Чаганов: Москва-37 (СИ) - Кротов Сергей Владимирович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
– А это уже серьёзно, – поднимает глаза к потолку секретарь ЦК. – подумаю над этим. А вы со своей стороны возьмите на контроль эти дела.
Ежов подносит к глазам список, быстро пробегает его.
– Двое последних, Отто Браун и Ольга Бенарио уже освобождены. Прямо перед моим выездом сюда. – Ежов фамильярно подмигивает собеседнику.
Москва, ул. Станиславского, 10.
Немецкое посольство.
Тот же день, позднее
– Господин фон Вальтер, – в «бункер» просочился советник Грёппер, невысокий незаметный человек лет тридцати пяти с соломенными волосами. – они их отпустили.
– Это точно? – Холодно зыркнула на него Пуся, красивая высокая блондинка лет тридцати, по должности – технический сотрудник аппарата военного атташе, а по совместительству – любовница главы косульского отдела Герхарда фон Вальтера.
Вдвоём они вертели всем персоналом посольства, за исключением трёх самых высокопоставленных дипломатов: посла фон дер Шуленбурга, советника Хильгера и военного атташе генерала Кёстринга. Фон Вальтер, солидный мужчина лет пятидесяти с густой седой шевелюрой и породистым лицом, на котором основное место занимал крупный мясистый нос с горбинкой, был резидентом абвера в Москве. Его друг Отто Нидермайер проиграл Канарису в борьбе за пост руководителя абвера, из-за чего ему самому пришлось ехать в Москву – все места в центральном аппарате в Берлине оказались заняты друзьями адмирала.
Грёппер стоически вынес вопиющую бестакность со стороны «этой девки» со странным именем, которой, по идее, вообще не должно было быть в «бункере» и только кивнул. Куб с бетонными стенами без окон с одной железной дверью, сооружённый под крышей основного здания посольства (несколько соседних зданий также было передано германской стороне), служил как хранилище секретных бумаг, в нём же была оборудована небольшая комната для секретных совещаний с круглым столом, стульями и кожаным диваном.
Главный разведчик, расположившийся вместе с Пусей на диване, машинально потянулся было в карман за сигаретами, но, спохватившись, отдёрнул руку – курить в бункере было строго запрещено. Это ещё больше испортило ему настроение: он так надеялся, что после ареста чекистами Брауна и Бенарио эту безумную операцию – ликвидацию одного из высокопоставленных сотрудников Лубянки отменят. В самом деле, это – чистое безумие, устраивать убийство в центре Москвы. Неважно, что предусмотрен ложный след для русских ищеек: подозрение должно было пасть на эту парочку, боевиков Коминтерна, и не имеет значения то, что наш человек в центральном аппарате гарантирует успех. «Неужели адмирал совсем потерял голову? Что это за цель, за такая, для резидентуры – убийство человека»?
Эмиссар Канариса, побывавший в Москве в прошлом месяце, на последний вопрос невозмутимо ответил, что смерть этого человека, если следы приведут в Коминтерн, может поставить крест на существовании этого осиного гнезда коммунизма и даже, возможно, вызвать изменения в руководстве Советов.
«Вот такие люди пришли к руководству в абвере: никакого анализа последствий предстоящих событий ни за них, ни за нас».
– И вообще, – добавил он. – решение принято на самом верху. Думайте, как выполнить задачу.
С прозрачным подтекстом, что от этого зависит твоя дальнейшая судьба. Затем, сменив гнев на милость, добавил, что Чаганов – личный враг адмирала, ответственный за гибель «Кондора». Пришлось подчиниться и начать разработку операции. Человек с Лубянки тогда навёл на Брауна с женой, дал их адрес. Удалось проследить за ними, сфотографировать, узнать их привычки. Из Берлина прибыли исполнители и, вдруг, Браун и Бенарио, неожиданно оказались за решёткой. Этот русский оказался смышленым парнем, каким-то неведомым образом сумел не только обнаружить за собой слежку весьма опытной пары, которая оставила в дураках охрану самой хорошо охраняемой тюрьмы Германии, но и сам смог сесть им на хвост, доведя до штаба Коминтерна.
