Убить фюрера - Курылев Олег Павлович (читать книги без txt) 📗
— Что случилось? — спросил тот. — Снова профершпилился в казино?
— Да нет… впрочем, может быть… немного. Откровенно говоря, даже не подсчитывал. Слушай, — он вошел и плотно прикрыл за собой дверь, едва не прищемив своего криволапого любимца, — сегодня я заключил пари.
— Поспорил, что ли?
— Да, причем по-крупному.
— На что? — Савва просматривал какие-то выписки в своем блокноте, делая пометки карандашом. — Я имею в виду суть спора.
— На «Титаник».
— На какой титаник? — не сразу понял Каратаев, но уже в следующую секунду повернулся и изумленно посмотрел на Нижегородского. — На тот самый?
— Да. На тот самый. На котором ты недавно хотел спровадить меня в Америку.
— Который утонул? — Удивлению Саввы не было предела.
— Ну да, да, — Нижегородский сел на диван и ненадолго задумался. — Только это произойдет дней через десять.
— Ты что, дурак? — вскипел Каратаев. — Ты теперь решил разыгрывать из себя провидца? Мало тебе недавней газетной шумихи, в которой уже несколько раз мелькнула тень некоего господина Пикарта, сделавшего капитал не то на русских ярмарках, не то на военных поставках в Китае? Один щелкопер даже назвал тебя новым графом Калиостро!
— Да все случилось совершенно непреднамеренно, Викторыч, — стал оправдываться Нижегородский. — Ты выслушай сначала.
— Ну?
— Ну… В общем, сижу я нынче в «Галионе», играю в карты в одной презентабельной компании. Отдельный кабинет, круглый стол, нас семеро. Игра идет ни шатко ни валко, хотя публика состоятельная: английский банкир; французский винодел; какой-то рыжий швед — крупный книгоиздатель и чуть ли не родственник ихнего короля; трое немцев, один из которых отставной генерал барон фон Летцендорф; ну и твой покорный слуга. Банкир, виноторговец и наш барон в основном травят баланду на трех языках сразу, однако по-крупному не ставят. Тут хоть тресни, Савва, а только когда карты в руках держат для вида, игры не будет. И вот, кто-то из них сказал, что скоро едет в Америку. Кажется, француз собрался везти туда свои бочки. Англичанин возьми да и заведи разговор о «Титанике». Скоро, мол, отправляется в Штаты в свой первый рейс их новый пароход и наверняка сразу возьмет «Голубую ленту». Клянусь, Савва, я долго молчал. А он все не унимался, все расхваливал пароход, а когда начал петь про его уникальные переборки да про то, какой он, благодаря им, непотопляемый, я не выдержал. Взял, да и ляпнул: переборки эти ваши яйца выеденного не стоят, раз не доведены до какой-то там палубы. Ну, ты в курсе, о чем я. Погоди, схожу за куревом.
— Так вот, — продолжал он, вернувшись с сигарой во рту и мопсом на руках. — Англичанин полез в бутылку: «Свои слова надо аргументировать, молодой человек, а не бросать их безответственно, как скинутую карту. Пароходы „Уайт стар лайн“ — это престиж королевства, и всякий там чех, в стране которого нет даже приличного озера, уж не говоря об океане, должен сидеть и помалкивать в тряпочку, когда солидные люди говорят в его присутствии о кораблях». Как ты думаешь, мог я такое стерпеть?
— И что ты им дальше наплел?
— Сказал, что готов аргументировать свои слова. Тут встрял барон: это каким же образом? Деньгами, говорю. Ставлю на то, что в первом же рейсе всем станет ясно: хваленые переборки «Титаника» — фикция. «И сколько вы ставите?» — спрашивает банкир с ухмылочкой. Сто тысяч, отвечаю. Ну сам посуди, Саввыч, должен был я сбить с них спесь!
— Скажи, Нижегородский, — Каратаев протянул компаньону пепельницу, — какими суммами ты оперировал еще четыре месяца назад? Откуда такие замашки — чуть что, швыряться сотнями тысяч марок?
Нижегородский смутился, потупился и виновато посмотрел на Каратаева.
— Сто тысяч фунтов, Савва.
— Что?!
— Я же спорил с британцем. Вот и предложил со своей стороны сто тысяч английских фунтов стерлингов…
— Это же больше двух миллионов марок!
— Два миллиона сорок тысяч. Я сверился с курсом.
— Но у нас на счету чуть больше трех. На двоих!
