Жизнь взаймы - Кононюк Василий Владимирович (полная версия книги .txt) 📗
После базара, довольные торговлей, пошли устраиваться на ночь. За два самых дешевых доспеха получили задаток, завтра должны были донести остальное: ушли со скидкой, по двести пятьдесят, оценены были в триста. Двух коней самых знатных продали из польской десятки, по пятьдесят серебряков, три седла с высокими луками, одежды и оружия тоже поубавилось. До постоялого двора пришлось скакать минут двадцать от базара: те, что были ближе, оказались либо заняты, либо для знати. И хоть деньги у нас были, Иван запретил туда даже заезжать, справедливо ожидая одних неприятностей от таких соседей.
В субботу целый день торговали и узнавали обстановку. Витовта в замке не было, он с какими-то гостями от крестоносцев и ближайшими боярами охотился недалече, но, по слухам, в воскресенье должны были все вернуться в замок. Распорядок дня его тоже был всем известен. В любую погоду, если князь в замке, его день начинался с восходом солнца – тренировками вместе с ближайшей дружиной. Иван был прав – я почему-то считал князей более ленивыми. Но это еще было время, когда князь в первую очередь воин, а потом уже все остальное.
Распродались мы тоже очень хорошо – четыре доспеха продано, за два получили задаток, правда, на каждом пришлось скинуть монет по пятьдесят от оценочной стоимости. Только один из моих, татарский полный доспех, который я на спор выиграл, был как проклятый: никто на него даже не смотрел. Иван с Сулимом полдня изгалялись, рассказывая мне, что доспех порченый, надо с него порчу снимать, и какие есть надежные методы снятия порчи с неодушевленного предмета.
В конце концов мне пришлось пообещать им, что завтра пойду в церковь и принесу немного святой воды, чтоб омыть доспех. Коней польских и всю их упряжь продали, а вместо них докупили себе трех татарских коней, чтобы у каждого была заводная лошадь на обратный путь. Одежда, обувь и оружие тоже практически все продалось. Оставались две украшенные дорогие сабли и два кинжала, оцененные и без особого успеха выставленные на продажу, всякие золотые перстни с камнями, медальоны с цепочками и остальной золотой хлам, которого никто у нас не искал и не спрашивал. На всякий случай мы узнали у здешних аборигенов, что они дадут за наши остатки, но никто больше чем полцены не давал.
Когда мы вечером после бани, существенно пополнив потраченные запасы калорий, обсуждали текущие планы за первой и последней кружкой пива, которую заказал каждому атаман, я предложил несколько видоизменить первоначальный план передачи писем князю. Иван предлагал в понедельник с утра, когда князь гоняет своих дружинников, просто передать письма старшему охраннику, стоящему возле ворот замка, а самим, пока суть да дело, уносить ноги. План был хорош: пока князь вчитается, пока сообразит, что откуда, нас уже след простыл. Но мог князь и повышенную реакцию проявить, да и погоню послать сразу по горячим следам.
Прикинув, что если завтра, в воскресенье, князь планирует вернуться, то сегодня охота закончилась, народ культурно отдыхает, жарит дичь, пьет вино. Завтра им там делать уже будет нечего: как проснутся, поправят здоровье – сразу домой в Гродно поедут. Появятся во второй половине дня. Как только увидим суету, а нас они не минуют, дорога к воротам через базарную площадь проходит, – пакуемся, Давид с Дмитром и заводные потихоньку выезжают из города, легкой рысью движутся в направлении Новогродка.
Мы втроем, с Иваном и Сулимом, передаем письма старшему на воротах, даем ему пару монет, чтобы срочно нес это к князю, таинственно шепчем, что нас никто не должен видеть из гостей, просим передать князю на словах – за ответом, мол, приедем завтра с утра. А потом на «москвиче» зеленого цвета с большой скоростью движемся в сторону государственной границы. Шутка.
Народ план одобрил. Во-первых, ближе к вечеру в погоню никого не отправят. В суете после приезда пока князь разберется, что у него в руках, пока погоню наладится отправлять, время пройдет. Во-вторых, нам и легкой форы достаточно, чтобы нас никто не догнал. На стайерских дистанциях по выносливости никто с татарскими лошадками сравниться не может, так что, как поется в популярном шлягере из другого времени, «нас не догонят».
