Возвращение (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
– А финансирование? На «Солярис» было выделено миллион рублей. Ну что за фильм можно снять за миллион рублей? Короткометражку, что ли? Мне даже странно, что государство не понимает, насколько важно снять хороший, дорогой фильм, не хуже, чем в Голливуде! Почему они могут, а мы нет? Впору за свои деньги снимать. Но если я буду снимать за свои деньги – тогда зачем мне Тарковский? Приглашу голливудского режиссера с именем, да и все тут!
Помолчали. Потом я заговорил:
– Хорошо. Пригласи Тарковского на разговор. По результатам и решим. Только сразу скажу – я буду с ним разговаривать так, как считаю нужным, без сюсюканья и реверансов. Гением я его не считаю, но видел «Андрей Рублев» и кое-что там меня зацепило. Иначе бы я вообще не стал с ним говорить.
– Вот и хорошо, вот и славно! Я созвонюсь с ним, переговорю, а потом позвоню тебе по результатам.
Звонок в дверь!
– Пошел я встречать. Ты еще не общался с Улановой и Раневской?
– Не пришлось. Я на месте-то без году неделя, еще не успел.
– Ну вот и посмотришь на них. А они на тебя. Сиди, я сам встречу.
Я подошел к выходной двери, открыл, толкнул створку. Первым появился Богословский.
– А вот и мы! Сюрприииз! Вы нас не ждали, а мы приперлися! – захохотал композитор – Смотри, кто к тебе в гости пришел!
Я посмотрел, и брови мои сами собой поползли вверх. Ну да – Раневская, Уланова, Богословский…но за их спинами…
– Мишенька! – это Раневская – Я взяла на себя смелость пригласить этих двух хороших ребят! Они в гости пришли, мне пели песни, а я и говорю – пошли в гости к Мишеньке! Они и согласились! Надеюсь, не прогонишь нас?
Глаза такие хитрые, и блестят. Похоже, что выпила старушка, и крепко. Говорили, что она любит это дело, но…меру знает. Чтобы валялась пьяная, или что-то подобное – никогда. Старая школа!
Богословский вошел, нагруженный какими-то пакетами, следом Раневская, Уланова – в руках Улановой что-то сдобно пахнущее корицей – видимо обещанный яблочный пирог. Его тут же перехватила подбежавшая Ольга. А следом за Улановой…
– Привет! Я Володя – рука крепкая, жесткая, лицо…лицо до боли знакомое. Такое знакомое, что даже дыхание перехватывает. Для меня это так, как если бы руку протянул фараон Эхнатон.
– Михаил – жму руку Высоцкого – очень рад!
– Я с гитарой, так что отработаю! – улыбается.
– Никаких отработок! – улыбаюсь и я – Только для души! Если не хочешь – не пой. И не играй. Просто посидим и поговорим. Хорошо? Ах да, прошу прощения…ничего, что я на ты? По-свойски.
– Отлично. По-свойски! – улыбается – А это мой друг Валера.
– Золотухин! – представляется второй.
Жму руку и про себя почему-то удивляюсь – господи, какие молодые, здоровые, красивые! И все у них впереди! Все впереди…
Глава 4
Чего-чего, а посуды у меня просто куча! В небольшой кладовке обнаружились целые коробки чашек, блюд, ложек и вилок — не разобранные, прямо с завода. Так что поставить дополнительные приборы (два) – никакой проблемы не вызвало.
Все дружно уселись за стол, дружно налили фужеры и рюмки, и так же дружно выпили. Странно, но ощущение было такое, будто я знаю всех этих людей много, очень много лет. Неловкость, неизбежно возникшая после первых минут знакомства прошла так же быстро, как и возникла. Люди здесь собрались достаточно коммуникабельные, так что не было никого, кто бы своим угрюмым видом портил застолье.
Я включил телевизор, по которому шла какая-то юмористическая передача, его никто не смотрел, но телевизор давал что-то вроде фона, заполняя паузу в застольных разговорах.
