Сто килограммов для прогресса (СИ) - Кузнецов Константин Викторович (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Многого хочу — хочу еще эту баржу применять как десантное судно, с носовой аппарелью. Так как осадка маленькая, герметичные ворота-аппарель делать нет необходимости, высадка будет идти через борт. Открываться будет только фальшборт на носу, а это гораздо проще. Тут важно другое — барже совсем не нужна килеватость, так что надо сделать плоское днище в носовой части, чтобы баржу можно было бы вытолкать на пляж, и стянуть с него. Ну не совсем на берег, на мелководье — тут как получится. Надо только точно с формой носа определиться — с одной стороны он должен формировать поперечную волну, а не запрыгивать на волны, а с другой — не зарываться в отмель.
И в то же время не хочу затрачивать на баржу слишком много ресурсов. У нас же в Мавролако копиться запас отличного корабельного дерева, «деревянные» корабелы все мечтают о «правильном» корабле. Но они не понимают выражения — «моральное устаревание». Для меня гораздо дешевле, быстрее и технологичнее сварить корабль из стали, а не собирать из деревянных реек. Но это не совсем так.
Оптимально получается так: силовой каркас и обшивка — сварные из стали. Все остальное — палуба, фальшборт, трюмный настил и надстройки — из дерева. Тем более, баржа будет, в основном, сухогрузом, поэтому износ палубы и трюмного настила будет большой. Дерево заменить будет легче, и красить надо будет меньше.
С краской опять проблема — и льняное, и конопляное и виноградное масло заканчивается. Масляной краски с трудом хватит на наружную поверхность баржи. Заказал масло через Воронеж и Тулу — обещали, но пока нет. Масло из виноградных косточек будет после изготовления вина — не раньше сентября.
Так что баржа, не смотря на размеры, должна получиться недорогая — не ресурсоемкая и не трудоемкая. Стал делать расчеты по входным параметрам — что-то слишком большая баржа получается. При длине пятьдесят метров, ширине восемь и осадке в полтора — получается водоизмещение более пятисот пятидесяти тонн. Боюсь, что против течения «Гефест» утолкает такую с большим трудом, надо уменьшать.
Пароход шириной шесть метров, значит, баржа должна быть, как минимум, семь. Длину тоже подрезаем — сорок пять метров. Тогда при трехстах тоннах водоизмещения, осадка будет один метр десять сантиметров. Вот, уже лучше, габарит фиксируем.
* * *
«Зевс» сначала испытывали на месте, уперев в причал. Опасались, что от вибрации открутятся болты на механизме изменения шага гребного винта. Но конструкция оказалась удачной, применение шайб Гровера и простого динамометрического ключа обеспечивает стабильность затяжки. Специально открутили один болт. Выпасть из гнезда он не может; запустили машину — болт громко застучал. Так что состояние узла можно контролировать на слух.
Выставили уменьшенный шаг и потихоньку отчалили на одной машине. Вот это махина! Даже не верится, что это мы его построили! Разворачивались осторожно. Хоть наша бухта шириной почти двести метров, но учитывая инерцию железяки весом в полторы сотни тонн, надо тщательно продумывать все маневры. Или заводить портовый буксир.
Выползли из бухты, добавили пару. Разгон медленный, инерция, да еще на винте шаг маленький. Но корабль уверенно повернул в море и пошел, разрезая волну. А как идет! Плавно, солидно, не то что «Гефест». С такой длиной качка воспринимается совсем по-другому. Как будто на круизном лайнере. Опять. А когда-то я так себя почувствовал на «Архимеде». Теперь тот пароход воспринимается как пирога с моторчиком.
Набрали шесть узлов скорости, дальше ограничивает шаг винта. На ходу менять не будем, у нас сейчас другие цели. Внимательно осматриваю волны, создаваемые корпусом корабля. Особых огрехов проектирования пока не видно, но надо еще испытать на большей скорости. И паруса пока еще не поднимаем, их даже еще не установили, мачты «голые». Пока главный результат — под машиной идет уверенно, управляемость в норме. Руль надо вращать интенсивно, особенно при маневрах в порту, но на скорости и в море — один рулевой вполне справляется. Возвращаемся в порт, кораблю предстоит еще много испытаний, но сегодня у нас праздник.