Все было оговорено, планы сверстаны, но черт меня дернул взглянуть в глаза подростка непонятного пола, одетого в юбку и подметающего лестницу на второй этаж. Большие черные глаза вобрали в себя, и уже трудно было отвести взгляд – не потому что хотелось смотреть, а потому что они насильно держали тебя, бесцеремонно ковыряясь в твоей душе. Собравшись и разорвав контакт, увидел кривую усмешку, появившуюся на ее лице.
Девчонка лет четырнадцати спрятала самодовольную ухмылку, наклонилась и продолжила подметать деревянную лестницу. Схватив ее за руку, потащил наверх по лестнице, в нашу пустую комнату. Я ушел первым из зала, остальные еще допивали пиво и разговаривали с купцами, сидевшими за соседним столом, о том, как кто живет.
– Отпусти меня, убью, – с ледяным спокойствием, чуть слышно прошипела девка.
– Не о том думаешь, дура. Слушай меня внимательно, времени у нас мало. Знахарка у нас есть, считай, не знахарка, а целая ведьма, ведунья. Жизнь она мне спасла, денег не взяла, службу загадала – ученицу ей найти. Вот и нашел я тебя. Ты сама знаешь, что это твоя судьба, в глазах твоих то написано. Думай добре: один раз в жизни такое выпадает. Согласишься – Богом клянусь, помогу добраться, пальцем тебя там никто не тронет. А тут пропадешь ни за грош, никто и не вспомнит.
– Ишь, такой молодой боярин, а такой торопливый: все брось – и с ним к ведьме езжай. Такого дурного мне еще никто не говорил. И куда же ты меня забрать хочешь?
– Со мной не выйдет, мы завтра едем. Самой добираться придется. Я тебе денег дам на дорогу и расскажу, как доехать. Казаки мы, не бояре, живем на Днепре, ниже Киева.
– Так там ведь татары кругом!
– А у вас тевтоны. Хрен редьки не слаще. А путь тебе все одно туда лежит. Видно, знала Мотря, что я тебя встречу, потому и загадала мне ей ученицу найти. Некогда мне с тобой балы точить. Ты сама лучше меня знаешь, что поедешь. Видно, зовет тебя Мотря к себе, ты это сердцем чуешь. Ты сирота или есть у тебя кто?
– Двое братьев младших у меня, живем у тетки, она вдова, у нее своих двое, еще меньше.
– Сколько твоей тетке лет?
– Молодая она, замужем всего пять лет была, как муж помер. Три года уже, как одна живет.
– Так бери и ее с собой. Может, замуж у нас выйдет, а нет – и так проживете. Мотря поможет, твоего дохода на вас всех хватит. Научишься – отработаешь. Не боись, у нас с голоду никто еще не помер. А далеко отсюда ваша хата? Сам пойду с теткой твоей потолкую. – Похоже, что без тетки она не уедет, а тетку так просто на дорогу не подобьешь – не девчонка четырнадцатилетняя.
– Недалече, четвертая хата отсюда.
– Так бросай веник и пойдем, ты тут больше не работаешь. Думаешь, оделась как чучело, так никто на тебя не позарится? Некрасивых девок не бывает, бывает мало вина! Не слыхала такого? Завалит тебя кто-нибудь на кровать – и все. Ты либо его зарежешь и тебя повесят, либо он тебя прибьет. О том ты подумала, дура, когда сюда на работу шла?
– Ничего со мной не будет – пока не тронули и дальше не тронут. А монеты ты мне платить будешь и кормить нас всех?
– Может, и я, как знать. Сколько тебе платят?
– Две пьянензы в неделю, и харчей взять можно.
– Ага, объедков со столов никому не жалко. Вот тебе три монеты, это больше, чем ты за три месяца тут заработаешь, бросай метлу – и пойдем с теткой твоей потолкуем.
Она опять воткнула в меня свои черные пронзительные глаза, я открылся ей, чтобы она покопалась в мозгах в свое удовольствие, – интересно, что ж она там разберет? В тот же миг лицо ее начало меняться, превращаясь в уродливую старуху с кривым носом. Да, внушением это чудо природы владело в совершенстве. Я постарался изобразить в ответ дружелюбную усмешку:
– На глаз свой надеешься? Нравится мужиков пугать? То-то, я гляжу, у тебя синяк старый под глазом – еще не нагляделась в чужие глаза? Ждешь, пока тебя, как ведьму, в реку не бросят? Бога благодари, что тебе за такое просто в морду дали. Видно, купчишка тебе боязливый попался, другой прибил бы на месте.
