Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Пока Алексей отсутствовал, Игорь предпринял попытку поговорить с братом, но услышал лишь усталое: «отстань».
Через двадцать минут появился Лёша. Отряд уже закончил инвентаризацию и все молча ожидали. Напряжение слегка спало и большинство теперь чувствовали усталость. Кирилл, Сева и Бодяга находились рядом с Толей, всячески мешая тому наделать ещё каких‑нибудь глупостей.
– Воробьёв, докладывай, – потребовал Алексей, окинув отряд беглым взглядом.
– Личное вооружение в количестве девять единиц АК у всех в рабочем состоянии, запас патронов – в среднем по шесть магазинов на бойца, а также по одной осколочной гранате. В наличии один ПКП «Печенег» и сотня патронов к нему, а также два выстрела для РПГ, но гранатомётов нет. Других противотанковых средств не имеем. Запас воды и провизии – на четыре дня при экономном подходе.
– Принято. Господа, поднимаемся, собираем манатки. Сейчас сюда прибудет сержант Кукурудза и сопроводит нас. Нам выделят провианта на неделю, а также разместят сроком не более чем на два дня для приведения подразделения в порядок. Вопросы?
Вопросов не нашлось.
Через несколько минут из штаба вышел тот самый сержант Кукурудза и двадцать минут вёл их через город на самую окраину. Сержант оказался приятным, добрым дядькой и было ему за пятьдесят или около того. Он был разговорчивым и постоянно хихикал, но понять большую часть его речей никто в отряде оказался не в состоянии, поскольку изъяснялся он на непривычном для «анархистов» украинском языке, местами перемешивая его с суржиком. Единственное из сказанного сержантом, что более или менее поняли абсолютно все, была фраза: «Соловэць, канешно, гимно ридкиснэ, алэ ничого з тым нэ поробыш». С другой стороны, целый вечер обещал быть занятым попыткой расшифровать речи сержанта и по обрывкам, запомнившимся каждому, восстановить хоть что‑то из его рассказа.
На окраине города «анархисты» остановились перед старым ветхим девятиэтажным панельным домом, провонявшим плесенью и крысами.
– Звычайно, нэ пятызирковый готэль, алэ ничого, звыкнэтэ, – снисходительно сказал Кукурудза напоследок. – Я вжэ сказав хлопцям – до вэчора прывэзуть вам обицянэ Соловцэм. Ось по цим трьом квартырам розквартировуйтэсь. Ну всьо, адиос!
И он ушел, оставив отряд в лёгком замешательстве.
Дому было уж точно больше пятидесяти лет и удивительно, как он вообще до сих пор не рассыпался, словно карточный, ведь расчётный срок эксплуатации таких построек составлял лет тридцать или около того. Квартиры выглядели ужасно: потрескавшиеся стены, обрывки электропроводки, давно выцветшие обои окрасом не отличающиеся от голого бетона, а ещё сырость и плесень. Но всё равно даже такие условия были предпочтительнее ночи на улице под холодным проливным дождём, который как раз начанался.
Им указали на три квартирки по две комнаты в каждой. В комнатах не было ничего, кроме трёх старых железных кроватей с металлической сеткой. Никаких матрацев, ясное дело, тоже не было, но Кукурудза обещал, что к вечеру они что‑нибудь подвезут.
– Что ж, размещаемся, товарищи, – мрачно бросил Лёша.
Зайдя в свою комнату, которую он делил с Севой, Корнеев бросил вещи на ближайшую кровать и сразу же направился в комнату Андрея. Тот лежал на кровати с закрытыми глазами, а его вещи были небрежно брошены возле неё. Игорь сидел на своей кровати, обхватив руками колени, и с озабоченностью смотрел на Андрея. Он уже дважды пытался завязать с ним разговор, но брат не отвечал.
Корнеев подошёл и легонько, по‑отечески, похлопал Андрея по плечу.
– Надо поговорить, – сказал он так тихо, что кроме Андрея расслышать его мог только Игорь.
Андрей даже не открыл глаза и продолжал лежать, плотно сжав губы. Лёша наклонился к его уху и зашептал так тихо, что даже Игорь с трудом разбирал отдельные слова.
– Я знаю, что тебе тяжело, но если ты не соберёшься и не заставишь себя оторвать жопу от кровати – мне придётся выволочить тебя на улицу за шиворот, а это плохо скажется и на твоей репутации, и на авторитете, и на отдельных частях тела.
