Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ) - Бирюк В. (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Как это часто бывает на Руси, суд из состязания по теме «кому сколько платить» переходит к вопросу: чей верх? Материальный вопрос заменяется вопросом чести.
Страсти разгораются, дело идёт уже к новой свалке, тут паренёк, сигнальщик мой, стоя в общей толпе, спрашивает:
— Отче, а где посох твой? Не этот ли?
И показывает две половинки сломанного посоха.
— Моё! Отдай!
— Отдать-то дело не хитрое. Но выходит… Я его в лавке нашёл. В начале свары в лавке было двое. У купца — батогов в лавке нету. Дубинка — у наместника. Он её об купца обломал, да там и бросил. Потом уж наместниковы заявились, купцу нос разбили, слуги купецкие с дубьём набежали, общая свалка пошла… Выходит, что первый удар — преподобного по спине купца.
Это только один эпизод. Выяснение по теме — кто первым ударил палкой.
Потом-то кто-то перетянул пресвитера по спине, кто-то вырвал ему клок бороды, кто-то порвал одежду… Неважно. Самооборона. Хорошо хоть мечей в ходу не было.
«У купца — батогов в лавке нету. Дубинка — у наместника». Оба утверждения подтверждаются многими незаинтересованными свидетелями. Покупателями — про купца. Просто прохожими — про наместника. Посох его все видели. И он уже был сломан и выброшен к тому моменту, когда остальные прибежали — пресвитер на глазах свидетелей работал только кулаками.
«Первый удар». И нехорошее продолжение — ложная присяга. Клятвопреступление.
Посадник сидит на крыльце и вспоминает. Что наместник — Черниговский. От епископа Антония. Который несколько лет назад обманул тамошнюю господу ложной клятвой. И этот… иерей — из того же кубла выползок.
«Они там — все такие».
Напомню: «Русская Правда» различает два типа свидетелей. Тех, кто видел само происшествие, и тех, кто может характеризовать участников вообще.
Вспоминает как Боголюбский обошёлся с «коллегой» — с воеводой Ярославским, который вздумал противу людей Всеволжских… Нет уже того воеводы в живых.
Епископа Феодора вспоминает. Который против Всеволжска пошёл. И того епископа — нету.
И начинает посадник загибать пальцы:
— За разбитый нос купца — князю полувирье — 20 да купцу 10, за удар палкой — князю 12, да купцу гривна, за выбитый зуб купца……
Складывает сюда же все виры за ущербы людям фактора от людей наместниковых. Удвояя.
— Псаломщик? Дворнику купца делал «попъхнеть»? Три гривны. Наместнику — слуга? «Суть несвободни». Итого — шесть. И «к собе», и «от собе»? Итого — двенадцать.
Добавляет убытки — цены за товары попорченные. А фактор, не будь дурак, ломит прейскурант… запредельно. Но с обоснованием:
— Елейников разбил! Четверо! Каждый — в гривну! Они ж — трёхцветные! За тыщу вёрст привезённые!
А за побои, причинённые епископским, не считает — зачинщики свары. «В отместку». Получает «всего» за две сотни гривен (купцу и его людям там и половины нет — всё князю). Послушав вопли и проклятия пресвитера, угрозы страшным судом, божьим — на небесах, княжьим — на земле, багровеет:
— Ты чего, поп, меня пугать вздумал?!
И посылает ярыжек «взыскать виры немедля». Бормоча себе под нос:
— Матушку мою злым словом поминать не надо было.
Глядя в глаза ошеломлённому таким вердиктом и скоростью судопроизводства наместнику епископа Черниговского, добавляет:
— И чтобы нынче уже тебя в моём городе не было. Нам лживого пастыря ненадобно. А останешься — велю палками бить.
По моему суждению — прямой промах Антония. Нельзя было человека с таким характером, с такими склонностями — сюда засылать. Стареет Антоний, прежде он так маху не давал. Подзабыл, что в Южной Руси (Киев, Белгород, Чернигов, Переяславль…) иерархов ставят по приказу сверху. А вот севернее… В Турове, Новгороде, Ростове епископов нынче народ выбирает. Митрополит же — рукополагает избранников.
«Северный» вариант ближе к Определению Поместного собора 1918 года — выборам клиром и мирянами. После победы большевиков и архиереям приходилось быть… демократами.
