Тени таятся во мраке (СИ) - Чернов Александр Викторович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
— Опять в мой огород булыжничек, да? Василий, обещал ведь…
— Ладно. Не буду, не буду, — Балк примирительно пихнул охнувшего Вадика в бок локтем, — Блин, но когда уж они закончат? Скоро десять. Кушать хоццо…
— Если бы решил остаться у матушки, нас бы предупредил. Или выслал бы кого с разрешением нам уехать.
— Это-то понятно. Просто я опасаюсь, как бы Мария Федоровна ему там весь мозг не вынесла. На самом деле, Вадим, женский фактор в наших делах — штука обоюдоострая. И сегодня Мишкину — стоять в глухой защите. Я ни на секунду не сомневаюсь, что маман попытается, воспользовавшись его регентскими полномочиями, уломать младшенького на какую-нибудь пакость, дезавуирующую указы Николая о Думе, Конституции и евреях.
— Согласен. Рубль за сто. Но, думаю, он должен устоять…
— Я тоже так считаю. Однако, как не крути, это для него — экзамен. Ведь до сего дня Мишкин слушался мамА практически беспрекословно. Письма он ей слал сугубо личные. О наших, вернее, о его с Николаем делах, ничем с нею не делясь. Так что явление с войны такого Мишука для нее будет, некоторым образом, откровением. Причем шркирующим. Не хватил бы удар бедняжку.
— Ее!? Не хватит, Вась. Это я тебе, как эскулап, ответственно заявляю. У крошки Минни стальной лом вместо хребта вставлен. Причем, при необходимости, пользоваться она им умеет. Эта дама, — тот самый случай, когда уместно вспомнить про стальную руку под бархатной перчаткой. Скорее уж она сама ему плешь проклюет, доведя до белого каления и срыва.
— Где сядет, там и слезет. Не, наш Мишкин уже достаточно тертый калач. Повидал всякого разного. И главное от второстепенного отличать вполне научился. Как и держать себя в руках, надеюсь. Я думаю, что…
Закончить свою мысль Балк так и не успел. Где-то снаружи, совсем рядом, раздалась отборная немецкая брань, и в тот же момент массивный кузов кареты подпрыгнул от потрясшего его громового удара, закачавшись на скрипнувших рессорах. Испуганно заржали лошади, цокая подковами по подмерзшей брусчатке.
Мгновенно подобравшись, Василий переместил опешившего Вадика в положение «на пол, живо!», после чего был готов в привычной для него манере «брать ситуацию под контроль»: бомба под колеса решила бы все сразу, а раз ее нет, значит остаются рабочие варианты. Но, не пришлось.
— Это Я!.. Блин!!!
Дверца кареты резко и широко распахнулась, и пред удивленными очами Банщикова и Балка предстала хорошо знакомая высоченная фигура, хотя и выступающая в несколько непривычном для них драматическом амплуа. На бледном лице Великого князя Михаила отражалась такая буря эмоций, что лик его казался просто светящимся изнутри гремучей смесью бешенства, обиды и упрямой решимости.
— Михаил Александрович, что с тобой!? И почему без шинели!..
— Да, к чертям ее!.. И всех их — к чертям! Как же меня достали… — взгляд Великого князя постепенно приобретал осмысленное выражение, — Все. Едемте отсюда. Живо! Кстати… Василий, а почему Михаил Лаврентьевич — там? Внизу?
— Все в порядке уже, Ваше высочество, не извольте гневаться, — улыбнулся Вадим, занимая свое место на коже и атласе каретного сиденья, аккуратно отряхнув перед этим брюки на коленях. Из своего положения «в партере» он успел заметить и оценить про себя, как же в гневе и суровости Михаил похож на портреты его августейшего отца в молодые годы, — Просто Ваше явление оказалось столь внезапным и… импозантным, что Василий Александрович, как я понимаю, вознамерился отбивать чью-то атаку на нас. А поскольку в рукопашной польза от меня была бы сравнительно не велика…
— Один вред от тебя в рукопашной, балобол. Не перепачкался? Вот и славно. Миша, залезай к нам скорее, а то прохватит на ветру. Тебя уже трясет всего.
— Жарко мне, а не холодно, Вась. А колотит, — это все с психу. Ты не представляешь, сколько занятного сейчас я услышал про брата. И про меня. От собственной-то матери!.. Просто, выше моих сил вытерпеть все это оказалось. Никакому лютому ворогу такого не пожелаю. Никогда…
— Я догадываюсь.
