Юность (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
«Московские ведомости»
«Вчера в Одессу прибыл пароход с русскими добровольцами, вернувшимися из Африки. Горожане весьма тепло встретили африканцев, но вскоре были фраппированы манерами не только рядовых, но и их так называемых офицеров. Вульгарные манеры и развязное поведение бросались в глаза, и общественность была изрядно смущена.
Так, во время исполнения „Марша Преображенского полка“, священного для всех людей, гордящихся историей России, они позволяли себе неуместные разговоры и даже смешки. Когда же заиграл гимн, африканцы позволили себе остаться в головных уборах. Сей провокационный поступок не получил должной реакции только благодаря сдержанности властей, не пожелавших раздувать скандал.
Вероятно, нам нужно задаться вопросом о благородстве мотивов и понять наконец, что нужно различать добровольцев, поехавших в Африку из высоких соображений, и тех, кого можно назвать скорее наёмниками. Как бы ни было неприятно это признавать, но при столкновении с африканскими добровольцами из простонародья, возвышенные иллюзии разбиваются вдребезги. Развязность эту и хамские манеры нужно лечить, притом жёстко и незамедлительно, пока эта зараза…»
«Одесский листок»
«Торжественная встреча героев англо-бурской войны, организованная властями нашего города, с самого начала пошла так, как мы уже привыкли, то бишь кувырком. В лучших цирковых традициях, началось всё с буффонады: встречающие ухитрились всучить хлеб с солью не тому. Затем был „Марш Преображенского полка“, неуместный, излишне пафосный для этой ситуации, и решительно незнакомый большинству добровольцев, происхождения самого что ни на есть простонародного.
Есть прекрасные песни из „Африканского цикла“, в том числе написанные нашими земляками – Корнейчуком и Житковым, близкие и понятные как африканским добровольцам, так и самой широкой публике. Однако какому-то из чиновников показалось необходимым показать верноподданническое усердие, отдающее затхлостью и нафталином, а не организовать встречу должным образом. Вместо сердечной встречи вышла изрядная нелепица, оставившая всех в разочарованном недоумении.
Нашлись свои клоуны и среди встречающих. Так, некий господин N, очевидно, будучи в просветлённом состоянии по случаю праздника, позволил себя ряд неуместных и даже оскорбительных высказываний. Господина N не устроило простонародное происхождение добровольцев, и своё возмущение этим прискорбным фактом он высказал весьма громко.
Да, господа, прискорбным! Но не для добровольцев из крестьян и мещан, а только лишь для представителей привилегированных классов, выказывавших свою горячую поддержку храброму народу буров преимущественно на словах! Факт этот не только печальный, но и тревожный, вскрывающий болезненное состояние общества, в котором привилегированные классы цепко держатся за права, не желая видеть обязанности.
А господину N, равно как и его духовным последователям редакция желает скорейшего душевного выздоровления. Нужно помнить, что боевые действия составляются из людей разного происхождения, а не из одних лишь благородных. Простонародное происхождение не делает людей некоей серой массой, которой должно только воевать и погибать, но никак не принимать заслуженные почести.
Господину N, очевидно, и в голову не придёт, что человек из народа может не удовольствоваться своим положением. Крайней степенью своей эволюции он видит не положение зажиточного крестьянина, мелкого купчика или городового, но желает в полной мере иметь все права и свободы, присущие привилегированным классам.
Господин N решительно не одинок в своих высказываниях и суждениях, и общество в целом видит в простонародье некую серую массу, аморфную и безликую. Однако же англо-бурская война весьма болезненно вскрыла этот чирей и показала, что верхи хотят удержать власть, ничего для того не делая. Низы же, не имея силы взять власть, решительно не желают мириться с существующим положением дел.
Не имея возможности эволюционировать в пределах Российской Империи, лучшие её представители либо борются с несправедливостью, либо покидают страну. Наши африканские герои с той же решимостью, с какой они шли добровольцами на чуждую для них войну, отказались от подданства Империи, и вернулись сюда лишь затем, чтобы забрать родных?!
