Противостояние - попаданец против попаданца (СИ) - Шейко Максим Александрович (читать полную версию книги .TXT) 📗
Фирменный, узнаваемый стиль Сталина. Слова "Красная Армия" в одном предложении повторены трижды. Я подчеркнул это красным карандашом, но решил не возражать. Странно резануло слово "утекает". Просторечное, оно тем не менее было к месту, как-то по особому подчеркнув горечь от этого отступления…
Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке.
Отступление… конечно, такие разговоры были. Говоря языком кухонных стратегов и послезнающих аналитиков — "жертва территории для выигрыша времени". Но в суровой реальности, это была объективная необходимость.
Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.
Эмоций у Верховного было многовато. Но его можно понять. Резкая смена оптимистического развития событий после зименей кампании на почти катастрофическое может вывести из себя кого угодно.
Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбаса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик.
125 миллионов населения где-то. И хотя перевес в численности над Германией оставался, но учитывая наши большие потери и европейских союзников Гитлера… недостаток мобресурса, той самой пресловутой "живой силы" становилось серьезной проблемой. Бросанием в бой женщин и сопляков немцев не остановишь, а лишь силы народа подорвешь.
Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.
Стали, хлеба войны, мы производили в два раза меньше, чем до войны (порядка 10 млн. тонн; раза в три-три с половиной меньше Германии с оккупированными странами). Правда предельная концентрация всех ресурсов на военном производстве давала нам возможность выпускать по две тысячи танков и примерно столько же самолетов в месяц, превосходя Третий Рейх (500 танков и штурмовых орудий и чуть более тысячи двухсот боевых самолетов).
Чуть получше обстояло дело с кровью экономики — нефтью. Кроме того, ленд-лиз давал нам сотни тысяч тонн авиационного бензина. Горючего по расчетам ГенШтаба и группы Вознесенского нам хватит еще на год.
Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.
Отступать дальше Волги и хребтов Кавказа — это действительно просто катастрофа. И экономическая, и моральная. Выбить из войны СССР так может и не удастся, а вот отбросить его до уровня Китая или там Японии — вполне.
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Как военный человек, Василевский понимал, что отступление — это один из возможных вариантов действий. Но речь шла в первую очередь о психологическом переломе. Кроме того, бесконечное отступление плохо влияло на сохранение тяжелого вооружения. Терялись безвозвратно подбитые танки и поврежденные самолеты… Стрелковые дивизии и танковые бригады отошедшие за Дон производили тягостное впечатление. А это значит, что их фронт опять будет проткнут и последует новое отступление. И новые потери.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.
И здесь мне можно было возразить. Сама по себе идея фестунгов — это не есть здорово. Вынужденная мера. Как и оставление фронта Еременко на растерзание. Но с эмоциональной точки зрения приказ бил точно в цель.
Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев — это значит обеспечить за нами победу.
— Дотянуть до октября, — с тоской подумал я. Там дожди, холода по ночам, грязь днем.
Немцы обязательно завязнут.
Можем ли выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.
— Вместо того, чтобы требовать от промышленности все большие объемы техники, надо бы лучше научится управлять и маневрировать тем, что есть, — подумал, потом также мысленно добавил — и учить людей.
Вспомнились механики-водители из пополнения с тремя часами наезда на танках.
Чего же у нас не хватает?
Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину.
Не хватает оперативной гибкости и четкости, взаимодействия родов войск и устойчивой связи. Плохо организуем разведку, слабо оберегаем фланги и стыки; маневрируем силами, особенно танковыми, подвижными соединениями, как-то тяжеловато. Инициативы командирам не хватает. Учиться нам еще и учиться.
Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.
Паникеры и трусы должны истребляться на месте.
Децимацию придумали давно и отнюдь не большевики.
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.
Я подчеркнул "без приказа высшего командования". Надо отдать должное Сталину. Он не был догматиком или пустопорожним фразером. Железная логика.
Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины.
Таков призыв нашей Родины.
Три предложения — три слова "Родины". Ладно, пропустим.
Выполнить этот призыв — значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.
Четыре — четыре.
После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен.