— Я рассчитываю на твое участие…
Каратаев вскочил и выбежал в гостиную.
— Нет, ты меня в гроб вгонишь своими сюрпризами! — забегал он, размахивая руками. — Ты представляешь, какой шум поднимется? Одно дело десять раз угадать на ипподроме… Да газетчики тебя просто живьем съедят, когда все выплывет наружу! Сто тысяч фунтов! Уму непостижимо! Завелись деньги у идиота!
— Успокойся, большого шума не будет. Дослушай до конца.
— Я так понимаю, вы предлагаете пари? — спросил фон Летцендорф. — И ставите сто тысяч английских фунтов? Но на что конкретно?
— На катастрофу, которая разрешит наш спор о переборках, — стараясь быть спокойным, ответил Нижегородский.
— А еще конкретнее?
— Можно и еще конкретнее, — Вадим обвел взглядом всех присутствующих. — Я ставлю на то, что пароход утонет в первом же рейсе.
Повисла пауза. Об игре позабыли, француз даже положил на стол свои карты картинками вверх. Рот одного немца открылся, а на другого напал нервический кашель.
— Это, конечно же, шутка, господин Пикарт, — махнул рукой банкир. — Вы, верно, просто выпили лишнего.
— Как хотите, — Вадим снова углубился в изучение своих карт. — Только не говорите потом, что я не предлагал вам на деле доказать мою готовность ответить за свои слова.
— Да чушь собачья! Вы же не ненормальный, — снова влез барон. — А ну как мы сейчас примем вызов? Вы понимаете, что окажетесь в неприятном положении?
— Господа, — повысив тон до трагически-торжественного, произнес Нижегородский, — либо вы принимаете участие в пари, либо мы прекращаем этот разговор. В последнем случае мистер Холлоу, — он посмотрел на англичанина, — признает, что был не прав относительно переборок.
— Вот еще! — возмутился банкир. — Ничуть не бывало. Я отвечаю десять к одному и ставлю против ваших ста тысяч один миллион!
Нервический кашель усилился. Француз хотел что-то сказать, но окончательно позабыл немецкий язык. Только швед сидел невозмутимо, поглядывая то на одного, то на другого. Возможно, до него еще не дошло, о каких деньгах идет речь.
— Насколько я понял, остальные тоже могут присоединиться? — спросил барон.
— Сколько угодно, — как можно более дружелюбно подтвердил возмутитель спокойствия. — Потом разделите свой выигрыш пропорционально риску каждого. Но у меня два условия.
— Ну коне-е-ечно, я так и ду-у-умал, — с изрядной долей сарказма протянул англичанин, коверкая слова. — Сейчас мы узнаем о таких условиях, которые сведут на нет все ваше первоначальное заявление.
— Отнюдь. — Нижегородский сложил свои карты и швырнул их на середину стола. — Первое: мы приглашаем нотариуса прямо сюда, составляем текст условия пари и выписываем долговые обязательства на предъявителя. Второе: условие пари и сам его факт остаются между нами. Присутствующие здесь семь человек и привлеченный к этому делу нотариус пообещают хранить тайну до окончательного разрешения спора и всех выплат по распискам. А еще лучше — не распространяться об этом никогда.
— Что ж, — подвел итог барон после некоторой паузы, — вполне разумно. Я тоже, пожалуй, поставлю пятьсот тысяч английских фунтов. Уж извините, господин Холлоу, случай редкий, грех не воспользоваться.
— Не хочу показаться нетактичным, господа, — заметил Вадим, — смею только напомнить, что речь у нас идет не о падении Луны на Землю, а всего лишь об отправке на дно английского парохода. А такое, увы, случается. Поэтому прошу отнестись к своим ставкам взвешенно, дабы в дальнейшем не возникло трудностей с выплатой. Лично у меня на днях сорвалась сделка по закупке русского дальневосточного меха, и я располагаю заявленной мною суммой наличными.
Француз, который постепенно вспомнил немецкий словарный минимум, а также швед, понявший наконец, что речь шла не о кронах или марках, а об английских фунтах, в каждом из которых двенадцать шиллингов или двести сорок пенсов (эквивалентных более чем семи граммам чистого золота), решили поставить по пятьдесят тысяч. Таким образом они без всякого риска рассчитывали получить по три тысячи сто двадцать пять фунтов стерлингов. Двое других немцев выразили желание оставаться сторонними наблюдателями и, если потребуется, подписаться под текстом пари в качестве свидетелей.
