Царь нигилистов (СИ) - Волховский Олег (книга жизни .txt, .fb2) 📗
— Честно говоря, не слышал о крестьянах-изобретателях.
— Потому и не слышал. Теперь я понимаю, почему наш уважаемый дедушка работал по 18 часов, как раб на галерах, и все-таки проиграл войну.
— Ну, и что ты предлагаешь?
— Здесь есть в библиотеке Свод законов Российской империи?
— Есть конечно.
— Посмотрю, что там по патентному праву. Как ты думаешь, если я так прямо и напишу папá, что все это полный идиотизм, он сильно на меня обидится?
— А ты напиши… слово у тебя было такое замечательное… политкорректно.
— Ага! «Ваше Императорское Величество! По моему скромному мнению, существующая в настоящее время система выдачи привилегий на изобретения несколько задерживает ускорение темпов роста научно-технического прогресса в нашей богоспасаемой, самой прогрессивной в Европе империи».
— Примерно, — усмехнулся Никса. — Только не «Ваше Императорское Величество», а «Любезный папá».
— Усвоил! Чувствую мне здесь будет не до спиритических сеансов.
— Но сегодня договорились, — заметил Никса.
— Сегодня, конечно. Интересно, можно доску для вызова духов запатентовать?
— Я бы не советовал, — хмыкнул Никса.
Он извлек из ящика письменного стола небольшой портсигар, куда менее роскошный, чем у папá, и, вроде, даже не золотой, а серебряный, достал оттуда сигаретку и закурил.
— Тебе пятнадцать-то есть, ребенок? — возмутился Саша.
— Восьмого сентября, — отчитался Никса.
И затянулся.
— Ага! Пить, курить и говорить я начал одновременно, — прокомментировал Саша. — Я на тебя бабушку натравлю.
— Только попробуй!
— И на папá заодно! — добавил Саша.
Он со вздохом встал и отошел осматривать кабинет, подальше от ядовитого дыма.
А посмотреть было на что. Прямо у стены на деревянной подставке лежали несколько мечей. И во втором сверху он уверенно опознал катану. Она была в лаковых черных ножнах с золотыми драконами и с круглой гардой с такими же коваными змейсами.
— Можно твою катану посмотреть? — спросил Саша.
— Катану?
— Самурайский меч.
— «Катана» называется?
— Да. Ты что не знал?
— Нет.
— Япония еще закрыта?
— Три года назад был первый торговый договор с Россией, — вспомнил Никса. — Но язык еще никто не знает.
Саша бережно снял катану с подставки.
— Подарок микадо? — спросил он.
— Нет. Тети Ани.
— Сестры папá?
— Нет, — ответил Никса. — Я все забываю, что ты ничего не помнишь. Тетя Аня — сестра деда, королева Нидерландов. Анна Павловна.
— Двоюродная бабушка?
— Можно и так сказать.
— Слушай, можешь мне нарисовать кусочек родословного дерева ближайших родственников, а то я путаюсь?
— Хорошо.
— Буду благодарен, — кивнул Саша, рассматривая меч. — Тетушке — респект, микадо — позор. Мог бы и подарить. Подумаешь, потомок Аматэрасу!
— Кого?
— Аматэрасу, естественно, богини Солнца. Японские императоры считаются потомками богини Солнца.
— А… брат Луны…
— «Брат Луны»? Я даже такого не слышал. Хотя логично, что потомок Солнца брат Луны. Это откуда?
— Из «Фрегата „Паллада“» Гончарова. Но там про Аматэрасу нет.
Саша вынул меч из ножен примерно на треть. По клинку возле белого лезвия шла серо-голубая волна.
— Вау! — прокомментировал Саша. — Традиционная закалка.
— Ты что разбираешься?
— Немного. Можно мне его достать?
— Конечно.
Саша вынул катану из ножен и взял двумя руками.
Историческим фехтованием он, как и музыкой, занимался лет пять, пока совсем не достала работа. Но до пары железных турниров даже успел доехать, хотя ничего там не взял.
Он встал в низкую стойку, меч перед собой острием вверх… Подъем, поворот. Катана описала дугу над головой и опустилась вниз. Еще поворот.
Удивился, что что-то помнит.
Никса потушил окурок в пепельнице и во все глаза следил за ним.
Саша вспомнил еще пару движений, вплоть до чего-то довольно замороченного со скрещенными руками, название чего он забыл.
