Второй шанс-IV (СИ) - Марченко Геннадий Борисович (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
— Какаву-то с сочником возьмите, — окликнула меня тётка за прилавком.
— Оставьте себе, — громко ответил я. — И в уборной наведите порядок, не туалет, а свинарник какой-то. Санэпидстанцию к вам пришлю.
— Да ты…
Что «я» — уже не услышал, так как покинул сие гостеприимное заведение. Наверное, это услышали немногочисленные посетители кафе, так же, как и услышали мои слова о местном сортире. Может и правда накляузничать в санэпидстанцию?
И вдруг я понял, что мне угрожает реальная опасность. Моментально вернувшись в реальность, я понял, что перехожу дорогу на красный сигнал светофора, а справа на меня несётся гружёный «ЗИЛ», и его водитель, глядя на меня широко открытыми глазами, судорожно жмёт на тормоз, но на скользком асфальте машину заносит юзом, и я понимаю, что ещё секунда — и меня попросту снесёт. Единственное, что успеваю сделать, это рухнуть пластом на асфальт и, словно в замедленной съёмке, вижу проносящийся над собой карданный вал самосвала.
Следующее, что отложилось в памяти — это как я стою посреди дороги, а меня обступили люди, трогают меня, что-то говорят, и как из кабины самосвала в буквально вываливается несчастный водитель. На негнущихся ногах приближается ко мне, глаза всё ещё по полтиннику, рот открывается, но только я ничего не слышу. Плотину глухоты прорвало как-то внезапно, и в моё сознание врывается целая какофония звуков.
— Сынок, — лопочет какая-то старушка, — живой, слава богу, живой!
— Да-а, как это он умудрился под самосвалом отлежаться, — качает головой мужчина с портфелем.
Наконец водитель до меня добирается, хватает за грудки, трясёт и чуть ли не со слезами на глазах кричит:
— Что ж ты творишь-то, дурак?! А если бы я тебе переехал? Если бы насмерть? А у меня дети, жена больная, если бы меня из-за тебя посадили? Они бы по миру пошли!
— Да не посадили бы, — пытался успокоить его смахивающий на простого работягу мужик, кое-как отцепив того от меня. — Он же сам под машину кинулся. Да ещё и на красный свет побежал.
Я потряс головой, приходят в себя, отчего шапочка на моей голове едва не слетела. Прижал руки к груди.
— Товарищи, простите Христа ради, задумался!
— Задумался он, — передразнил «работяга». — Дать бы тебе по шее… Ты как себя чувствуешь? Ничего не поломал?
— Да вроде всё на месте, — констатировал я, оглядывая и ощупывая себя.
— Испачкался только, — заметила вопившая давеча старушка и попыталась варежкой отряхнуть мне спину.
Между тем рядом остановились ещё несколько автомобилей, водители которых покинули кабины, присоединившись к толпе любопытствующих.
— Так, в чём дело?
А вот и гаишник нарисовался. Народ наперебой кинулся объяснять, а я стоял, понурив голову и чувствуя себя полным кретином. Сотрудник Госавтоинспекции быстро навёл порядок, народ рассосался в течение буквально пары минут. А дальше он отвёл меня в круглую стеклянную будку, стоявшую на следующем перекрёстке, где принялся составлять протокол.
— Проезжая часть — не место для подсчёта ворон, — укорял меня инспектор, заглядывая в мой паспорт. — Мог спровоцировать крупное ДТП. Да и сам чуть не погиб. Как умудрился так удачно упасть, что самосвал над тобой пролетел?
— Сам не знаю, — пожал я плечами. — Может, благодаря занятиям боксом успел среагировать.
— Постой-ка, постой-ка… Ты тот самый Варченко, который чемпион Европы по боксу?
— Ага, юниорского, — кивнул я.
— И который книжку написал… м-м-м… «Остаться в живых»!
— Угу…
— И который в «Песне года» был? Этой… Пугачёвой и ещё там какому-то артисту песню сочинил?
— Добрынину, — подсказал я.
— Точно! А я-то смотрю — лицо знакомое! Да как же ты так, парень?! Ведь подумать только, страна могла в один момент лишиться и перспективного боксёра, и писателя, и композитора… А родители твои где?
Я честно рассказал, что с мамой мы почти через час встречаемся на вокзале.
— Что же нам с тобой делать?.. Ладно, обойдёмся без протокола. Вы свободны, товарищ Варченко, — перешёл на официальный тон гаишник, возвращая мне паспорт. — Но впредь постарайтесь быть более внимательны на дороге.