— Спасибо за понимание. Есть у нас тут… что-нибудь?
— Неа…
— Плохо. Голову на части рвет.
Вот что, мои дорогие. Сейчас мы заедем к дяде Сергею. Посидим все втроем с ним немножко, и у него я и заночую. Это рядом, Вась. Нам только мост перекатить.
Хотя, нет. Пожалуй, — все не так. Пойду-ка к Сергею Александровичу я один, а Вас попозже ему представлю, как разберусь что к чему. Какие там «тараканы в черепушке», как ты, Василий, говоришь. Тем более, что Николай меня предупреждал, что дядя Сергей тоже участвовал во всех этих душеспасительных беседах про «отмену конституции и жидовской вольницы». Да еще эта его демонстративная отставка…
А пока едем, в двух словах я вам перескажу кратенько, как меня моя дорогая мамА встретила и чем так «порадовала». Согласны?
— Может быть, на сегодня довольно с Вас нервотрепки, Ваше высочество? Насколько мне известно, Сергей Александрович с Вашей матушкой был полностью солидарен в попытках отвратить Государя от известных решений. Как врач, я бы порекомендовал Вам такой визит совершать только на свежую голову. Кстати, Ольга Александровна просила передать, что будет счастлива видеть Вас к ужину сегодня…
— Знаю, Михаил Лаврентьевич. И спасибо огромное. Завтра или, в крайнем случае, послезавтра — всенепременно буду. Но сейчас, именно потому, что наслышан от брата о твердолобой позиции дяди Сережи, — не могу откладывать этот разговор. Хочу ему в глаза посмотреть до того, как матушка поставит его в известность о моем ко всему этому отношении. Все-таки, согласитесь, господа, женская истерия это одно, а холодная мужская логика — нечто совершенно иное, — Михаил приходил в себя, постепенно успокаиваясь, — Беда лишь в том, что мы иногда даем возможность их эмоциям брать верх над нашим рассудком.
— Иногда? Вот это ты выдал, так уж выдал, Михаил Александрович! А кто только что напугал нас «хладным рассудком» своим, а? — тихо рассмеялся Балк, подмигнув Вадиму.
— Василий Александрович, не ерничай, пожалуйста. Я не ко мне применительно, а к дядюшке. Он, когда желает, может себя в руках железно держать.
— Ты тоже можешь, товарищ Великий. И должен. Разве я тебя не предупреждал, чего надо было в данный момент ожидать от матери? Держать удар надо…
Не сомневайся, со временем все перемелится. Но сегодня она и иже вокруг ждали тебя как последнего туза в колоде, как джокера, который поможет сделать им их игру. А когда ей стало ясно, на чьей ты стоишь стороне, естественно, любимый сынок и огреб по полной программе. Да еще ругаешься как в гамбургском припортовом кабаке. Набрался дряни всякой, понимаешь, от кайзеровских офицеров-наблюдателей. Смотри, будущая теща этой вульгарщины не одобрит.
— Да, знаю я все! Извините. И не поминайте всуе, пожалуйста. Но…
Ты вдумайся только! Она мне заявила, что никогда не допустит ЭТОГО брака! Что немцы меня окручивают, как глупенького простака. Что я ничего не смыслю в жизни, что я предаю свою Родину, как и ее бедненькую, несчастненькую Данию. Что Гогенцоллерны — это лживая, хитрая и подлая семейка. Что она стала русской и ростила и учила нас для того, чтобы рано или поздно немцы ответили за все!.. И так далее, и тому подобное.
— А ты разве чего-то иного ожидал? Такая вот у тебя маман — Юдифь венценосная…
— Все равно, обидно же! И не за себя даже. Понимаете, она меня будто не слышит и никаких аргументов и доводов обсуждать не желает! Просто — не желает. Категорически. Она во всем права, — и точка. А Николай — сошел с ума. И его, Государя, надо поправлять. А если я не желаю или трушу делать так, как ей надобно и как она от меня требует, то я ей больше НЕ СЫН.
— Ого?! Сразу главный калибр пошел?
— Да, Василий. У меня от такого просто пол под ногами зашатался…
***
Высадив Михаила у парадного подъезда Сергиевского дворца и дождавшись, пока массивные, резные двери за его спиной, сверкнув отблесками фонарного света, плавно затворятся, Василий оценивающе взглянул на Вадика и с улыбкой спросил:
