Накануне (СИ) - Кротов Сергей Владимирович (книги хорошего качества .TXT) 📗
– Ну и? – Бью копытом.
– … через несколько минут реакция завершилась, сплав алюминия и никеля своим весом вытеснил из формы шлаки и после остывания в тигле нашему взору предстало сероватое полотно лопатки, на вид неотличимое от ранее найденных при обыске.
– Экспертизу делали? Какая жаропрочность? – Тормошу подругу.
– А как же, в заводской лаборатории… – делает длинную паузу. – Не хуже 1000 градусов при удовлетворительной для производства турбинных лопаток прочности и пластичности…
– Охренеть, – крепко сжимаю руку Оли. – только в твоём голосе слышится "но".
– … но такие параметры были у тех лопаток, изъятых, а у свежевыпеченной – так, ничего особенного, на уровне хорошей стали…
– Я же тебе говорил… – улыбаюсь я.
– …В ЦЗЛ мне пояснили, – подруга неуловимым движением освобождает свою руку. – для того чтобы достичь турбинного качества, эту заготовку надо подвергнуть направленной кристаллизации в вакууме или, ещё лучше, в атмосфере аргона… Эта технология недавно была освоена на заводе, применяется для ремонта турбин.
"Направленная кристаллизация? Легко…. стандартная операция в полупроводниковом производстве. У Лосева мы так стержни кремния формируем".
– Так что, – моя рука оказалась в замке. – ты прав, это была разводка: доводил инженер свои лопатки на заводе. Только я это дело, всё равно, прекратила: из чувства повышенной социальной ответственности и классовой солидарности. Как-то вот так.
– Оль, отпусти. Дай мне тебя расцеловать… из чувства классовой солидарности. Смотри, вон Валентина идёт.
Навстречу нам с каменным лицом идёт долговязая вохровка со стеклянными глазами, подруга отпускает мою руку.
– Чего это она? – спрашивает Оля, когда Валентина минует нас.
– Думаю ревнует. – Звонко чмокаю её в щёчку. – Спасибо тебе, за всё.
"Вот и ещё одна тема нарисовалась. Надо срочно организовывать металлургическую шарашку. На волю такую информацию выпускать никак нельзя".
Глава 4
Москва, Красная площадь,
Ленинский избирательный округ, участок 58.
12 октября 1937 года, 14:15.
Несмотря на промозглый с порывами ветер и срывающийся время от времени дождь, на площади Революции у выхода из метро, украшенного кумачом, бурлит людская масса. Автомобили, трамваи, троллейбусы работают сегодня агитаторами: Все на выборы в Верховный Совет СССР! Этот лозунг многократно транслируется с кузовов, радиаторов и крыш, звучит из репродукторов. Площадь Свердлова взята в кольцо разноцветных, ярко декоративных, набитых всякой снедью автолавок. Покупаю в одной из них пирожок с капустой и спешу исполнять свой почётный гражданский долг: и так уже припозднился, ведь участки открыты с шести утра, хотя, как я узнал дома из радиорепортажа, люди в Сталинской избирательном округе занимали очередь с четырёх, чтобы проголосовать первыми.
Вчера закончился мой предвыборный марафон в Архангельске, а сегодня два часа назад вернулся на самолёте ПР-5 домой чтобы бросить свой бюллетень в урну по месту прописки. Я удивился, но сейчас не принято кандидату голосовать на "своём" участке, вот и товарищ Сталин будет это делать у себя в Ленинском районе. Протискиваюсь дальше и передо мной Большой театр, его коллонада полностью скрыта за огромными портретами вождей: Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Но мне сейчас не туда: 58-й избирательный участок расположен в вестибюле станции метро "площадь Свердлова", встроенном в жилое здание по соседству с театром. Сама станция ещё не достроена (второй очереди метро), она расположена на радиусе от завода имени Сталина до Сокола, который будет запущен в 38-ом, но вестибюль, отделанный красным мрамором, уже сдан и как я вижу задействован в избирательном процессе.
"Стоп, не понял… У нас что тоже очередь? Всего несколько человек, но всё равно… Вроде бы жилых зданий вокруг немного, сплошь – административные. Откуда тогда люди? А-а, понял. Оба входа закрыты. В дверях стоят мои коллеги и, похоже, ждут приезда кого-то из правительства. Сталина"!
– Надолго? – Подхожу к Рыбину, одному из старейших сотрудников в охране вождя.
– Сам не знаю. – Темнит он.
В этот момент со стороны Манежной площади показались два больших чёрных "Бьюика".
– Стройсь! – Кричит Рыбин и в мгновение ока два ряда сотрудников перекрывают тротуар, создавая проход к вестибюлю, очередь оттесняют в сторону.
– Чаганов, и ты здесь? – Из первой машины появляется Берия и машет мне.
– Алексей! – Киров показывает белые зубы. – Идём со мной.
Из второго авто выходит Сталин, его движения по сравнению с Берия тяжелы и неловки: оно и немудрено, разница в возрасте – двадцать лет, за ним – Молотов, моложавый с красным румянцем на щеках, движется неторопливо, плавно. Гуськом проходим внутрь к единственному столу, за которым сидят шесть как на подбор молодых женщин из избирательной комиссии, красные от волнения, и синхронно подаём наши партбилеты. Секунда и пятеро из них, так же синхронно (моя чуть запоздала), вручают нам биллютени и конверты, делают отметки в списке.
– Товарищ Сталин, товарищи, – срывается голос фотокорреспондента, неожиданно появившегося за спинами женщин. – прошу секунду.
У меня за спиной ослепительно вспыхивает магний. Уединяюсь в обитую кумачом кабинку для голосования.
"В Совет Союза – рабочий Гудов и архитектор Фомин, в Совет национальностей – товарищи Булганин и Камнева. Выборы-то альтернативные! Зачёркиваем Гудова и Булганина".
С зажатым в руке конвертом первым подхожу к ряду урн, где застыл в ожидании репортёр. Сзади слышу другие шаги, вижу поднятую руку репортёра и его немую просьбу: "замри", затем вспышку и роняю конверт в щель урны. Оглядываюсь по сторонам, справа – Сталин и Киров, слева – Молотов. Репортёр закрывает объектив, вытягивает из аппарата фотопластинку и тут же передаёт её посыльному.
"Подозреваю, что эту фотографию завтра, в крайнем случае послезавтра, увидят миллионы читателей газеты "Правда" у нас в стране и зарубежом: Сталин, Киров, Чаганов и Молотов голосуют за нерушимый блок коммунистов и беспартийных".
– Чаганов, – слышу сзади недовольный голос Берии. – сегодня будь на месте, никуда не отлучайся, можешь срочно понадобиться.
"А куда я денусь из подводной лодки"?
– Товарищ Чаганов, – в трубке слышится голос "Грымзы". – к вам Русаков.
"Часы по нему можно проверять".
Ежедневно в одно и то же время, неважно будний это день или шестой день шестидневки, Иван Русаков приносит расшифровки за сутки в невзрачной картонной папочке. Ребята работают в четыре смены, работают самоотверженно, жаль только, что успехов почти нет. Всё дело упирается в производительность РВМ: число перехваченных радиограмм растёт, а частота, на которой она работает, остаётся прежней – 5.33 герца. Точнее, саму частоту уже сейчас мы можем поднять в 1000 раз: блок генератора на феррит-диодной логике заработал вчера (инженеры-электронщики, пришедшие из Остехбюро, без раскачки включились в работу), но, как известно, скорость работы системы в целом определяется скоростью самого медленного её элемента. Сейчас это – ферритовая память эФ…ВМ: со скрипом идёт отбор тысяч колец с идентичной прямоугольной петлёй гистерезиса, сильно беспокоит надёжность работы ячейки, её сильная зависимость от температуры. По самым оптимистичным прогнозам, матрицу на одно килослово удастся получить через год.
Сейчас же приходится крутиться: хорошо тогда получилось с отгаданным ключом, словом "Pusa". Решили с начальником Разведупра не ждать милости от природы, а, используя "крота" в Германском посольстве, начать провоцировать немецких шифровальщиков… прямо со вчерашнего дня. Сам "крот" в "бункер" доступа не имеет, но вполне может на доске для объявлений, висящей неподалёку, оставить сообщение типа: "Продаётся котёнок, зовут (слово из четырёх букв), крысолов", "Куплю собаку (hund)" и тому подобное. Главное, ключевое слово должно бросаться в глаза (выделено шрифтом, подчёркнуто). Шифровальщики же, много раз на дню проходящие мимо доски, наверняка используют его в своём личном ключе. С надеждой смотрю на лицо Ивана…
