Белый Орден или Новые приключения Ариэля (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Ты украл у меня смерть шахида, гяур, — с искренней горечью прошипел Измаил. — Сейчас я уже должен был предстать перед Аллахом.
— Аллах, как видишь, рассудил иначе. Кто мы такие, чтобы спорить со Всевышним?
Измаил, лежавший щекой на камнях мостовой, скосил глаза на рыцаря и удивлённо на него посмотрел. Помолчав некоторое время, он с мольбой, как другу, сказал:
— Надеюсь, ты обезглавишь меня?
— Не обещаю. Во всяком случае, тебе придётся подождать. Я ведь не нанимался исполнять сарацинские мечты. Понимаю, что ты уже настроился перебраться в мир иной, но ничем не могу помочь. Пойдём-ка домой.
Ариэль поднял Измаила и повёл в цитадель, во дворе которой уже собрались рыцари во главе со Стратоником. Рыцарей было не больше трёхсот человек.
— Это всё, что осталось от нашего Ордена? — спросил Ариэль Стратоника.
— Ещё человек двести легко ранены, скоро вернуться в строй. Остальные или убиты или тяжело ранены. От Ордена осталось полтысячи человек. Но мы взяли город, Ариэль. Мы перемололи 10 тысяч противников.
— А треть из них поджарили, — задумчиво прошептал Ариэль. Не знаю, чтобы мы делали, если бы всех сгоревших сарацин пришлось убивать по одному.
— Так это значит, что Господь не оставляет нас.
— Воистину, — печально прошептал Ариэль. — Господа, найдите для нашего гостя уютную комнату с крепким замком и поставьте у дверей часового, — Ариэль передал Измаила рыцарям, которые стояли неподалёку.
Рыцари свободно расположились в просторных помещениях цитадели, сюда же перенесли всех транспортабельных раненных, организовав лазарет, где уже властно распоряжался Перегрин. Он сражался наравне со всеми рыцарями, а как только последний враг упал, тут же занялся раненными, сетуя, что Иоланды пока нет.
Вечером того же дня в цитадель прибыла делегация горожан, которую приняли Ариэль, Стратоник и Перегрин. Марк пока лежал с распоротым боком, и Перегрин строжайше запретил ему вставать в ближайшие три дня.
— Я — бургомистр этого города, — сказал рыцарям грузный мужчина с суровым лицом матёрого сержанта. — Мы приветствует наших освободителей.
— Во славу Божию, — тихо сказал Ариэль. — Сарацины в городе сильно лютовали?
— Да как вам сказать… Массовых казней христиан не было, хотя мы уже к этому приготовились. Из пяти христианских храмов три они сделали мечетями, в оставшихся двух разрешили нашим священникам совершать богослужения. Но они сразу же ввели законы против христиан. С действующих храмов велели снять кресты, запретили колокольный звон. Христианам запретили носить оружие и даже ездить на конях — только на ослах. В управлении городом христианам тоже запретили участвовать. Я был бургомистром до нашествия, а при сарацинах ушёл в лавочники.
— Вас не заставляли принять ислам?
— Нет, не заставляли, хотя и предлагали. Поддались этому соблазну не больше ста человек — захотели быть своими при новой власти. Остальных не трогали, просто лишили всех прав. Рыцарям пришлось хуже. Некоторые оказали сарацинам сопротивление и были убиты в бою. Остальным, кто не захотел сражаться, предложили выбор: рабство или ислам. Тут они, конечно, взвыли — думали, что при сарацинах всё останется, как было, потому и сражаться не стали. Но ислам приняли всего несколько человек, остальные предпочли рабство, от Христа не отреклись. Их сразу же отправили на золотые рудники за городом. Не беспокойтесь, я уже послал своих людей, они освободят рыцарей. Охрана там слабенькая, мои ребята справятся.
— А вы не знаете, кто поджог казармы?
— Их, наверное, никто не поджигал. Сарацины были вечно обкуренные, соображали плохо, если кто-нибудь уронил на пол масляный светильник, так вот вам и пожар.
— Что значит «обкуренные»?
— Вина сарацины не пьют, но курят травку, которая дурманит посильнее вина. В казармах был просто сумасшедший дом, а вот в цитадели Измаил порядок держал — здесь у него никто не курил.
