"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17 (СИ) - Марков-Бабкин Владимир (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Такой вот парадокс истории.
Имею ли я моральное право вторгаться в уже как-то упорядоченную жизнь Ольги Кирилловны и мальчика Михаила? Да и в жизнь уважаемого полковника Василия Петровича Мостовского, который, зная, чей это на самом деле сын, признал его своим, не доводя дело до скандала всероссийского масштаба?
Возможно, после того, что я тут в этом времени уже натворил, глупо говорить о причинно-следственных связях, но, как бы то ни было, мальчик Миша – мой дед, а потому… Что – потому? В том-то и дело, что не знаю ответа на этот вопрос. С одной стороны, наверняка уже не будет у него впереди детдома и всего, с чем столкнется сирота, а с другой – кто знает? Как изменится ход его жизни? И имею ли я вообще касательство к его судьбе или я тут просто инородное тело в потоке истории и ее изменения на меня никак не влияют?
Опять же, вторгаясь в их размеренную и уже как-то устроенную жизнь, я практически со стопроцентной вероятностью подставлю их под удар, наведя на них всякого рода спецслужбы, российские и иностранные. Да и печальная участь графини Брасовой, захваченной и убитой отморозками-революционерами, что называется, заставляет крепко задуматься.
Однако, как бы то ни было, мальчик Миша – сын императора, пусть даже об этом почти никто не знает. Но знаю я, знает его мать, знает полковник Мостовский, да и сам мой спаситель и мой, имперский, комиссар Александр Петрович Мостовский, ныне временный поверенный в делах России во Франции, тоже знает! Могу ли я оставить все так, как есть?
И не пущу ли я, в лице Ольги Кирилловны, в свой круг вторую графиню Брасову, которая захочет добиться своих целей, идя при этом буквально по головам? А у меня ведь есть и свои цели, и цели государства.
Много за и много против.
Много вопросов.
И нет у меня ответа ни на один из них.
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ.
ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО».
29 мая (11 июня) 1917 года
Высочайшие аудиенции являются обязательным протокольным мероприятием для каждого министра. Вот только одни у меня появляются лишь от случая к случаю, другие же бывают каждый божий день. И я начинаю уже сомневаться в правильности идеи перебраться в Марфино, ведь я-то тут, а моим министрам и генералам приходится ездить туда-сюда. В принципе, не так и далеко от Москвы, на доклад к тому же Ники в Царское Село так же катались из Петрограда министры. Но чем это кончилось? Впрочем, и к товарищу Сталину катались на ближнюю и дальние дачи, и ничего, не рухнуло государство.
Ладно, подумаю об этом на досуге, тем более что доклад главы МИДа Свербеева касался весьма серьезных вещей. Дела наши были весьма непростыми, пусть и кажется академику Павлову, что у нас все в порядке, кризис миновал и можно хорошенько поспать. Отнюдь-отнюдь. Все было сложно в Европе, не менее непросто в Америке, да и в России столько было всего, что…
Разумеется, Италия приняла призыв Петена и пообещала направить свои войска для наведения порядка в Окситании, к вящему раздражению официального Лондона. Но британцам все сложнее было разрываться между фронтом, удержанием порядка на севере Франции и своими домашними проблемами. А в той же Ирландии становилось все горячее. Тем более что самопровозглашенные власти в Дублине активно продвигали не только национально-освободительную карту, но и дополнили ее социалистической повесткой. А это производило нежелательный эффект на британские войска, брошенные на подавление восстания. Да и были в переброшенных из Франции войсках не только этнические англичане. По непроверенной информации, имели уже место даже случаи перехода отдельных частей на сторону восставших.
Так что британцам нечего было противопоставить желанию Италии погреть руки на французских проблемах, равно как и желанию Петена решить свои проблемы этими самыми итальянскими руками.
