Разведка боем - Звягинцев Василий Дмитриевич (полная версия книги TXT) 📗
В банкетном зале на шлюпочной палубе накрыли праздничный стол. Задувающий сквозь отдраенные с обоих бортов иллюминаторы бриз шевелил кремовые шторы. Женщины надели подходящие к случаю наряды. Что там ни говори, а война есть война, с нее не всегда возвращаются даже генералы.
У всех четырех героев посверкивали темным полированным металлом Кресты 1-й степени вновь учрежденного ордена Святителя Николая Чудотворца на широкой бело-сине-красной шейной ленте. Этой редкостной награды они были удостоены за выдающийся вклад в разгром врага. Поверх лаврового венка, окружающего образ святого, выгравирован славянской вязью девиз ордена – «Верой спасется Россия».
Шульгин поймал иронический взгляд Левашова и ответил на него неожиданно серьезно. Что расходилось с его обычной манерой.
– А зря, кстати, смеешься. Ты, помнится, какую-то кубинскую железяку получил за перевозки их солдатиков в Анголу, и ничего, носил. Так мы хоть свою землю помогли защищать, а не на чужой войну раскручивали. Тебе, кстати, такой же крестик полагается, только Андрей решил погодить, не давать Врангелю наградной лист на подпись, чтобы скандала не вышло. Он подпишет, а ты откажешься получать из рук палача трудового народа. Неловко выйдет…
– Правильно решили, – кивнул Олег, зачем-то разглаживая салфетку лезвием столового ножа.
– Видишь, – обратился Сашка к Новикову, – а я что говорил? – И снова повернулся к Левашову. – Зря, между прочим. Выдающиеся успехи в снабжении армии ты проявил, а кресты наши по номерам – из первой десятки. После победы обязательно за них потомственное дворянство дадут, а то и чего побольше. Жалеть будешь…
– Хватит тебе трепаться, – остановил его Андрей. Углубляющаяся трещина между ними причиняла ему душевную боль. С первого класса школы дружат, и вот, после всего…
– Ты, Олег, учти, – решил он свернуть дискуссию, – условий мы не нарушили, никто ни разу лично не выстрелил. А людей и с той и с другой стороны не меньше десятка тысяч спасли. Уже на сегодняшний день. Вспомни, какая мясорубка при штурме Перекопа была, а потом при эвакуации, а еще потом сколько расстрелов… Теперь же, возможно, все совсем иначе будет. И как бы оно ни повернулось, даже вооруженное принуждение к миру все равно гуманнее самой справедливой гражданской войны. Я не настаиваю, но сам прикинь, в каком случае жертв больше и кто из нас в историческом плане более виноват…
– Да ладно вам… – примирительно проронил Левашов. – Что вы никак не успокоитесь? Я же ничего не говорю. Давайте лучше поднимем бокалы за счастливое возвращение. Не стоят эти проблемы того, чтобы друзьям из-за них собачиться.
– Точно. Мы больше в этот мир вовеки не придем, вовек не встретимся с друзьями за столом, лови же каждое летящее мгновение, его не подстеречь уж никогда потом!
– Слава тебе господи, наконец-то! – С самого начала разговора настороженно переводящая взгляд с Левашова на Новикова Лариса облегченно вздохнула. – Все вроде умные мужики, а хер знает чем занимаетесь… Действительно, лучше уж напейтесь как следует. И чтобы больше никаких разговоров о политике. Наслушались…
Разошлись по каютам за полночь.
– Тут без вас знаешь, что творилось, – говорила Ирина сквозь полуоткрытую дверь своей спальни, – совершенно женский монастырь получился. Ну, Лариска хоть на Олега время от времени отвлекалась, а мы вчетвером…
Новиков сидел, удобно развалившись в кресле, слушал ее болтовню и с интересом наблюдал за происходящим. Полотнище двери скрывало от него Ирину, но зато в высоком, почти до потолка трюмо, стоящем в глубине спальни напротив платяного шкафа, ее фигура отражалась полностью. Не подозревая о предательском законе оптики – «угол падения равен углу отражения», – она неторопливо переодевалась и вела себя при этом непринужденно. В дверце шкафа у нее было еще одно зеркало, и она вертелась перед ним, рассматривала себя то в фас, то в профиль, выбирала из многочисленных пеньюаров, халатов, ночных рубашек нечто, ей самой неведомое. Прикладывала их к груди, набрасывала на плечи и разочарованно отправляла обратно на полки. Не совпадало все это с ее подсознательной моделью.