Отказавшись от подданства, они стали гражданами, и не нам винить их в отсутствии патриотизма!»
– Да куда ж… простонал официант, разом вспотев подмышками и набриолиненной головой при виде нестандартного посетителя, – мужик же, как есть мужик…
Перебирая ногами на месте, он поглядывал на буфетчика, а тот, зараза, ну хоть бы глазом дёрнул! Выкручивайся, дескать, как знаешь, милейший Жан, в святом крещении Акакий!
– Собакам и нижним чинам вход воспрещён! – проскулил тихохонько официант, чувствуя любопытное, и не всегда доброжелательное, внимание посетителей.
– Ну мужик же…
Посетитель, уложив широкополую шляпу на стул, взглядом поймал официанта, и тот, сглотнув болезненно…
– А, пропади оно!
… подбежал рысцой.
– Чего изволите?
– Какаву, – пробасил мужик, скребя с наслаждением проволочной жёсткости бороду, – тока штоб не это ваше… ты мне сразу – во!
Руками показав объём немаленькой такой кастрюльки, африканец сощурил нехорошо глаз, чудом не потерянный после сабельного удара поперёк рожи.
– И чашку штоб нормальных, а не ети ваши… – оно покосился на брюзгливого вида барыню с парой детей-подростков, и не отводя от неё взгляда, зашарил ногтями в бороде, будто ища насекомое. Щёлк ногтями!
Барыня вздрогнула, и дёрнув всем телом по лошажьи, будто отгоняя слепня, встала резко, отодвинув со скрежетом стул.
– Дети! – прозвучало повелительно, и подростки неохотно, оглядываясь то и дело на африканца, заспешили вслед за недовольной матерью.
– Савва! – гоготнув удачной шутке, он уже не обращал внимание на согнанную барыню, замахав проходящему на улице знакомцу, – Давай сюды, какаву попьём!
Скандализированная публика начала быстро расходиться, но в беседе неожиданно зазвучали имена Снимана, Де Ла Рея, и…
… в таком контексте, что становилось ясно – знают, и знают лично! Мужики… или нет? Мужики, но… такие знакомства!
Или уже – граждане? Но ведь… а-а, как всё сложно и неправильно!
– В морду бы… – городовой с усилием отвёл глаза от рассевшегося на лавочке мужика в широкополой бурской шляпе, раздражавшего его одним свои видом. Да как он…
… смеет?! Здесь чистая публика, а он…
– Не нарушает ничего, – вслух пробормотал полицейский, измученный самим видом мужика, которому и хочется дать в морду, да нельзя! Ишь, падла такая… сидит! Не пьяный, семечки не плюёт, матом не выражается, а просто сидит среди чистой публики, будто право имеет. Вот же… социалист!
Развернувшись спиной, городовой решительно направился прочь. Потому как ну очень уж хочется, штобы – р-раз! И в морду! С юшкой кровавой! А нельзя, потому как скандал будет, дипломатический.
«– И когда они только уедут!?» – заевшей патефонной пластинкой билась в виски единственная мысль.
Песса Израилевна наслаждалась центром внимания, будто даже помолодев, и уж точно – похорошев! Короткая их встреча с Егором обсказана много раз и со всех сторон, как это умеют только женщины.
– Он та-ак на Фирочку смотрел… – Фейга Бляхер закатила глаза, заобмахивавшись грязноватым платочком, – шо ажно мине жарко стало!
– Да ты шо?! – завистливо протянула одна из заклятых подруг, которая не попала под чужой жар, и не догадалась за то соврать, а теперь не могла даже и похвастаться.
– Да мине аж неудобно стало видеть такое! – подтвердила Фейга, затрепетав ещё сильней, – Одними глазами такой огонь, и это мальчику ещё пятнадцать!
