Доктор 3 (СИ) - Афанасьев Семён (читать книги полные txt) 📗
Хорошо, что мы за ним наблюдаем. Примерно на тридцати метрах, Сеня резко перестаёт двигаться, застывает в воде и начинает медленно переворачиваться лицом вверх по часовой стрелке. Смоляков с матом прямо в одежде бросается в воду, в одно касание перекидывает Сеню через натянутую дорожку и, удерживая его голову над водой, даёт свободной рукой ему несколько раз по лицу. [10]
По бортику бегут другие тренера и инструкторы, но мы своими силами достаём Баркова из воды на бортик, где он окончательно приходит в себя и удивлённо вертит головой по сторонам, со словами:
— Что это было?!
— Кислородное голодание!.. — зловещим шёпотом цедит Смоляков и, воровато оглянувшись по сторонам, добавляет ещё пару фраз. Завершая, — Барик, ты сюда больше не ходи, не надо… Я лучше в эстафету кого-то из средних юношей поставлю, лучше мы две секунды потеряем, но я хоть до пенсии не в тюрьме доживу… А ну все кыш отсюда!
Мы уходим в душевую, а Смоляков ещё долго костерит Сеню на бортике, поминая и его родителей, и тупые мозги, и свою глупость, что взял его в команду.
После плавания, всё ещё посмеиваясь на Сеней, перед входом в клинику сталкиваюсь с мужем Анны. Он сидит в своей машине и видимо ждёт меня, потому что, как только я подхожу, выходит из машины и обращается ко мне:
— Здравствуйте! Анна вас уже ждёт внутри, вы бы не могли уделит мне минуту?
— Внимательно вас слушаю, но только если минуту, — торможу возле него и опираюсь на его машину.
— Александр, наша семья очень благодарна и НОВОЙ КЛИНИКЕ, и лично вам. — Начинает он, запуская руку в задний карман своих брюк и извлекая оттуда бумажный свёрток. — В клинике у нас с Игорем Витальевичем свои отношения, но семья считает, будет не правильным, если мы не отблагодарим и лично вас. Пожалуйста, возьмите, это вам, — он протягивает обернутую листом из принтера пачку банкнот.
По счастью, мне не нужно думать, что отвечать в этой ситуации. Многоопытный Котлинский давно предусмотрел такой вариант и объяснил свою позицию: «Саня, если мы работаем вместе, не держим друг от друга секретов по финансовым потокам и доверяем друг другу, я не то чтоб был против благодарности пациентов тебе лично. Я против того, чтоб цена на нашу услугу мною не контролировалась. Если ты возьмёшь что-то от пациентов, о чём я не буду знать, получится, что пациенты заплатили не столько, сколько по счёту им выставила клиника. А значит, ценовую политику определяю не я. Я тебя прошу! Как минимум, ставь меня в известность обо всех этих суммах. А в идеале — лучше вообще… разворачивай на кассу… надо — всё отдадим тебе, но пусть деньги идут через кассу.»
Подумав минуту, я нашёл три или четыре своих резона согласиться с Котлинским тогда, потому сейчас знаю, что говорить:
— Спасибо большое, искренне тронут. Но вы сейчас ставите меня в очень неловкое положение. Прошу понять меня правильно. Если я отклоняю вашу благодарность, я обижаю вас. Если принимаю, получается, часть дохода по конкретной операции скрывается от клиники, с которой я могу быть и в партнёрских отношениях. Вы согласны?
Муж Анны заторможено кивает.
— Пожалуйста, давайте поступим следующим образом: я тороплюсь к Анне. Вы подумаете ещё минуту и, если захотите, просто внесёте эти деньги в кассу, объяснив, почему. Любые финансовые отношения между нами напрямую нарушают мои личные договорённости с клиникой.
Когда я забегаю на второй этаж, меня перед дверью ждёт расплывающийся в улыбке Котлинский:
— Видел в окно, как к тебе подкатывали, — смеётся он. — Что, не взял?
— Сказал сдать в кассу, — киваю в ответ. — Интересно, сдаст ли.
— Не уверен, — продолжает смеяться Котлинский. — Скорее нет, чем да.
— Почему?
— После того, как ты вошёл, он сел в машину и уехал. Ааааа-га-га-га-га!