В зеркалах ее творческие искания выглядели весьма увлекательно, интереснее, пожалуй, чем прямой стриптиз.
Андрей не был с ней наедине уже десять дней и сейчас с трудом сдерживался. Однако говорил ровным голосом, поддерживая светскую болтовню подруги:
– И что же вы вчетвером? Последовательниц Сафо изображали?
– Не можешь без гадостей? – Ирина сбросила белый кружевной бюстгальтер, закинула руки за голову, прогибаясь в талии, гордо повела высокой грудью безупречных очертаний. – Мы тут тоже политикой занимались. Только местного масштаба. Наташка с Ларисой свой комплот составили и поочередно то меня, то Сильвию в свой лагерь вербовали. Боятся, что мы с ней тоже объединимся…
– А им-то что? Даже если и объединитесь? Какие у вас точки противостояния? У них свои мужики, у вас свои. Или они рассчитывают еще и Берестина поделить?
Ирина, балансируя попеременно то на одной, то на другой ноге, стянула чулки, взялась за резинку кружевных панталончиков, но вдруг раздумала. Распустила прическу, побрызгалась духами из пульверизатора и, сокрушенно вздохнув – мол, не совсем то, но делать нечего, – надела через голову длинный, насыщенного цикламенового цвета пеньюар с кружевной пелериной. Звонко рассмеялась.
– Берестина? Так ты что, ничего не знаешь?
– А что я должен знать?
– Так Сильвия уже и его охмурила. Не знаю, как Лариска пронюхала, но клянется, что все железно… Он у нее ночевал, и не один раз…
– Нормально. А мне откуда же знать? У мужиков на такие темы говорить не очень принято. По крайней мере у воспитанных. Вроде нас.
Ирина вышла наконец в гостиную. Духи у нее были какие-то новые, с тонким эротическим запахом.
– И как же теперь с Сашкой будет, вы не анализировали?
– Что-нибудь будет. В конце концов, она ему не жена и обязательств никаких не давала…
– Это теория, а на практике опять проблемы. Не передрались бы под горячую руку… – Он привлек Ирину к своему креслу, посадил на подлокотник, положил ладонь на гладкое горячее колено.
Она, тоже соскучившаяся за время разлуки и обычно всегда очень охотно и даже сторицей отвечавшая на его ласки, деликатно, но решительно отстранилась, сдвинула колени и прикрыла их пусть и прозрачной, ничего не скрывающей, но все же преградой из текучей искристой ткани.
Андрей посмотрел на нее удивленно. Безусловно, что-то произошло. И ее предыдущие слова – просто не слишком удачный способ перейти к главному. Ему же ни о чем серьезном говорить не хотелось. Хотелось поскорее увлечь Ирину в постель и потом уже ни о чем вообще не думать, хотя бы до утра.
Достаточно он потрудился для общего дела и истории, имеет право и на маленькие радости личной жизни.
Однако же… Новиков встал, пересел в другое кресло, напротив, чтобы не давили на психику запах ее духов и возбуждающая близость едва прикрытого тела.
– Ну говори, что еще у вас стряслось?
– Нет, Андрей, я правда не хотела до завтра тебя беспокоить. А сейчас подумала, что лучше сразу сказать, чтобы потом больше не отвлекаться. Волей-неволей мне с Сильвией общаться приходилось…
– Ты так говоришь, словно общение с ней для тебя представляет сложности. С чего бы теперь-то?
Ирина гримаской изобразила недоумение:
– Как будто не понимаешь. Как бы там ни было, она психологически остается для меня существом словно бы высшего порядка. Умом я понимаю, что никакой роли это сейчас не играет, а где-то в подсознании такое отношение сохраняется. Ну вот как для лейтенанта отставной генерал все равно остается чем-то таким… Но я не об этом сейчас. Мы с ней разговаривали, она женщина чрезвычайно умная и обладает многими недоступными нам талантами.
– Уж это я видел, – согласился Новиков.
– Не перебивай, пожалуйста. Так вот она мне позавчера сказала, что обстановка стремительно меняется, и далеко не в нашу пользу…