Игорь расслышал не всё, но угрозу услышал чётко и теперь смотрел на них с тревогой, не зная, что делать в случае, если Лёша возьмется за претворение своих угроз в жизнь. Но Андрей после непродолжительной паузы всё же встал с кровати и, не удостоив Лёшу даже взгляда, поплёлся к выходу.
Можно было лишь гадать, что именно делал или говорил ему Корнеев, но вернулся Андрей другим. Он, конечно, все ещё выглядел уставшим и немного отрешённым, но уже не безразличным к происходящему, и поделился с бойцами некоторыми размышлениями и планами, чем немного разрядил всеобщее уныние.
Вечером торговцы передали «анархистам» оружие и провиант. Теперь у каждого был АК‑74, добавился ещё один пулемет и РПГ‑7, а Лёша получил в своё распоряжение СВД. Лицо Корнеева, когда ему вручали винтовку, надо было видеть: это была смесь брезгливости и разочарования, но оружие он всё же принял.
Кукурудза на прощание сообщил, что Соловец настроен очень негативно и ждать, что что‑нибудь изменится бесполезно. Более того – у Соловца недавно забрали на «фронт» очень большое количество техники и потому никакого транспорта «анархистам» он не мог выделить физически, даже если бы захотел. Пронаблюдав за кислыми выражениями на лицах собеседников, Кукурудза поинтересовался, куда они вообще собираются следовать дальше и, услышав ответ, удивлённо присвистнул.
– Да, паршиви ваши справы, – он озадаченно почесал макушку. – Шо можу сказаты – спробую добуты вам щэ продуктив, алэ добыратысь вам прийдэться пишкы.
Далее сержант поделился соображениями на счет маршрута и где по дороге можно будет разжиться едой или передохнуть, но больше он ничем помочь не мог. Правда, чтобы разобраться в его речи, приходилось часто переспрашивать. Кукурудза напрягался, подбирал слова, иногда даже вставлял русские, и в итоге таки смог внятно объяснить, что к чему. У многих возник вопрос как его вообще понимали сослуживцы, но вслух его никто на задал, чтобы не проявить бестактность по отношению чуть ли не к единственному человеку, пожелавшему им помочь.
В целом об украинце остались очень хорошие впечатления, и Бодяга даже заявил, что с удовольствием забрал бы его с собой. Уж очень он был душевным и колоритным, хоть и мало кто понимал, что он вообще говорит.
От такого странного гостеприимства торговцев на душе оставался осадок, но большой обиды на Соловца Андрей не питал, да и остальным разъяснил ситуацию, как мог. Гильдия вела войну, и нет ничего удивительного, что для неё она выдоила Соловца по полной программе. К тому же всё, что им причиталось, им устроил в Луганске Владов, и сейчас торговцы не были им ничем обязаны. Лёша рассказал, что когда он в разговоре с Соловцом упомянул Владова, то лицо у того чуть не лопнуло от злости и он немедленно разразился матерной тирадой в адрес полковника, так что Корнеев понял, что и с этой стороны подъехать к Соловцу не получится. Он, правда, так и не рассказал, как ему в итоге удалось договориться.
Чувства и эмоции Соловца в этой ситуации, в принципе, были понятны, но от этого не становилось легче. Раздражало в основном то, что Соловец вёл себя нахально и грубо, и что не позволял воспользоваться их мощной радиостанцией для связи с «Убежищем». Возможно, даже потому, что опасался, что свяжись они со своим начальством, и те смогут найти способ надавить на Соловца через кого‑то. Потому, посовещавшись, они решили, что уже на следующее утро, как только получат дополнительную провизию, которую им пообещал Кукурудза, отправятся в путь.
Сержант не подвёл и с самого утра им действительно подвезли припасы. «Анархисты» быстро распределили их между собой так, чтобы никто оказался перегружен, так что лошадку решили подарить торговцам.
– На память или на колбасу, – сострил Кот.
Смеялись почти все. Только Карданов, Руми и Корнеев шутку не оценили.
Шли не особо бодро, но всё равно темп поддерживали сносный. Остро ощущалось отсутствие Вурца. Дело было даже не в том, что некоторые до сих пор не смогли принять факт его гибели, а в том, что его весёлый нрав любое дело превращал в развлечение. Вурц умел своими шутками разукрасить всё, всему придать вид циркового представления, поднять боевой дух даже когда дела шли из рук вон плохо. Этого человека трудно будет заменить.