«Южный» же соответствует исключениям:
«В исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага церковного, допускается назначение и перемещение архиереев высшей церковной властью».
Сходно и на более низком уровне: иерарх пресвитеров по приходам поставляет. Но примут ли пастыря прихожане — им решать.
Об этом же и угроза Великого Князя Киевского Ростислава (Ростика) патриарху Константинопольскому: будешь слать митрополита без моего согласия — сам с епископами следующего выберу.
Тема — давняя, со времён раскола, с Климента Смолятича — постоянная. А нынче, в землях Суздальских — особенно наглядная. Ныне здесь власть светская многих людей духовных побила — выкормышей Феодора Ростовского наказывали. Суздальскому боярину — посаднику Коломенскому — вышибать дурных пастырей — не в диковинку.
Ободранный вирами епископский наместник бежит из Коломны в Рязань. А к Мурому из Рязани, тем временем, идут Иона с Елизарием.
Я учёл опыт Коломенской стычки. Последствий было несколько. Из наиболее широко известных: установление законодательно моих проповедей Николаю и Акиму. В казённом кафтане на колени — только перед иконой да могилой. Во всех других делах — кивок головой с прямой спиной. Под страхом лишения чина и ссылки. Что ломало, в частности, исконно-посконный вид «явления попа народу». Казённым людям пришлось избавляться от привычки «припадать и лобызать».
Был разослан циркуляр, были наказанные. Ну, не умеют русские люди прямо стоять, в лицо смотреть! Разве что — на войне.
С другой стороны — были попытки людей моих нагнуть. «За невежество, за гордыню, за неуважение явленное». С пытавшихся… взыскивал.
Новый обычай внедрялся тяжело, скандально, иной раз — и кроваво. Немало добрых людей потерял. Из-за мелочи мелкой — «гибкости в поясе».
Но шелестело по Святой Руси: люди всеволожские — ни перед кем спину не гнут. Хочешь в миру прямо стоять — иди к Зверю Лютому.
Глава 513
У меня в Муроме стройка идёт — училище поповское ставится. Иона хоть и ушёл в Рязань, а свой город без присмотра не оставляет. Выпросил пожертвование у одного из местных бояр — кусок земли чуть выше города, с людьми полезными свёл. Иону в Муромских землях уважают, к просьбам его — отзывчивы.
Я мастеров послал, строим там, по нашему проекту, такой здоровенный… кампус.
Когда мой главный архитектор — масон Фриц из Кельна, про мои хотелки услышал — начал на себе волосы рвать.
— Нихт! Унмоглиш! Невозможно! Не бывает!
Сели считать.
Население «Святой Руси» — 8 млн. душ, 850 тыс. семейств. По европейским нормам средневековья — один приход на 100 семей. По Императорским конца 19 века — 60. Мне имперство это… ну совсем неподъёмно. Тут хоть бы на европейский уровень пролезть.
Нужно 8.5 тыс. храмов. Минимум. В больших храмах службы ведут несколько священников. Хорошо бы иметь такое же, или чуть больше, количество диаконов. А реально — тысяч пять приходов. В большинстве — один поп. Нужно, примерно, 17–20 тыс. церковников. Имеем 6–7 тыс.
Вторая тема — качество.
Образование у попов — домашнее. Потомственные пастыри.
Лет с 8-12 попович начинают помогать родителю в церкви, на клиросе поёт, свечки меняет. Научается «Псалтыри» «на зубок» и кое-какому Евангелию. К 16–20 попадает на епископский двор, проходит тестирование, стажировку, курсы повышения квалификации. Женится и рукополагается. Обычно — в диаконы. Отслужив лет 8-10, пройдя повторную квалификационную проверку, годам к 25–30 становится попом, поставляется на приход.
Средняя продолжительность жизни мужчины здесь — 39 лет. По естественной убыли каждый год «Святой Руси» нужно полтыщи новых «батюшек». Для десятка русских епархий — приемлемо. Но на пределе. Результат — качество «новиков» невелико. Ни — в смысле грамотности, ни — в смысле морали. Наследственность профессии, всеобщее родство-свойство, низкий уровень конкуренции — не способствуют.
