"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17 (СИ) - Марков-Бабкин Владимир (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Анархия разрастается, и ответственные лица в столице погружаются в новую череду совещаний. Никто не решается отдать приказ о применении силы. Многие ищут возможности покинуть совещание и улизнуть.
Ночь совещаний дает странный результат: 26 февраля власти обращаются к руководству Думы с просьбой о посредничестве между властью и восставшими. В это же время по Петрограду расклеивается обращение Хабалова с информацией о том, что в случае продолжения беспорядков войска применят оружие. Генерал в очередной раз пытается обойтись полумерами, рассчитывая на то, что угрозы возымеют эффект и трудное решение о реальном применении силы в столице принимать не придется. Однако и толпа, привыкшая за эти дни безнаказанно бродить по улицам и уже привыкающая к мысли, что это и есть революция, и войска, которые видят ужас и нерешительность командиров, уже никак не реагируют на слова. И хотя этим днем лишь 10 тысяч солдат из 170-тысячного гарнизона перешли на сторону революции, власти по-прежнему ждут, даже несмотря на усиливающуюся стихийную стрельбу в городе. Как телеграфировал Родзянко в Ставку: «На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга».
Но вот власти столицы и восставшие узнают об указе императора о роспуске Думы. Растерянность власти достигает кульминации. Военный министр Беляев описывал состояние генерала Хабалова в тот день: «Руки трясутся, равновесие, необходимое для управления в такую серьезную минуту, он утратил».
Воля у власти отсутствует, приказы не поступают, и оставленные на произвол судьбы солдаты предпочитают перейти на сторону явного, по их мнению, победителя. К вечеру 27 февраля на сторону восставших перешло уже 66 тысяч солдат гарнизона.
Однако Родзянко далеко не был уверен в победе, понимая всю шаткость положения, а также то, что достаточно твердая воля вполне может склонить чашу весов на сторону власти. Поэтому, будучи по натуре осторожным политиком, он старается сохранить поле для маневра и возможного отступления. Председатель Думы шлет телеграмму: «Положение ухудшается. Надо принимать немедленно меры, ибо завтра будет уже поздно. Настал последний час, когда решается судьба Родины и династии». Одновременно с этим пытающаяся соблюсти приличия, но уже откровенно перешедшая на сторону мятежа Дума под натиском Родзянко принимает решение о создании Временного комитета депутатов Государственной думы. Именно одно это слово «депутатов» демонстрирует попытку оставить поле для маневра и отступления, мол, это не мятеж против указа императора о роспуске Думы, а, можно сказать, почти клуб или общественная организация депутатов, но все же не официальный орган власти.
Итак, Государственная дума в лице ее лидеров сделала робкий ход. Остальные участники драмы в раздумье задержали руку над шахматной доской.
Император еще в Ставке и имеет все возможности.
Генералитет ждет развития событий и определения явного фаворита в этой гонке за власть, дабы сделать правильный ход, готовясь тем временем останавливать и блокировать царский поезд в случае отъезда Николая Второго из Могилева.
Новый Михаил Александрович пытается прорваться в Ставку и бросить на чашу весов истории свои аргументы.
А тем временем по улицам столицы с флагами и криками о революции бродят толпы статистов, но они очень мало интересуют участников большой игры…
Глава VI
Во мгле
Петроград. Васильевский остров.
27 февраля (12 марта) 1917 года
Телефон не приносил утешительных известий. Чем больше пытался вникнуть в происходящее полковник Ходнев, тем более отчаянным виделось ему положение.
Оставшиеся верными присяге офицеры, которые со своими взводами прикрывали важные пункты Васильевского, докладывали о том, что патроны на исходе, что мятежники захватывают все больше улиц и сопротивления со стороны войск петроградского гарнизона практически не наблюдается.