— Спасибо, товарищ старшина! — с чувством произнёс я, пряча документ во внутренний карман куртки.
Оказавшись «на свободе» и всё ещё переживая про себя недавние события, пришёл к выводу, что это мне не иначе как помогла вкачанная в меня потусторонней сущностью интуиция. Что ж, не самые приятные ощущения, сопровождавшие «закачку», того, пожалуй, стоили. Представил, что случилось бы, не сработай «шестое чувство», и сразу малость поплохело. Ладно я, перерожусь во что-нибудь в этом самом «котле», но маме-то каково было бы узнать, что единственный сын… Аж на слезу прошибло, всё-таки старческая сентиментальность ещё даёт о себе знать.
Маме о едва не унёсшем мою жизнь происшествии я ничего рассказывать не стал, как известно, нервные клетки не восстанавливаются. Это, правда, сейчас известно, а учёные в моём будущем уже точно знали, что восстанавливаются. Однако на фоне переживаний у человека может случиться инфаркт или инсульт, так что ну её, от греха подальше. Родных надо беречь.
Мама, правда, заметила, что я какой-то не такой, как она сказала, дёрганый. Но я придумал отмазку, что стал свидетелем ДТП, в котором, не исключено, пострадали люди. И то мама прижала ладонь ко рту, сделав брови домиком, тем самым демонстрируя своё сострадание, пусть даже и к незнакомому человеку.
На этот раз нам достались места в СВ, и ни кс кем делиться полками не пришлось, благо что в купе СВ их всего две, и обе нижние. Перед сном успели поговорить о моих «спонсорских» планах.
— Максим, твои деньги, ты их зарабатываешь, поэтому распоряжайся ими на своё усмотрение, — сказала мама в ответ на моё предложение о закупке инвентаря для клуба. — Отец, конечно, может что-то возразить, но на его месте я бы лучше молчала.
Батя и впрямь попытался вставить свои пять копеек, мол, с какого перепуга я должен тратить деньги из семейного бюджета на какую-то секцию, которая находится на балансе какого-нибудь ведомства. Вот пусть они и закупают инвентарь. Однако после пятиминутного выплеска эмоций от мамы отец предпочёл за лучшее закрыться в ванной, сделав вид, что ему неожиданно приспичило.
А во вторник после тренировки я задержался, чтобы поговорить с Храбсковым.
— Валерий Анатольевич, давайте мы с вами составим список хотя бы самого необходимого, — заявил я, отхлёбывая в тренерской из стакана горячий чай. — Думаю, новые перчатки точно не помешают, как боксёрские, так и тренировочные шингарки. Мешки, опять же, два новых, в прошлом году полученные клубом по распределению, а пять провисли, всё их содержимое вниз ушло. Груша у нас одна, уже зашитая сбоку.
— Да, я сам зашивал в прошлом месяце дратвой, — кивнул Анатольич.
— Но груш в «Спорттоварах» нет, я вчера заходил, узнавал… Покрытие ринга тоже штопано-перештопано. Ему сколько лет?
— Лет семь-восемь…
— Пора менять. В «Спорттоварах» я н спрашивал, но вряд ли мы его там найдём?
— Вряд ли, — согласился Храбсков, — мы его, помню, из Москвы с Петровичем привозили.
Петрович — это ещё один тренер в нашем клубе, раньше Храбскова появился, он вёл две группы младших и старших юношей. Возраста он был уже предпенсионного, постоянно жаловался на какие-то болячки и грозился при получении статуса пенсионера сразу же забить на бокс. Не знаю, в прошлой жизни Петрович впахивал в зале чуть ли не до семидесяти, пока его не разбил инсульт прямо на тренировке.
— Так ты что, правда собрался всё это купить для клуба?
Анатольич всё ещё не мог поверить, что его ученик действительно решил потратить собственные, как он выразился, сбережения на обновление клубного инвентаря. Но в итоге мы всё же договорились встретиться завтра во второй половине дня возле магазина «Спорттовары» на Красной. Туда я сбегал накануне, в понедельник вечером после репетиции, выяснил, что у них имеется боксёрский инвентарь, и теперь оставалось найти машину, которая могла бы всё это перевезти в клуб. Храбсков договорился за пару бутылок водки с соседом по дому, у которого была возможность покалымить на «буханке», и вместе с ним к четырём часам дня подъехал к магазину спортивных товаров.