Витийствовал Богословский, как всегда чувствовавший себя как рыба в воде, хохотала Раневская, отпускавшая свои соленые шуточки, тихо улыбалась Уланова, пощипывавшая фрукты и маленькими глотками отпивавшая из бокала ледяное шампанское. Высоцкий и Золотухин что-то обсуждали с Махровым, а Ольга и Люба пустились в разговор о рецептах пирожных, которые нельзя пересушить, и нельзя не допечь, иначе они будут сырыми. А я смотрел на эту разношерстную компанию, волей Провидения собравшуюся у меня за столом, и улыбался. Мне было на самом деле интересно — что это за люди, о которых я только читал, видел в кино или на телеэкране. Мне, обычному вояке, провинциалу и мужлану забраться на самый верх театральной и музыкальной тусовки — это казалось просто невероятным! Но вот они, небожители – сидят за моим столом, пьют и курят (Пришлось разрешить, хоть и терпеть не могу курение в доме. Раневская смолит, Высоцкий…)
Из размышлений меня вырвал голос Улановой, которая смотрела на меня умно-понимающе, будто просвечивала насквозь своим мягким, но таким пронзительным взглядом:
– Товарищи, у нас хозяин скучает! А давайте-ка его загрузим делом, чтобы некогда было скучать! Открою вам тайну – Михаил пригласил меня сегодня, чтобы показать, с каким танцем он со своей замечательной подругой выиграл танцевальный конкурс в ночном клубе города Вашингтон. Так как танцы некоторым образом мой профиль, я очень заинтересовалась этим случаем, и попросила Михаила показать, что же они с Олей там станцевали. Попросим Мишу и Олю нам показать этот танец?
– Просим! Просим! — тут же закричали Махров, его жена, Высоцкий с Золотухиным, Раневская — в общем, все, кто был сейчас за столом. А Богословский, верный своему правилу, тут же попытался всех разыграть:
— А я сейчас угадаю, какую же мелодию использовала эта парочка! Потому что я экстрасенс, чтобы вы знали! Ну-ка, Миша, скажи – прав я, или не прав?
Богословский заиграл, остановился, и посмотрел на меня. Я изобразил испуг и восхищение:
– О боже мой! Никита! Как ты сумел догадаться?! Ты читаешь мои мысли?! Или просто вчера полтора часа вместе со мной репетировал танец?
— Тьфу на тебя! — под общий хохот заключил Богословский — Такой розыгрыш сорвал! Я тебя еще поймаю, погоди! Придумаю что-нибудь! Месть моя будет страшна! Идите, исполняйте свой буржуазный, абсолютно бездуховный и лишенный какой-либо политической составляющей танец! Который танцевать могут только лишь люди, поклоняющиеся золотому тельцу! Поклоняешься тельцу, Михаил?! Признавайся!
— Он сам золотой телец! — хохотнул слегка поддавший Махров, и я показал ему кулак -- Молчу, молчу!
Я попросил отодвинуть стол, мужчины тут же его сдвинули к стене, освобождая место, все расселись по стульям, с лицами, полными предвкушения, а мы с Ольгой вышли на середину «танцпола». Оля была слегка румяной, как всегда, когда она волнуется, и я ей незаметно подмигнул – мол, какого черта ты менжуешься? Мы в клубе выступали, перед сотнями зрителей! А тут всего семь человек! Так какого черта?! Сняли обувь, приготовились.
Богословский заиграл. И понеслось! Кстати, небольшая доза алкоголя способствует хорошему танцу. Раскрепощает и снимает запреты, скованность и неуклюжесть. Главное – с этим самым алкоголем не переборщить!
И мы не переборщили. Я чувствовал, что получается у нас хорошо, мы танцевали от души. А Богословский играл бесподобно! Так играл, что даже вчерашняя игра меркла перед его игрой! И кстати – я услышал и гитарные переборы – это Высоцкий попытался вклиниться в музыкальное сопровождение. Получалось у него не очень, но в принципе – в общем, вышло вполне недурно. Там ведь не переборы, а все-таки аккорды, то есть – бей ритмично по струнам, и все будет в порядке. Ну и Золотухин начал отбивать ритм, колотя ладонями по спинке стула, и все вместе получилось очень здорово.
Когда все закончилось, гости долго хлопали, а Богословский довольно сказал, что это готовый номер для телевидения, и что он настаивает, чтобы номер засняли на камеру! И кому как не министру культуры дать распоряжение этим заняться!
Тут кстати и раскрылось инкогнито Махрова. Откуда Богословский узнал, что Махров министр культуры – я не знаю, но явно все присутствующие были ошеломлены. А Махров немного смущен. Мы с ним заранее договорились, что я не буду афишировать его место работы.