— Ничего себе! — прокомментировал Никса. — Ты, как танцуешь. Что это?
— Кэндзюцу — искусство меча.
— Кэндзюцу, — старательно повторил Никса. — Это по-японски?
— Хай!
— То есть «да»?
— Угу, — кивнул Саша, не переставая двигаться.
— У Гончарова «хи», — заметил Никса.
— Это он не расслышал, — возразил Саша. — «Суши» и «Суси» тоже все время путают. «Хай» — точно тебе говорю.
— Суши?
— Говорят, все-таки правильнее «суси», хотя у японцев, вроде, какой-то средний звук. Это такие рисовые цилиндрики с рыбой. В любом японском ресторане до хрена. Никогда не пробовал?
— Нет.
— Как у вас все запущено! Все-таки для кэндзюцу гораздо удобнее хакама, чем гусарские брюки.
— Хакама?
— Японские широкие штаны.
— Гончаров пишет, что они носят юбки.
— Это он не разобрался, — сказал Саша. — Просто хакама очень широкие.
— Ты уверен?
— Конечно. У меня были. В будущем. Надо заметить, что и кимоно удобнее венгерки.
— Этого слова у Гончарова нет.
— Наверное «халатом» называет.
— «Халат» есть.
— Одно слово «гайдзин»!
Никса посмотрел вопросительно.
— Гайдзин — это «иностранец» по-японски, — объяснил Саша. — Вроде, как у нас «немчура».
На очередном повороте краем глаза Саша заметил, что Никса прячет пепельницу в ящик стола и открывает окно, но не сразу понял, в чем дело.
Только повернувшись к дверям, он увидел, что на пороге стоит Зиновьев, и остановил клинок в полуметре от его плеча.
Отвел меч, расположил горизонтально: одна рука держит рукоять, другая в пяти сантиметрах перед лезвием.
И поклонился.
— Сумимасэн, Зиновьев-сенсей, — сказал он.
— Что? — спросил воспитатель.
— Это «извините» по-японски, — пояснил Саша. — Точнее: «мне нет прощения». А «сенсей» — учитель.
— Вы знаете японский, Александр Александрович?
— На том же уровне, что и болгарский, — сказал Саша. — Отдельные слова.
— Верните саблю на место, — приказал Зиновьев.
— Хай, — сказал Саша.
— Что? — спросил гувернер.
— Он сказал «да» по-японски, — объяснил Никса.
Саша убрал меч в ножны, но не сдержался:
— Это не сабля, Николай Васильевич, это японская катана, самурайский меч. У нее изгиб другой, другая гарда и рукоять под две руки. А с саблей я совсем не умею обращаться. Вообще не помню ни один европейский стиль. Был бы рад поучиться.
— Саш, покажи, Николаю Васильевичу, что ты умеешь, — попросил Никса.
Саша было начал вынимать катану обратно, но Зиновьев остановил его.
— Александр Александрович, вам врачи запретили давать оружие.
— Балинский, да? — догадался Саша. — Передайте ему, что степень моего безумия сильно преувеличена.
— Зря, — сказал Никса. — Это очень красиво. Вообще-то я ему разрешил.
— И, кого слушаться? — поинтересовался Саша.
— Старшего по званию, — сказал Зиновьев.
— А у Никсы, какое звание?
— Ротмистр, — признался Никса.
— Ну-у, я генералов на капитанов не меняю, — сказал Саша.
И со вздохом вернул катану на подставку.
— Никса, если у тебя есть боккэн, это решит проблему, — добавил он.
— Боккэн? — переспросил брат.
— Японский деревянный тренировочный меч, — объяснил Саша.
— Японского нет, но деревяшка где-то валялась, — сказал Никса.
— Я на нем могу показать, — предложил Саша. — Мне так даже спокойнее, ничего не раскоцаю. И, по-хорошему, надо на лужайку пойти. Заниматься кэндзюцу в твоем кабинете было, конечно, несколько опрометчиво.
— Кэндзюцу — это японское фехтование, — не дожидаясь вопроса объяснил Никса.
— Кстати, ты зря так к деревяшкам, — сказал Саша. — В Японии в 17-м веке был мастер меча, который использовал боккэн в поединках. Несколько убитых, причем с одного удара. Главное же сила духа, а не материал клинка.
— Сейчас тебе Зиновьев и деревяшку запретит, — заметил Никса.
— Николай Васильевич, но я так не умею, — сказал Саша.
