Сирота (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (бесплатные серии книг TXT) 📗
Вторым важнейшим условием является лук. Его туда добавляется много. Из-за чего вкус крупы становиться более пряным. Что играло огромную роль в ситуации, когда это блюдо нужно изо-дня в день многие месяцы.
Третьим ключевым фактором является сало или масло. Чем их больше, тем лучше. В данном случае Андрейка нажарил шкварок из соленого сала и заправил их в кулеш, не жадничая. Благо, что сала хватало. Он его специально для этих целей закупил тогда у Агафона.
Дальше уже шли нюансы по вкусу. Можно было заправлять травами вкуса или добавлять другое мясо. Но это не важно. Главное, что достаточно крупы, лука и сала, сваренных в консистенции густой похлебки. Впрочем, Андрейка придерживался по возможности этих «нюансов» и добавил в котел еще и зайчатину сверху, так как по утру снял с ловушку одного «лопоухого прыгуна». Так что варево у него было вкусным и нажористым. Готовил он его с запасом, чтобы и на утро. А завтрак у них был плотным. Поэтому кулеша хватило для того, чтобы всем гостям выдать более-менее разумные порции и таки накормить.
Посидели.
Поболтали.
И Андрейка с Афанасием отправились в землянку. Дела обсуждать.
Вошли. И священник замер, не решаясь шагнуть вперед.
– Отчего, ты чего? – удивился парень.
– Лампа.
– Что лампа?
– Отчего она у тебя как ярко светит?
– Так я масло на заячьем помете настаивают. Слышал бабки на торгу болтали о том. Думал шутят. Ан нет – вон, глядите.
– Почему у тебя лампа так ярко светит? – серьезно спросил Афанасий, пропустив мимо ушей шутку отрока.
– Потому что масло лучше горит. Смотри, – сказал Андрейка и закрыл пальцами дырочки у основания трубки на крышке лампы. И огонек тут же уменьшился до обычных размеров. Убрал руку. И он почти тут же разгорелся. – Это лампа такая. Дышащая.
– Откуда она у тебя?
– Сам сделал.
– Сам? А надоумил кто?
– Никто. Наблюдал за костром и задумался. Если бросить сухой листик в костер сверху, то оно, скорее всего туда не упадет. Его отнесет в сторону. А возможно и поднимет. Из чего я сделал вывод что от огня воздух почему-то идет вверх. А если идет вверх, то и увлекается за собой остальное. Если же дуть сильнее на костер, то он лучше разгорается. Вот я и подумал, что дуть может сам огонь. Попробовал. У меня получилось.
Афанасий покачал головой.
Протянул руку к лампе. Зажал дырочки в основании лампы. И огонек резко уменьшился. Отпустил. И он снова разгорелся ярким пламенем.
– Диво, – покачав головой он. Приметив, впрочем, что на лампе имелось несколько украшений в виде креста. Андрейка от греха подальше их сделал, чтобы никому в голову не приходило называть лампу бесовской поделкой. – С очагом тоже сам удумал?
– Чтобы без дыма?
– Да.
– Тоже сам.
– Дивно-дивно. – покивал Афанасий. – Повторить сможешь?
– Я не ремесленник, – достаточно строго произнес Андрейка. – То, что себе от безысходности сделал, не значит, что буду промышлять.
– Если я к тебе пришлю ремесленников, их обучишь?
– А какая мне с того выгода? Сам понимаешь, я это придумал и хотел бы за свою выдумку какую-любо пользу поиметь. Иначе не справедливо выходит.
– А что ты хочешь?
– Секрет лампы не велик. Начнешь делать и торг вести – сразу повторять начнут. Посему, мню, недурно было бы, чтобы Мать-церковь испросила у Государя нашего жалованную грамоту на их выделку. Чтобы никому больше такие лампы не мастерить для продажи. Хотя бы лет на двадцать. Мне же с того часть сотую хотелось бы.
– Всего сотую часть? А чего не десятую?
– На десятую Мать-церковь не согласиться.
– А если десятую часть от той сотой части?
– Тут уже я не соглашусь. А лампу уроню нечаянно и забуду, как сделал.
Афанасий посмотрел на Андрейку исподлобья. Но промолчал. Ему очень не понравился это ответ.
– Но давай об этом поговорим потом. Сначала займемся тем дело, ради чего ты приехал. – произнес Андрейка и взял с полки стеллажа два небольших туеска. – Вот. Что я и обещал. В каждом по две десятых гривенки ляпис-лазури.