* * *
У «алхимиков» опыты с люминофором дали результаты — после того как удалось получить небольшое количество довольно чистого сульфида цинка, стали добавлять в него микроскопическое количество других металлов — активаторов. То, что добавка меди дает зеленое излучение, мы поняли давно. Добавка серебра дала синий цвет. Еще должен марганец хорошо влиять, но выделить его в чистом виде пока не получилось.
После серии опытов с добавками металлов и их комбинаций, вдруг получили почти белый, слегка голубоватый цвет — это было сочетание серебра, золота и, почему-то, свинца. Яркость тоже увеличилась, но на осветительный прибор установка пока не тянула.
Тут уже надо менять конструктив лампы на более совершенный. Стеклодув сделал цилиндрическую колбу с подогреваемыми электродами с торцов. На внутреннюю поверхность колбы нанесли люминофор, в колбу добавили каплю ртути и немного откачали воздух. Хорошо бы туда инертный газ, но работать должно и так. Электроды-спирали сделали пока медные, переводить вольфрам на эксперименты пока не будем.
Для экспериментов давно сделали ЛАТР — регулируемый автотрансформатор, от пятидесяти до пятисот вольт обеспечивает. Собрали схему, в качестве ПРА намотали дроссель, вместо стартера — кнопка с резистором. Этой кнопкой, короткими импульсами, разогревали электроды. Постепенно поднимали напряжение, и после трехсот вольт лампа зажглась. Мои лаборанты ахнули от яркости. Но это скорее от неожиданности, так как ярко было по сравнению с игнитроном, а как лампа — получилась средненькая. С чем сравнивать — даже затрудняюсь.
Это в мое время яркость ламп сравнивали с яркостью ламп накаливания, а на век раньше — со свечами. У нас же образцом яркости считаются светодиоды, а эффективность наших ламп накаливания раз в пятнадцать хуже светодиодов. Так что новая газоразрядная люминесцентная лампа светила на пяток светодиодов, несмотря на приличные размеры. Прибавку яркости получили не только за счет большого объема разряда, но и за счет того, что люминофор находился внутри колбы. У нас же стекло обычное — сильно поглощает ультрафиолет, и на люминофор в тех опытах попадало меньше половины излучения, весь жесткий ультрафиолет поглощался стеклом. Теперь же все излучение сразу попадало на люминофор, преобразовывалось, как получиться, в видимый свет, который свободно проходит сквозь стекло.
Но качество люминофорного покрытия оставляло желать лучшего — пятнами, то белый, то голубой. Местами совсем не светится, а местами «дырки», через которые шурует ультрафиолет. Есть над чем работать.
Лампа немного прогрелась и стала ярче. Лаборанты зашумели — «а еще?» Но от дальнейшего разогрева лампа стала немного тускнеть — получается что оптимум где-то 35–40 градусов. На концах лампы, в районах электродов появились темные пятна — что-то быстро. Это, наверное, из-за остаточного кислорода — он окислил или электроды или люминофор. Или то и другое вместе.
Вдруг что-то щелкнуло, и с одного из торцов пошел дымок. Я дернул рубильник, выключая установку, и выскочил на улицу. Крикнул остальным тоже выходить. Хоть у нас в лаборатории окна настеж, но от паров ртути надо держаться подальше. Подождали, чтобы проветрилось, и зашли посмотреть. Точно — торец лампы треснул около электрода. Медь и стекло имеют различный коэффициент теплового расширения, электрод нагрелся — стекло треснуло. Ковар нужен, сплав, имеющий со стеклом одинаковый ТКР. Но у нас нет ни кобальта, ни никеля. Что-то до практического использования ртутных ламп пока еще далеко. Надо думать.
Пошел к другому стеклодуву. Тот стеклодув, что сделал газоразрядную лампу, это наш «младший научный сотрудник». А самый лучший стеклодув делал вакуумный насос Шпренгеля. Этот насос всего лишь конструкция из стеклянных трубок, в которой капает ртуть, создавая вакуум. Его главное достоинство для нас — тут не нужны уплотнители, не нужна резина. Но так как нужно получить вакуум, то абы какая резина тоже не подойдет. Но у нас никакой нет, этот насос должен и так работать.
