Господин арматор (СИ) - Хорошавин Сергей (читать книги полные TXT) 📗
Новая технология сильно отличалась от прежней чеканки монет. Серебряный сплав сначала отливался в вертикальные разъемные формы, затем полученные пластины калибровались на вальцах и отжигались. Далее из них вырубались кружки нужного диаметра, которые, пройдя контроль, а затем галтовку в специальном барабане, отбеливались в слабом растворе кислоты, после чего загружались в приемное устройство печатного станка и сменным вращающимся диском подавались в зону штамповки. При необходимости одновременно могло производиться нанесение гурта.
Естественно государю Иван Кожемякин продемонстрировал лишь заключительную стадию, описал остальное на словах, тем более что запас монетных заготовок у нас был, так что нужды устраивать в Грановитой палате литейку с травильней не было. Всё это предполагалось установить позже, и там, где государь выделит место. Возможно, придётся строить и само здание, а плотину так однозначно, потому как приводы для станков нужны весьма серьёзные, чтобы обеспечить максимальную производительность. Сам Иван Васильевич конечно пока и не думал о денежной реформе, но зная его характер, я нашел ту черту, затронув которую сподвигнуть его на подобное было проще простого. Случай с милостивым дозволением торговать железом "в немцы" меня окончательно убедил в этом.
Так что после демонстрации работы станка и осмотра отчеканенной наградной монеты я велел своему мастеру:
– Иван, покажи свои остальные работы! – после чего сказал Ивану Васильевичу: – Я так мыслю Государь, что вельми лепо русскую монету чеканить, чтоб лучше любой иноземной была и глаз радовала. Мастер мой расчёты монетной лигатуры и чеканы для сего сделал, дело за малым – оценить его работу и коли будет на то твоя воля, начать старые деньги в новые перебивать.
Пока Кожемякин выкладывал на стол сменные чеканы и готовые монеты, я продолжил свои пояснения:
– Се медная копейка, весом в десять золотников без двух пятых, а медь монетная оценена десять фунтов в рубль, так что и казне сие не в убыток и не шибко дорого, ибо медь особая, чищена добро. По той же монетной стопе деланы и остальные медные деньги: в полкопейки, она же денга новая, в четверть копейки, она же полушка и малые – в осьмушку копейки и шестнадцатую часть оной.
– Медь вместо серебра? – удивлённо спросил Иван Васильевич: – Иноземные купцы такую монету брать не станут. Впрочем, им всё одно русские деньги вывозить заповедано, а медь коли разрешу, так может их и учнут брати…
– Истинно так, Государь! Однако она больше для внутреннего обихода. Как купить, к примеру, лукошко огурцов, если воз оных стоит копейку? Для купцов же серебряные деньги пригожи.
– Погоди-ка да у тебя тут год аки у "немцев" указан, арабской цифирью!
– Верно, Государь! Коли русская монета в иных державах ходить будет по иному не можно. Опять же медь не серебро, у неё цена может вырасти. Коли год указан – мороки меньше: более ранний можно свезти на Монетный двор, да в переплавку пустить.
Мой мастер как раз в это момент закончил с медью и перешел к серебру, так что я продолжил.
– Взгляни государь, се монеты серебряные, от алтына до полтины, а лигатура в них почти по прежней пробе считана, меди одна доля из десяти, остальное серебро. Полтина в восемь с половиной золотников, двугривенник – в три и четыре пятых, а гривенник от него в половину, алтын же в пол золотника с сотой долей.
– Добрая работа! А это что?
– Я так поразмыслил, что государевым гостям, именитым купцам иноземным, да казне серебро для расчётов может оказаться мелковато, так что на оный случай и для золотой монеты чеканы сделаны. Лигатура такая: на шесть восьмых золота, по осьмушке серебра и меди. Пробовали и иные, но оная шибко добрый цвет даёт, да и сама монета прочней выходит. Монеты же в рубль, в два рубля, в пять и в десять. Последние же по восемнадцать золотников будут, и размером в вершок, так что места тут изрядно, чтобы во всей красе изобразить победу над Царем Крымским, что в прошлом годе была или случись ещё что подобное…
Иван Васильевич некоторое время любовался золотыми монетами, особенно десятирублевой, с изображением русской артиллерии, громящей крымцев, а потом сказал:
– Порадовал меня твой мастер! – после чего повернулся к Ивану и продолжил: – Зваться тебе отныне Иваном Васильевичем Кожемякиным и ведать розмыслами Монетного двора в чине дьяка. Жалую дом на Варварке, близь того места, где английским купцам подворье дано, потому как смотреть за их торговлишкой тебе велю, как с мастером Алехандро было ранее говорено!
– Государь, мастеру моему грамотка потребна, чтобы в случае надобности до завода моего быстро добраться, случись нужда чего для Монетного двора изготовить. Ино лучше ему самому при том присутствовать, дабы дело без мотчания шло.
Царь кивнул и велел Ивану Михайловичу Висковатому озаботиться написанием и выдачей необходимого документа, а я перевел разговор на свои дела, поинтересовавшись, принял ли Иван Васильевич решение о том, сколько винтовок и револьверов казна закажет к следующей осени. Государь велел мне делать лишь одни винтовки, судя по всему намереваясь вооружить один из стрелецких полков. Подозреваю, что попытка внедрения револьверов на вооружение поместной конницы была дворянами встречена без особого одобрения. Оно и понятно, к луку они привычны и владеют им мастерски, а тут новое незнакомое оружие, с которым нужно будет разбираться. Не дай бог ещё потеряешь, оно эвон каких денег стоит!
…
С одной стороны "удружил" мне государь можно сказать "от души". Работы по двигателю внутреннего сгорания теперь сильно замедлятся, ладно хоть совсем не встанут. Самому мне заниматься этим практически некогда, а соратникам Кожемякина, с которыми он их вел, откровенно говоря, ещё учиться и учится. С другой стороны, теперь меня в Москве ничего не держит. Деньги за ядра, картечь, порох и прочие казенные заказы Иван получит сам и отошлет под охраной моих бойцов в Выксу, а значит можно наведаться в Выборг и на обратной дороге глянуть на свои новые вотчины, которые Иван Васильевич готов отдать в откуп.
Зимой же нам предстоит масса работы: одних только шестигривенковых полковых единорогов Иван Васильевич пожелал закупить по две дюжины на каждый стрелецкий полк, да по полдюжины двенадцатигривенковых. А стрелецких полков ныне шесть… вот только государь на этом останавливаться не хочет и к окончанию перемирия с литвинами намерен число московских стрельцов удвоить. Причём по примеру моих артиллеристов придать им конный транспорт, чтобы от поместной конницы не шибко отставали в переходах. Так что к концу следующего года только для этой цели нужно сладить, ни много ни мало, сто восемьдесят орудий. И ещё столько же годом позже.
По мне так такое количество орудий для полутысячного стрелецкого полка явно избыточно, но спорить с царем, да ещё в ущерб своему кошельку я смысла не вижу. Тем более что с приданными пушкарями, возничими и кошевыми численность личного состава полка будет уже под восемь сотен человек, если не больше. К тому же с таким усилением и в поле стрельцы будут представлять собой весьма серьезную силу, причём даже без гуляй-города или рогаток.
Ещё потребуются легкие орудия для поместной конницы, что будет против крымцев по весне выходить на Берег. Пока не много, дюжины четыре, так что в сумме шестигривенковых единорогов мне предстоит сделать сто девяносто две штуки. Хорошо хоть для вооружения расшив, которые будут перекрывать броды в среднем течении Дона, пойдут в основном те стволы, что я для Шереметьева делал. Они себя показали неплохо, но новый лафет легче и благодаря отсутствию отката, нет нужды после выстрела, орудие на позицию возвращать. Так что в сумме казна заказала более двух с лишним сотен орудий, причём исключительно десантных и полковых и ни одного полевого. Видёть высоко оценил государь мои лафеты, да так, что без них ему и новые орудия не особо интересны. С другой стороны ядра для них тоже нет нужды делать, как впрочем, и для остальных орудий: запас сделан такой, что на следующий год заказ теперь только на ядра и картечь для шести и двенадцатигривенковых единорогов.
