кречет обозленно, – пусть поставят к стенке двух-трех. Да хоть десяток! Зато всей стране будет и безопаснее, и чище. Жить в страхе будут только те, кто вот так… Говорят, что, когда злой диктатор приходит к власти, он начинает свою деятельность с наведения чистоты в общественных местах. Вот я этот мерзкий гад! Надо бы еще указ, что тех, кто будет гадить в подъездах, тут же в лагеря! Работу им найдем. А остальному населению гарантируем, что они уже никогда не вернутся гадить и пакостить.
Интеллигент отшатнулся в ужасе, что именно он натолкнул президента на такую бесчеловечную идею.
Мы уже поднимались по широким мраморным ступеням, я, как мог, закрывал Кречета спиной. Глупо, конечно, моя жизнь намного ценнее, я – футуролог, творец, генератор идей, а этот генерал-президент всего лишь инструмент, но мы живем в дикое время, сейчас человек с большой дубиной и громким голосом важнее мудреца…
– Господин президент! – донесся женский крик из-за плеч охраны. – Господин президент!
Перед Кречетом уже распахнули дверь, но он обернулся, мужчина не может не откликнуться на женский вопль, я отодвинулся.
Женщина с усталым лицом и заплаканными глазами протиснулась ближе, дальше не пустила охрана, закричала плачущим голосом:
– Господин президент!.. Господин президент!.. Что мне делать, господин президент?..
Кречет спросил сочувствующе:
– У вас беда?.. Тогда вы не одиноки.
– Но у меня сын погиб! – прокричала женщина. – У меня единственный сын погиб в этой проклятой Чечне!.. Кто мне теперь в старости подаст кружку воды?.. Что мне делать?..
Наступила тишина, вся наша группа застыла, будто скульптурная композиция, вырезанная из мрамора. Прошлый президент в таких случаях тут же обещал взять дело под личный контроль, просителю или просительнице тут же выделялась немалая сумма…
Кречет сказал тяжело:
– Что сказать?.. Что ни скажи, но погибшего сына матери не вернешь. Но я знаю, как боль и трагедию можно было бы… смягчить. Мы в кабинете только что смотрели жалобы чеченских матерей, у которых погибли сыновья… Вон некая Фатима напечатала письмо в газете о своем горе, у нее погибли три сына… Об этом написали все наши газеты. Но умолчали о том, что у нее осталось еще пятеро! Простите, я говорю, видимо, очень жесткие слова… Я вообще очень жесткий человек. Сейчас не место такое говорить, но у меня не будет возможности это сказать снова… так что вот вам простая жизненная арифметика: когда родители по эгоизму или себялюбию ограничиваются одним ребенком, они рискуют, что даже вне зависимости от войн и катастроф некому будет подать стакан воды в болезни, некому отвезти в больницу, некому поправить подушку, некому окружить любовью и заботой!
А жестокосердный Яузов проворчал ему в спину, но так громко, что эхо его генеральского рева, как раскаты грома, пронеслось над кремлевской площадью:
– И некому будет защищать Россию, когда у Фатимы подрастут ее оставшиеся пятеро…
Мы ввалились в оборудованное помещение, почти копию кабинета Кречета. Даже громогласный Яузов двигался бесшумно, как тень отца Гамлета.
Я с сочувствием смотрел на Кречета. Куда проще было бы ему пообещать несчастной матери выделить ей денежное пособие! Как делал предыдущий президент, как делали все вельможи.
Все еще держится, наша железяка… Сцепив зубы, бьется за страну, за народ, хотя каждый придурок заучил расхожую глупость, что легче, мол, любить человечество, чем отдельного человека. Заучил и козыряет, не вдумываясь в смысл. Как мы все ловимся на умело построенные фразы!
Держись, Кречет!
ГЛАВА 16
Мы рассаживались за столами, слышалось щелканье раскрываемых ноутбуков. Засветились экраны. Яузов отошел в сторонку, шлепал толстыми губами по решетке сотового телефона.
