Вингер. Начало (СИ) - Лебедев Евгений Николаевич (чтение книг .txt) 📗
– Завтра с утра? – закинул я удочки.
– Хорошо. Сегодня я сообщу тебе место для оформления сделки.
Сестра молчала как рыба. А я в душе ликовал. У меня получилось. Сделка практически состоялась. Наконец-то выплатим этот чёртов кредит.
– Можно поинтересоваться твоими планами в будущем, – спросил Тимати, потягивая минералку из бутылки.
– Футбол. У меня контракт с клубом Валенсия в основном составе. Сам не ожидал, если честно. А вчера в молодёжную сборную России взяли. А если ты имеешь в виду песни, то если появятся, то я тебе позвоню.
– Я надеюсь на наше будущее сотрудничество, – встал и пожал мне руку Тимур.
– Я тоже, – широко улыбнулся я.
К Владимиру Сергеевичу я уже не успевал, так как на часах было около шести вечера. Пришлось звонить ему на сотовый телефон, объясняться и просить прощения. Пожелав друг другу удачи, мы распрощались.
Оля была странно молчалива. Только бросала на меня взгляды, будто заново меня узнавая. А дома началось…
– Как такое возможно? Продать песни за такую сумму? Тебя наверняка обманули! Почему ты не говорил мне, что пишешь песни? Когда ты начал их писать? – не унималась мама.
– Вы как хотите, а я пошёл отдыхать, – уставшим голосом сказал я.
А на следующее утро всё это продолжилось.
– Нужно в полицию позвонить. Вдруг нас там убьют? А если за город вывезут? А если… Это же такие деньги! Надо сказать соседке куда мы едем. Телефон пусть будет включённым в кармане. А если…
Я открыл рот и закрыл. Бесполезно. Эти многочисленные "если" продолжались уже целый час. Вот как позвонил мне Тимур в семь утра с адресом юриста так всё это и началось. Мама даже кухонный нож в дамскую сумку положила, хотя если это поможет чувствовать себя поспокойнее – пусть развлекается. Оля должна была отвести Диму в сад и потом быстро ехать за нами. Мама давала ей наставления о том как правильно караулить нас возле офиса. Если что кричать караул. Шучу.
Мы подъехали к офису на такси в девять утра сорок пять минут. Мать хотела на метро, но я тут надавил авторитетом. Нечего беременной на метро ездить. И так накрутила несколько километров наша марафонщица мотаясь с документами. Зашли в помещение нотариальной конторы, а там на кожаном диване сидел Тимур с какой-то женщиной, которая любопытно нас осматривала. Парень немного нервничал и явно облегчённо выдохнул, когда мы вошли. Мы пожали друг другу руки, и я представил мою маму.
– Доброе утро. Моя мама Светлана Геннадьевна.
Тимур тепло рассмеялся.
– А это моя мама, Симона Яковлевна.
– Рад с Вами познакомится, – кивнул я, улыбаясь.
Закончив с приветствиями, я усадил маму на диван, принёс ей воды из кулера и мы занялись делом. В кабинете даже психиатр зачем-то присутствовал, который освидетельствовал что я полностью дееспособен. Без понятия, зачем это было нужно. Подписали десять документов на каждую песню. Как дарственная от меня. И дарственная на сто тысяч долларов от Тимура. Тоже подарок. Или благотворительность. Даже не знаю, как назвать. Оказалось это было сделано для того, чтобы не платить налог.
Затем на чёрном внедорожнике нас подвезли к банку "Деловая Москва". В банке Симона Яковлевна перевела на наш счёт сто тысяч долларов. Мы распрощались, заверили друг друга во взаимном сотрудничестве. А потом мы с мамой с большим трудом, но всё-таки выплатили кредит. Заплатили не восемьдесят семь тысяч долларов, а девяносто семь тысяч. Оказывается, если закрываешь кредит раньше, то нужно доплатить. Что интересно, никто даже не поинтересовался, где мы взяли деньги. Затем ещё долго отказывались закрывать счёт. Видите ли необходимо присутствие отца. Зачем? Счёт же на обоих был открыт. Значит и отец, и мать могут закрыть счёт. Девушка крутилась на офисном кресле, как на иголках, кому-то звонила, чуть ли накладные ногти не грызла. Потом явно поняв, что мы никуда не уйдём – закрыла счёт. И выдала нам три тысячи долларов по курсу российскими рублями. Мелкими купюрами. И торжествующе ухмыльнулась напоследок. Ничего я не гордый. Открыл рюкзак, демонстративно пересчитал и положил внутрь. Прощай "Деловая Москва". Жирейте котики, пока есть возможность, а я буду помнить.