— Что за человек этот Измаил?
— Жестокий человек. Хотя справедливый на свой исламский манер. Воякам своим сильно бесчинствовать не давал, за грабежи наказывал. Сразу-то они, как вошли сюда, весь город ограбили, а потом Измаил сказал своим: «Точка. Мы теперь власть, а грабёж — преступление против власти». Сарацины превратили христиан в людей второго сорта, и те, кому это было безразлично, могли жить и не тужить. А для нас унижение христианства стало большой бедой.
— Я считал, что ваш город — исламский.
— Нет, исламские земли дальше, на побережье, наш город отделён от них пустыней. Большинство наших жителей всегда были христианами, хотя и мусульман у нас хватало, и с ними мы всегда жили дружно, никто их не обижал, права у нас с ними были равные. Но что стало с местными мусульманами, когда пришли их единоверцы-оккупанты! Они сразу почувствовали себя господами, записались в полицию, ходили тут — бичами щёлкали. Из больших домов всех христиан выгнали, дескать, лучшее жильё может принадлежать только мусульманам. Да не в домах дело, как будто в царстве хороших домов не хватало. Но вы представьте себе, мессир: вчера я принимал в своём доме друга-мусульманина, как лучшего гостя, а сегодня он приходит в мой дом с плёткой и говорит: «Убирайся, теперь я здесь живу». Откуда в людях вдруг появилось это желание унижать других людей?
— Ни откуда не появилось. Всегда было. Лишь дремало, задавленное добрыми традициями. Когда традиции рухнули, вся человеческая мерзость тут же всплыла на поверхность. — тихо прошептал Ариэль.
— Да, возврата к прежним традициям больше нет, — сквозь зубы процедил бургомистр. — Наши люди уже сейчас разбираются с мусульманами, чтобы они поняли, кто тут на самом деле господа.
— Вы хотите стать такими же, как они? — сморщился Ариэль.
— Мы хотим справедливого воздаяния! Мы не забудем им тех унижений, которым нас подвергали, они за всё заплатят. Не пытайтесь этому препятствовать, мессир.
— Унижения Господь посылает нам для того, чтобы мы могли воспитать в себе смирение.
— Вот и они теперь пройдут эту школу смирения.
— И вами тоже будет управлять стремление унижать других людей… Вы поймите, бургомистр, что мне даже не их жалко, а вас. Захотите отомстить мусульманам — покалечите собственные души.
— Но этого не остановить, мессир!
— Всё-таки попытайтесь остановить, хотя бы когда схлынет первая волна гнева. Верните свои дома и всё, что можете вернуть из награбленного. Но если вы сейчас будете изображать из себя господ по отношению к мусульманам, этим вы предадите Христа.
— Ваша правда, мессир, — проскрипел бургомистр. — Как же мы были ко всему этому не готовы… Не готовы пройти через унижение, не готовы вернуться к нормальной жизни. И меня-то, старого дурака, понесло. Неизвестно ещё, во что мы все превратимся. Впереди большая страшная война. У нас не все это понимают, но я давно живу на свете и научился заглядывать чуточку вперёд. Освободив наш город, вы только разозлили мусульман. Их силы на побережье огромны, думаю, что больше ста тысяч. Хорошо ещё, что мы отрезаны от них пустыней. Пока они обо всём узнают, пока раскачаются. Сарацины там разнежились и воевать не сильно хотят, но вашего наступления они вам простить не смогут, рано или поздно они соберутся и наваляться на нас всей своей силой.
— Вы думаете, что сделали для нас очень большое открытие, бургомистр? — вставил слово Стратоник. — Мы похожи на мальчишек, которые пришли сюда из рогаток пострелять, и теперь испугаются, что взрослые их накажут?
— Я всего лишь думаю, что у нас очень мало времени. Надо срочно собирать как можно больше сил.
— Так помогите!
— Так я с этим и пришёл! Мы уже объявили о создании городского ополчения, к нам охотно записываются. Все мужчины нашего города, способные держать в руках оружие, пойдут на войну. Или почти все. Силой никого под оружие ставить не будем, возьмём только тех, кто готов драться за свою свободу. Вы правы, мессир, нам не нужна власть над мусульманами, но исламская власть нам тоже не нужна. Хлебнули, хватит.