Священник нервно сглотнул и открыл крышечки. Пошевелил в одном из них краску пальцем немного. Осторожно, прямо-таки трепетно стряхнул остатки порошка обратно. Вынул из сумы, что висела у него через плечо пять небольших, плотно набитых кошелька. И аккуратно уложил их на стол. В ряд.
Андрейка взял первый наугад. Развязал. И высыпал на ладонь монеты. Судя по всему – в каждом находилось по тысячи новгородок. Новеньких. Это наводило на мысли о том, что деньги ему прислали из Москвы. Есть над чем подумать. Потом…
Остальные кошельки он даже трогать не стал. Просто вернулся к стеллажу. Взял оттуда еще один туесок березовый. Только побольше. И поставил его перед отцом Афанасием.
– Что это?
– Еще краска. Тут примерно половина гривенки [34].
– Но у меня больше нет с собой денег. – как-то растерялся священник.
– А и не надо. Это мой вклад в дело Матери-церкви. Все что я сумел вспомнить и найти – все перед тобой отче. Эти деньги, кивнул он на кошельки, мне нужны, чтобы пройти верстание. А больше брать – лишнее. Да и глупо это.
– Глупо?
– У меня ведь от Агафона осталось семь рублей монетой. Ты еще пятьдесят привез. Итого пятьдесят семь. Ежели кто прознает – мне тут станет очень горячо жить. Зима холодная, а не замерзну. Если же и оставшееся продавать – на моей жизни совсем можно крест поставить. Как пить убьют. За меньшее убивали. А если я и эту краску решился продавать? Да ко мне половина Тулы решила бы заглянуть и ограбить.
– Поживи у меня, в Туле. Я платы за постой не возьму. После ТАКОГО вклада – совесть не позволит.
– Не могу.
– Почему?
– Я дал обет. Эта зима будет полна волков. И тех, что природные, и тех, что в обличье человека почему-то ходят. Отче, я ведь не пахарь и не гончар. Мне нужно уметь встречать лицом к лицу с волками. Любыми волками. Я должен пройти это испытание и вернуться в Тулу воином. Или не вернуться вовсе.
– А твои холопы знают, что их ждет?
– А ты думаешь, что они упражняются вместе со мной просто так? Делать им больше нечего? – грустно улыбнулся Андрейка.
– А лампа? Ведь если ты погибнешь, то…
– Я сделаю еще одну и закопаю ее под березой, что рядом с пепелищем отцовского дома. Если я сгину – просто забери ее покажи кому надо. Там несложно. Пусть просто повторяют.
– А печь?
– Там долго рассказывать. Лучше не связывайтесь. А еще лучше молись за меня. Мне твоя молитва отче очень поможет. Потому и отдаю тебе все, что у меня есть кроме самого необходимого.
Отец Афанасий кивнул. Серьезно и понимающе.
Несмотря на то, что человеком он был в какой-то мере циничным и достаточно умным, как по меркам эпохи. Но за рамки своего века он выпрыгнуть не мог. И был типичным носителем рационально-мистического мышления и насквозь религиозного мировоззрения. Поэтому такую мотивацию Андрейки он и понял, и принял.
Она ведь была в должной мере рациональна. С одной стороны, а с другой – пронизана религиозностью насквозь. Отрок жертвовал церкви все, что у него есть, кроме самого необходимого. А сам оставался здесь, в глуши, чтобы выполнить обещание, которое он дал Всевышнему. Неожиданно, но мотив более чем серьезный и понятный. Даже вызывающий нешуточное уважение. Поэтому разговор их и затянулся. Священник теперь посмотрел на парня иначе. Совсем иначе. Многое в его голове встало на свои места. Не до конца, но все же. Поэтому он попытался это прояснить. И Андрейка был к этому готов. В этот раз.
Там, в XXI веке, когда он готовился к путешествию в прошлое, он не знал в кого именно его забросит судьба. Поэтому готовился больше по общему профилю. Какие-то технологии важные для выживания. Молитвы ходовые. И так далее. Продумать же взаимоотношения со священниками как-то не догадался. Ему просто не приходило в голову, что придется так часто и плотно с ними общаться. Да и стратегии эти очень сильно зависели от такого количества нюансов, что всякое планирование в таких делах попросту теряло смысл. Однако оказавшись тут и получив передышку, он занялся продумыванием стратегии своих отношений с церковью. С правильной подачей себя и своей мотивации так, чтобы у священников не возникало лишних вопросов, а он был для них насквозь понятным прихожанином. С придурью, конечно. Ну а кто без нее? Главное, что понятный и предсказуемый. И верный как царю, так и вере. Что очень важно. Потому что оказываться в рядах оппозиционерах Андрейка не имел ни малейшего желания…