Мы вышли из банка. Мама видать перенервничала и решила немного пройтись пешком, подышать свежим воздухом. Пройдя около ста метров она внезапно рухнула на скамейку, закрыла лицо руками и затряслась в беззвучном плаче. А я растерялся. Сел рядом и стал рассматривать цветы на клумбе. Может обнять её? Или сказать что-нибудь успокаивающее? Достал из рюкзака две бутылки воды и одну протянул плачущей женщине. Она отпила глоток и как-то оценивающе осмотрела меня, будто узнавая заново.
– Александр, а ведь ты вырос.
Я чуть не поперхнулся водой. И она это только заметила? Да я её на целую голову выше! А женщина продолжила.
– Ты улетал в Испанию десятилетним мальчиком. Как сейчас помню. Первого сентября отпраздновали твой день рождения, а второго сентября ты уже стоял в аэропорту. Нахохлившийся как воробей, напуганный переездом и страшно на меня обиженный. Ты даже мне рукой не помахал. Не перебивай. Ты со мной целый год отказывался по телефону разговаривать. А мы с Олей ужасно скучали по тебе. Скажи, а стоило ли это всё всех этих нервов?
– Что всё? – не понял я.
– Футбол этот твой.
– А почему не стоило? Сейчас у нас квартира в Испании за полмиллиона евро, квартира в Москве, дом под Москвой. Меня в основной состав подписали. В молодёжку вот взяли, буду честь страны защищать.
Мама меня обняла и вздохнула.
– Господи. Не хотела даже думать, что всё получится. Всё боялась вспугнуть. Сколько детей травмы получают и на этом всё? Песни ещё эти твои. Я думала это всё баловство. Ты где хоть на гитаре научился играть?
– В Валенсии уроки брал, – соврал я, – Ещё и на фортепиано немного могу.
– Ну если и будет травма, то будешь зарабатывать деньги песнями. С голода не помрёшь. Ой, я поверить не могу, что мы оплатили этот чёртов кредит. Это же сумасшедшая сумма, а тут какие-то песни. Всё равно поверить не могу. И пианино с гитарой нужно купить в Испании. Тебе же нужно.
– Мам, а давай в пиццерию сходим. Отметим нашу свободу. Потратим мелкие купюры. Я ресторан недалеко от нашего дома видел, там реклама висит, что у них повар из Италии. Хочу тирамису и гавайскую пиццу.
– А давай. Давно я уже никуда не выходила. Про рестораны я вообще молчу. Только позвони Оле, пускай идёт и забирает Димку из садика. А то она там с ума сошла от беспокойства, когда нас машина куда-то повезла.
Я позвонил сестре и объяснил куда нужно прийти, а сами на метро поехали в сторону дома. Оля сбегала в садик и привела брата, который был в восторге, что его забрали из надоевшего садика и он идёт кушать со взрослыми. В пиццерии посидели хорошо. Заказали чесночный хлеб, куриные крылышки, три разных пиццы, тирамису. Димка поклевал с наших тарелок и отправился развлекаться в детскую зону напротив нас, где была горка, качели и показывали мультфильмы по телевизору. А мать хоть поела без отвлечения на четырёхлетку.
Мы по очереди произносили тосты, подымая стаканы с соком. Вспоминали весёлые моменты нашей жизни. С сестры и матери будто сняли некий тяжкий груз. Их лица разгладились, они по-детски улыбались, расспрашивали про испанскую квартиру, местные магазины, пляж. Чему тут удивляться? Сестра готовилась к пустым холодильникам, а мама мыть офисы в Валенсии. Но сейчас у них открылась возможность не выживать, а просто жить. Учить испанский, ходить на пляж, в магазины. Когда принесли чек, мама отошла в туалет, а сестра наклонилась ко мне и крепко обняла.
– Спасибо Сашка. Я никогда не забуду, чем ты пожертвовал для нас.
– Пожертвовал?
– Я же не дура, чтобы не понять. Ты же авторство ему отдал. А ведь мог гораздо больше заработать, чем эти сто тысяч.
– А, ты об этом, – вздохнул я, – Да какая разница, Оля. Там ещё не известно, что получится. Песню ведь ещё записать нужно. Да и не знаю я, как в России эти авторские права работают. В Испании у меня агент, который за пятнадцать процентов горы свернёт. А здесь? Квартиру с деревенским домом терять последнее дело. Да и я часто сюда буду ездить на игры молодёжки, будет где остановится.