Хотя денег немножко жаль, но Котлинский смеётся так заразительно, что невольно присоединяюсь к нему под удивление косящегося на нас в коридоре прочего персонала. [11]
Глава 13
Когда я выхожу из КЛИНИКИ, меня уже в машине ждёт Лена. По инерции продолжая веселиться, рассказываю ей о том, как сегодня своим нырком отличился Барик. Она не разделяет моего веселья и смотрит на меня, как на дурака:
— Ты мне такого больше не рассказывай, хорошо? В юмористическом контексте. — Видя моё вытянувшееся лицо, и что я не понимаю, Лена объясняет. — Мелкий, я ж реаниматолог. Профдеформация психики — понятное слово? У меня на такие случаи совсем другая эмоциональная реакция. Причём, рефлекторная. Не как у вас, молодых идиотов… Чмок. Я чего-то себе сразу и реанимационные мероприятия представила, и возможные дальнейшие последствия… В общем, не смешно мне.
— Ладно, понял, — киваю с удивлённым лицом. — Профдеформацию я понимаю, но не думал, что у тебя с ней так далеко зашло. С чего? Ты ж молодая, для изменений в психике не рановато?
— А ты стал профессиональным и глубоким специалистом по психическим травмам? — смеётся в ответ Лена.
— Нет, — смущённо бормочу в ответ.
— Ну вот… Мелкий, психика — вообще вещь тонкая и хрупкая. Чтоб над ней качественно надругаться, вообще иногда одного случая в жизни хватит. Уже молчу, что ресурсность психики — величина индивидуальная и у каждого своя. Кому-то всю жизнь как с гуся вода; а кто-то один раз что-то не тот увидел — и привет, шиза… Ладно, проехали.
— Наверное, это мы, мужики, как-то иначе устроены, — размышляю вслух. — Вот тебе пример из жизни. Только сейчас, пожалуйста, нормально реагируй? Мать рассказывала, мы тогда ещё все вместе жили. Запихнули отца как-то на какую-то стажировку в Питер на несколько месяцев. В какое-то КБ, автоматизированные системы управления чуть ли не атомными электростанциями, в общем, для семьи — шанс с большой буквы. Мать тогда со своей работы уволилась и, чтоб с мужем не расставаться, с ним поехала. Дали им там какую-то комнату в пригороде Питера в каком-то ведомственном общежитии, живут они там. Отец утром на электричке в институт, вечером обратно, маманя дежурная по кухне. Нас с сестрой у них тогда ещё не было. Денег было, сказать мягко, очень немного. Потому дед с бабкой передавали им поездами всякие огурцы, помидоры, солёные естественно. В банках. Вот идёт маманя как-то со станции, несёт в каждой руке по одной банке в пакете — передачу из дома. Огурцы и помидоры. Дорога к общаге от электрички людная, народу, как в метро. Зима. Она поскальзывается так, что ноги у неё вылетают вверх выше головы. Она в полёте чуть не лбом касается коленок, — в этом месте меня начинает разбирать смех. Не могу сдерживаться, и дальше рассказываю уже сквозь смех. — В полёте она рефлекторно взмахивает вначале одной банкой в пакете. Попадает себе по лбу — бах! Банка с помидорами разбивается об её голову. Потом второй банкой — то же самое, но уже огурцами. Бах! Всё это в полёте. Лежит, значит, маманя на снегу, поскользнувшаяся, кровь по лицу, помидоры с осколками из рваного пакета. Ужас, да?.. Мужики, что рядом шли, тут же подлетели, на ноги подняли, на руках в травмпункт отнесли… Молодцы, спасибо, маманя потом говорила, помогли тогда ей очень здорово. Но при этом все дико смеялись всё время, типа: «Надо ж такое учудить!». В общем, с одной стороны помогли. А с другой она ещё лет пятнадцать, наверное, обижалась, что все ржали, как кони.
— И что дальше? — ледяным тоном спрашивает Лена, заставляя меня веселиться ещё больше.
Пытаясь справиться со смехом, продолжаю:
— Потом приходит маманя домой через час, с перебинтованной головой и пустыми рваными пакетами. Сейчас, отсмеюсь, пардон… В общем, отец конечно в амбицию: ЧТО СТРЯЛОСЬ? Маманя ему объясняет. И как только доходит она в рассказе только до первой банки — которая с помидорами ей об голову, отец уже под стол сползает и тоже за живот держится. От смеха. Маманя когда дорассказала про огурцы и травмпункт, отец вообще под столом катался. Хотя любят друг друга. Она и на него так тогда за компанию обиделась на два дня. Я эту историю раз третий рассказываю, и столько же раз дома слушал, — завершаюсь сквозь слёзы от смеха. — Лен, ну маманя мне, если что, вообще МАТЬ! Но ржу каждый раз! Может быть, что мы просто иначе устроены, чем женщины?