Только что Ходнев был вынужден дать приказ подпоручику Каменскому оставить Тучков мост, который на протяжении нескольких часов мужественно оборонялся его солдатами. Сам Каменский был ранен, а огневые припасы взвод благополучно расстрелял до последнего патрона. И вот теперь солдаты «россыпью» должны были выбираться из охваченного смутой района. Но даже в таких условиях бравый подпоручик сумел отправить в расположение полка захваченный у мятежников грузовик, присовокупив к нему двух арестованных им пленных австрийцев, которые с красными бантами на груди принимали активное участие в нападениях на солдат Каменского.
На других участках ситуация была не лучше. Отовсюду к полковнику поступали требования подкреплений и патронов. И звучал один и тот же вопрос – что же делать дальше?
Вопрос, разумеется, был хорошим и правильным, но…
Ходнев в бессильной ярости сжал кулаки. Ну как же так? Как такое могло случиться? Почему вовремя не были приняты требуемые решения? Кто стоит за тем идиотизмом, с которым полковник столкнулся в последние несколько дней? Как могло получиться, что войска получали приказы, которые лишь усугубляли ситуацию?
Что стояло за этими решениями – некомпетентность, трусость или измена? Почему все решения были словно специально составлены так, чтобы их было невозможно выполнить, а армия лишь попадала под каток бунта?
Чего стоил, например, приказ Хабалова не пропускать через мосты рабочих группами! И оказалось, что группами-то нельзя, а вот поодиночке им проходить никто не запрещал! Более того, приказ касался лишь мостов, но не оговаривал запрет на переход из одного района в другой, а потому солдаты лишь бессильно смотрели с мостов на то, как бунтующая чернь спокойно переходила по льду Невы, смеясь над любыми запретами и громкими окриками. А потом еще пришло восхитительное по своему идиотизму уточнение – одиночных через мосты можно пропускать, но только тех, у кого чистые руки!
Или приказ ни под каким видом не допускать никаких политических демонстраций с красными флагами – при прямом запрете на применение силы к демонстрантам. То есть солдатам приходилось стоять под градом проклятий и под напором толпы, не имея даже возможности воплотить приказ в жизнь. Естественно, такой ход событий катастрофически снижал авторитет офицеров среди подчиненных, поскольку именно офицеры отдавали солдатам спущенные сверху идиотские приказы. А потому вряд ли следует удивляться тому, что войска очень быстро теряли остатки дисциплины и все чаще переходили на сторону бунтовщиков…
Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет вбежала заплаканная жена Ходнева, а за ней появился его верный денщик Яков Майзаков, державший на руках сына полковника. Ходнев вскочил из-за стола и бросился им навстречу.
– Что случилось? – спросил он, налив жене стакан воды. – Почему ты здесь?
Судорожно отхлебнув воды из стакана, жена выдохнула:
– Чернь… громит квартиры офицеров…
Петроград. Васильевский остров.
27 февраля (12 марта) 1917 года
Сидя на чердаке, мальчишки наблюдали за тем, как перепуганный дворник поспешно распахивал ворота и как во двор въехал грузовик, увешанный красными флагами и транспарантами и буквально облепленный радостно ревущей вооруженной публикой, которая наполняла не только кузов, но и висела на подножках кабины, а пара геройского вида матросов сидела даже на капоте машины, используя крылья передних колес в качестве подставки под ноги. Когда грузовик затормозил, из него стали выпрыгивать вооруженные люди. Довольно странное сочетание солдат, матросов и даже каких-то рабочих, а также их довольно лихой вид и вызывающее поведение характеризовали прибывших не как отряд, а, как ни странно это звучит, именно как компанию военных и «привоенившихся».
Многие из прибывших были крест-накрест опоясаны пулеметными лентами, хотя вооружены были далеко не все. Да и оружие их поражало своим разнообразием и разномастностью. Тут были и обычные трехлинейки, и кавалерийские карабины, и маузеры, и наганы, а у некоторых вместо оружия в руках были казачьи шашки и даже лопаты, которыми они воинственно размахивали из стороны в сторону. Был в грузовике даже пулемет. Единственное, что объединяло всю это разномастную компанию, это были красные банты на груди, да еще, пожалуй, общая страсть к выкрикиваниям революционных лозунгов и угроз в адрес буржуев вообще и офицеров в частности.