А дальше, после доклада Чаганова своему руководству, операцию пришлось отменять и чекистам (те планировали провокацию с «покушением» на Ежова во время его визита в здание спецотдела) и абверу, лишившемуся «ложного следа». Предполагалось, что покушение будет самым что ни на есть настоящим, а Чаганов должен был стать случайной жертвой, возникшей у входа, перестрелки. Всё было готово: в составе делегации Социалистической партии на празднование Первомая из Перу прибыла пара диверсантов Шольце, мужчина и женщина, внешне похожая на коминтерновцев, из Швейцарии – группа, отвечающая за ликвидацию Брауна и Бенарио. Все ждали только сигнала с Лубянки.
Сейчас ситуация изменилась. После освобождения коминтерновцев, большая доля ответственности за будущий теракт упадёт на ЧК, наверняка, возникнет подозрение о соучастии. Киров поднимет шум (убит его протеже) и, вслед за Ежовым, полетят головы начальников поменьше, наш агент тоже тогда не уцелеет. Вместо обострения борьбы за власть внутри коммунистической верхушки, скорее всего, со сменой власти в ЧК произойдёт укрепление позиций группы Сталина. Нужно думать что делать дальше… Зная мстительность Штольце и настойчивость Канариса, задачу ликвидации Чаганова они не отменят, но теперь появляется возможность отсрочки: новая операция требует времени на подготовку.
– Пуся, дорогая, – фон Вальтер нежно погладил блондинку по руке. – сейчас мы будем составлять шифровку в Берлин, это – надолго. Боюсь, что я не смогу составить тебе компанию в верховой прогулке, попрошу Ганса – он замечательный наездник…
Пуся обиженно надувает губки, ей не нравится этот Ганс, молодой высокий и атлетически сложенный референт консульского отдела. Все в посольстве знали, что его, всегда тщательно побритого и безукоризненно с иголочки одетого, также как и Пусю, интересовали мужчины. Фон Вальтер знал об этой слабости своей любовницы, ревновал и тратил на слежку за ней едва ли ни столько же сил, как и на на свои прямые служебные обязанности.
– …и, так уж и быть, бери мой «Хорьх».
– Я поведу! – Взлетает она с дивана и, едва не сбив с ног Грёппера, исчезает за железной дверью, оставив в комнате лёгкий аромат духов, привезённых ей фон Вальтером из Франции. Этот запах продолжал ещё некоторое туманить голову резидента, заставив забыть о жене, высокой, тощей даме с прозрачными глазами, видящими сквозь бетон бункера, и тоже имеющей свою агентуру в посольстве…
Москва, ул. Большая Татарская, 35.
ОКБ спецотдела ГУГБ.
Тот же день, то же время
– Валентина, – заглядываю на проходную. – оформила пропуск Шокину?
Действую по заветам Карнеги, называю своих сотрудников по именам.
– Как приказывали, товарищ капитан госбезопасности. – Скучаящее лицо вохровки расцветает.
– Молодец, давай сюда, как раз к нему иду.
Стараясь не привлекать к себе внимания, нахожу свободных стул и по записям на доске пытаюсь понять что обсуждает народ: фундаментальная идея системы управления с электронным регулятором и отрицательной обратной связью уже посеяна в умы разработчиков, но ещё не взошла… по крайней мере, в головах механиков-материалистов.
– Смотрю я, значит, на ваш прибор, товарищ Попов, – хитро косит на меня взглядом Шокин. – замечательный прибор, нет слов. Вот только сдаётся мне, хрупкий он очень. А ну как, во время боя, треснет какая стекляшка? Вся артиллерия корабля выйдет из строя. Все присутствующие, включая лектора поворачивают головы в мою сторону.
– «Кто набив пирожным рот говорит: а где компот»? – Со злинкой цитирую строки потомка царского рода.
«А в ответ – тишина… ждут пояснений. Странно, возраст собравшихся в лаборатории мужчин подходящий – молодых отцов. И стихотворение „Светлана“ (точка бифуркации судьбы молодого поэта Сергея Михалкова), отнюдь не о ленинградском электровакуумном заводе, уже напечатано в „Правде“. Должны знать, но не знают. Ясно, забежал вперёд»…