Русский экспедиционный корпус, кстати, таки добрался до Орлеана. Правда, лишь одним батальоном, но и этого числа пока оказалось достаточно для того, чтобы Петен распушил перья и начал активнее качать свои права в противостоянии с парламентом. Но в Руане пока еще отказываются идти на уступки, правда подбадривать их англичанам становится все труднее. Плюс все так же непонятна ситуация в Бизерте, где местные морячки бузят полным ходом. Как бы британскому флоту не пришлось еще и там вмешиваться в происходящее. Так недалеко и до аналога операции «Катапульта», когда в 1940 году моей истории англичанам пришлось внезапной атакой топить французские корабли во французских портах, дабы те не достались немцам.
А вот с Америкой у нас не заладилось. И все вроде ничего, и кредиты на льготных условиях готовы предоставить, и договор о военно-техническом сотрудничестве подписать, и даже программу ленд-лиза утвердить, но… Одно маленькое такое «но». И имя ему – Польша. Вильсон требует от нас в качестве предварительного обязательного условия для старта всех этих программ официальное объявление о даровании независимости Польше. Причем на всей территории с преимущественно польским населением и с обязательным выходом к морю.
На такие условия мы пойти не могли. И хотя Польша сейчас под немцами, но, во-первых, война когда-нибудь да закончится, а во-вторых, такое официальное объявление в ходе войны могло весьма неприятно сказаться на внутренней ситуации в самой России, которая и так очень неустойчива. Да и окраины могут воспринять это как сигнал, что пора начинать бузить, а у нас в том же Туркестане сейчас далеко не все спокойно. Да и в других местах. Финляндия опять же. И две тысячи подготовленных немцами финских боевиков, готовых к высадке для начала «национально-освободительной борьбы». Пример Ирландии очень заразителен. Так что условия эти были неприемлемыми. И в нынешних условиях, и вообще.
Причем требование независимости для Польши было не единственным. По существу, в США сейчас шла подготовка того, что позже будет сведено в знаменитые «Четырнадцать пунктов Вудро Вильсона». Но если всякие требования типа освобождения Бельгии или требования установления свободы судоходства во всех морях и океанах нас касались мало, а требование возврата Франции Эльзаса и Лотарингии в нынешней ситуации выглядело неуместной шуткой, то вот пункты, в которых оговаривалась свобода судоходства через Черноморские проливы для всех стран без исключения, меня напрягали. Знаем мы это кино.
И главное, с чем я не мог согласиться, так это с обязательством устранить все торговые барьеры и ограничения, обеспечив открытый рынок для товаров и капиталов любых стран мира. Формально это выдвигалось в качестве условия для заключения будущего мирного договора в Европе, но по факту мы должны были взять на себя такое обязательство по отношению к США уже сейчас. Однако принять такое означало для нас крах всего русского капитала, поскольку отечественные предприятия и денежные мешки не могли конкурировать с американскими. И обязательство этого не делать было одним из условий «мирного договора», заключенного не так давно в Доме империи между властью в моем лице и крупными российскими капиталистами.
В общем, не срастается. В это мы играть не будем. Пока мы в не настолько отчаянном положении, чтобы соглашаться на любые условия из Вашингтона. Впрочем, и Вашингтон сейчас совсем еще не тот гегемон, которым был в моем времени. Так что официально я гневно отверг любые домогательства по данным темам. Ничего, подождем развития ситуации.
К тому же в свете проблем во Франции и мятежа в Ирландии значение России в этой войне заметно возросло, и если Америка таки планирует вступить в Первую мировую, то придется им как-то с нами договариваться, а не просто диктовать условия.
Хотя, разумеется, финансы империи поют романсы. Война пожирает огромное количество средств и ресурсов, так что Маниковский меня бомбардирует разными прожектами по теме, где взять денег. Так, одним из проектов предполагалась отмена «сухого закона», введенного Николаем с началом войны. Ведь эта статья доходов до войны была чуть ли не важнейшей при формировании государственного бюджета.