Кречет подозвал Сказбуша, что-то тихонько втолковывал. Мирошниченко зашел к президенту сбоку, в руках раскрытый блокнот, легонько кашлянул.
– Господин президент, – сказал он осторожно, – только что на Васильевском спуске состоялся несанкционированный митинг русских нацистов… или националистов, я еще не выяснил. Специалисты по общественному мнению за рубежом полагают, что для имиджа солидного общественного деятеля надо бы запретить эти организации…
Кречет договорил Сказбушу, повернулся к Мирошниченко, переспросил:
– Для чего, для чего?
– Для имиджа, – выдавил Мирошниченко и опустил глазки, будто сказанул нечто скабрезное.
Кречет стиснул челюсти. Мне показалось, что сейчас последует взрыв, но Кречет выпустил из груди воздух, глаза его отыскали меня, скромно исследующего возможности новой модели ноутбука.
– Мою позицию объяснит наш футуролог, – сказал он сдержанно. – Послушай, ты не приставай с мелочами, хорошо?
Мирошниченко попятился, поклонился, как восточный царедворец:
– Как скажете, господин президент. Только я слышал, что в государственных делах нет мелочей…
– Бред, – отрезал Кречет.
Мирошниченко послушно исчез там, а возник возле меня. Я сказал отечески:
– Не стоит на юношеский экстремизм отвечать таким же. Особенно если учесть, что мы уже пожили, повидали. Даже вы, молодежь, с такой собачьей жизнью успели кое-что повидать и пережить. Мы все такими, как они, были!.. Я имею в виду, максималистами. Не применительно к партиям или учениям, а так, вообще. В суждениях. А вот им еще предстоит стать взрослыми. Вы заметили, что в экстремистских организациях почти исключительно молодежь? Которая «пока свободою горим, пока сердца для чести живы…». От нас зависит, какими они станут. А если встать на легкий путь вычеркивания и запрещения, то возможность диалога и перевербовки будет исключена заранее. Достоинством националистов и подобных им организаций является «…мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы!». В то же время девяносто девять процентов молодежи вообще намного подлее и гаже.
Мирошниченко смотрел непонимающе:
– Простите… чем они гаже, если не состоят ни в каких экстремистских организациях?
Глаза его были чистые, честные. Такая же ситуация была у Петра Первого при подборе кадров: то ли набрать в правительство честнейших и чистейших русских бояр, то ли назвать жулье и проходимцев со всей Западной Европы… которые, однако, помогут тащить Россию в технический прогресс, попутно разворовывая? Может быть, Кречету тоже нужно было взять не шибко честных, зато… гм…
– А тем, – сказал я терпеливо, – что им по фигу: коммунисты, фашисты или марсиане придут и возьмут власть. В этой нацпартии… или подобных, неважно, всего полпроцента от всей молодежи России. Если не меньше. Верно? Еще полпроцента им противостоят, всякие юные демократики. Этим я тоже ставлю тот же высший балл, что и этим националистам. За то же самое: за активность, небезразличие к судьбам страны, за примат интересов Отечества над личными мелкими интересиками. К сожалению, пресса на стороне этих демократиков, что не прибавляет бедолагам популярности: мол, прихвостни власти, лакеи… Собственно, лакеев тоже немало, но я говорю о людях чистых с той и другой стороны. Понимаешь? Нет? На самом же деле нас так мало! Может быть, даже меньше процента от численности населения России. Всех: националистов, демократов, государственников, монархистов, теократов, зеленых… Мы все – капля в этом море безразличия и тупости. У этой капли общая цель: сделать Россию процветающей. Правда, различия начинаются уже сразу: по одним – процветающая, это когда соседей бросает в дрожь уже только при слове «Россия», по другим – когда нас любят и с нами торгуют, по третьим – если все будут ходить в церковь… или в мечеть, неважно.
