Выпускник (СИ) - Купцов Мэт (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
— Помню. Есть только один нюанс, у меня завтра зачет по истории КПСС, а я не в зуб ногой. Всю ночь заниматься буду. А после сдачи завалюсь спать.
— И что ты предлагаешь?
— Вот, — достаю из кармана трешку и кладу на стол. — Серега, подмени меня завтра, купи продуктов и ужин за тобой. А я за тебя потом отдежурю.
— Нет проблем, — зеленая купюра скрывается в кармане брюк мышиного цвета.
Беру учебники под мышку, конспекты и отправляюсь в красный уголок.
— Куда пошел? — Серега заваливается в кровать. — Тут занимайся.
— Я надолго. Не хочу вам мешать спать.
— Ну, смотри, там частенько столько народу трется, ни черта не позанимаешься.
— Тогда вернусь обратно. Мне кровь из носа завтра надо зачет сдать.
Вхожу в помещение и озадаченно чешу затылок. Народу здесь предостаточно, не спится многим.
Окидываю взглядом красный уголок общежития. В углу трескучий радиоприемник «Рекорд», из которого монотонно звучат последние новости и музыка.
На стенах висят плакаты с лицами космонавтов и портреты Ленина. Столы металлические с пластиковыми столешницами, словно из столовки притащили. Зато новенькие стулья закупили под стать столам.
В центре комнаты, под приглушенным светом лампы, студенты играют, кто в шашки, кто в шахматы.
Их лица напряжены так, будто от исхода партии зависит судьба всей планеты.
Прохожу в угол, устраиваюсь за массивным деревянным столом, за которым в прошлый раз сидела комсорг Веселова. Включив настольную лампу раскладываю перед собой учебники и конспекты.
Начинаю готовиться к завтрашнему зачету.
Старательно погружаюсь в свои записи, бормочу себе под нос статьи и толкования великих мира сего, стараясь уместить в голове весь курс за одну ночь.
Неожиданно возникает тень. Поднимаю голову. Передо мной возник Семен, высокий и тощий студент с коротко стриженными волосами. Он переминается с ноги на ногу.
— Чего тебе, Семен? Я тут занят, как видишь, — объясняю я.
— Я должен тебе кое– что сказать.
— Говори. Только быстрее, — киваю на стол с разбросанными на нем учебниками и конспектами.
— Вся общага гудит о тебе и о Машке Серегиной.
От неожиданности роняю ручку и, хмуря брови, смотрю на парня.
— С тобой все в порядке?
Семён наклоняется ближе, понижая голос, как будто делится государственной тайной.
— Вся общага гудит, что у тебя с Машкой роман. Говорят, у вас с ней прямо все по — взрослому, — Семен краснеет, чувствуя себя неловко.
Меня распирает смех.
Откидываюсь на стуле, и запрокинув голову начинаю хохотать. Кадык дергается в унисон раскатам смеха.
Студенты, играющие в шашки и шахматы, поднимают головы, озираются на нас.
— Ну ты даешь! У меня с ней ничего нет. Все, вали отсюда, пока не накостылял.
— Сом, а ты ведь сейчас врешь, — нервно выдает Семен.
— Что значит вру? — я даже поперхнулся.
— Машка Серегина сама рассказывает всем о вашем романе… и мне.
Учебник из рук с грохотом падает на пол. Кровь бешено пульсирует в висках.
— А, ну, повтори!
Поспать перед сдачей зачета удается всего пару часов.
Да и сон был слишком беспокойным, не здоровым.
В нем ко мне явилась Серегина. Она все в той же мини юбке, в которой увидел ее в первый день. В розовой кофточке, верхние пуговицы которой расстегнуты неприлично глубоко, что две ее прелести почти вываливаются наружу из тесной блузки.
Серегина томно вздыхает и тянет ко мне руки.
Во дает.
Что ей от меня нужно?
— Макар, я влюбилась в тебя с первого взгляда, — горячо шепчет она, хлопая своими глазищами, точь — в — точь, как моя бывшая соседка Светка Горшкова.
— Серегина, у тебя все нормально?
Тут явно что–то не так. Вытираю пот со лба.
Может, ей температуру надо померить?
А может, я скучаю по Горшковой? Но это вообще несерьезно.
Вернулся прежний Макар Сомов, который со школы в нее влюблен, и тут тебе материализовалась Светка.
Которая вселилась в Серегину?
Нет, такого просто не может быть. Я брежу.
— Макар! Вставай! Уже два будильника отзвонили. Один к твоему уху даже подносили, но ты ни ухом, ни рылом, — доносится до меня сквозь сон голос Мишки.
— Да он там всю ночь кувыркаешься с какой–то Светкой Горшковой. На черта ему теперь идти сдавать зачет, она у него уже все приняла! — смеется Серега Сычев.
Зачет. Мгновенно просыпаюсь.
Подтягиваюсь на кровати, сажусь, упираясь босыми ногами в холодный пол. Тру сонные глаза.
— Ну, Серегина, — зло бубню я.
— А Серегина– то при чем? — подает голос Коля Сытин. — Помешала что ли вам с Горшковой?
Смеются все. Веселые ребята, а мне не до смеха.
Проснулся с такой «утренней древесиной».
Молча поднимаюсь с постели, натягиваю классическую майку советской эпохи и треники. Достаю из тумбочки зубную пасту «Поморин», зубную щетку, мыло «Земляничное», перевешиваю полотенце через плечо, и отправляюсь в общий мужской туалет на этаже.
Спустя час я стою перед дверью кабинета истории КПСС.
Преподаватель Волошин Сергей Иванович ждет меня внутри, как хищник в засаде.
У него проницательные глаза и вечная ухмылка, будто он знает о тебе больше, чем ты сам.
Вот сейчас и проверим.
Вхожу, замираю у порога. Волошин сидит за массивным дубовым столом, украшенным кучей бумажных завалов.
Его взгляд пронзителен, как игла, а сам он невысокий, но с такой уверенностью, будто в нём метр девяносто. Волосы седые, аккуратно уложены, очки с тонкой оправой, и, конечно, эта злорадная ухмылка.
— Заходите, Сомов, — протягивает он, не поднимая глаз от бумаг. — Готовы к зачету?
Сажусь напротив, выпрямляю спину.
— Да, Сергей Иванович, готов.
Он наконец поднимает голову, пристально смотрит на меня, словно читает мысли.
Пауза затягивается.
— Хорошо, начнем, — наконец говорит он. — Расскажите мне о причинах и последствиях Октябрьской революции.
Говорю быстро, стараясь не запинаться, вспоминаю все, что читал ночью. Волошин кивает, но по глазам видно: ждет, когда я споткнусь.
— А теперь, Сомов, скажите, почему Ленин назвал Бухарина любимцем всей партии?
Застал меня врасплох, пытаюсь вспомнить хоть что–то.
— Бухарин был теоретиком и… экономистом, — запинаюсь. — Его идеи… их поддерживали.
Волошин усмехается, явно доволен.
— Недостаточно. Бухарин, Сомов, был не только теоретиком. Он был выдающимся публицистом и идеологом НЭПа. — Сергей Иванович делает паузу, а затем добавляет: — А теперь расскажите мне о роли Троцкого в Гражданской войне.
Снова говорю, вспоминаю конспекты. Волошин слушает, не перебивает, но на лице его ни тени эмоций.
— Неплохо, — кивает он. — Но не забывайте, Сомов, что Троцкий был одним из главных организаторов и лидеров Красной армии.
Тут он наклоняется вперед, сжимая пальцы в замок.
И последний вопрос, Сомов. Что такое политическая платформа левых коммунистов?
Пытаюсь сосредоточиться, вспоминаю обрывки информации.
— Левые коммунисты, они выступали против заключения Брестского мира и за продолжение мировой революции.
Волошин слушает, потом медленно кивает, его лицо становится серьезным.
— Хорошо, Сомов. Видно, что вы готовились. Зачет принят. Но на будущее — больше читайте, меньше полагайтесь на удачу.
Я выдыхаю, будто с горы скатился.
Сердце бешено колотится, но я держусь, киваю.
Выхожу из кабинета, будто из–под пули выскочил. Ноги ватные, но душа поет. С трудом добираюсь до общежития, вваливаюсь в комнату и, не раздеваясь, падаю на кровать.
Сон накрывает мгновенно, и я проваливаюсь в темноту, где нет ни Волошина, ни его вопросов.
Но вот парадокс — просыпаюсь среди ночи в холодном поту.
Снилось что–то странное.
— У Марины Ольховской ребенок, — говорит голос в голове.
— Нет! Это у Маши Серегиной ребенок.
— От кого?
— Вот это мы и пытаемся выяснить. Злые языки говорят…
