Балаустион - Конарев Сергей (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Справившись с последними колебаниями – в конце концов, он имеет право знать, раз это касается его семьи – Критий упал на живот и приложил ухо к припорошенным мукой доскам пола. Первая же услышанная фраза вызвала у него учащенное сердцебиение.
– Один из охранников предупредил меня о твоем визите, элименарх Леотихид, – это был голос отца. – Я не ложился и готов выслушать тебя.
Леотихид Агиад!!! Всякому приверженцу Эврипонтидов – а принадлежность к той или иной партии определялась уже в агеле, и Критий как друг Ореста и сын Эпименида не мог быть никем другим – было известно, что это имя одного из злейших врагов. Что делает в их доме этот человек?
– То есть «говори, что тебе надо, и иди прочь», я тебя правильно понял, господин лафиропол?
– Не думаю, что ты посетил меня, чтобы поупражняться в красноречии, элименарх.
– Ну почему же, и это тоже, – насмешливый голос Леотихида звучал в ушах Крития непередаваемо гнусно. – Но главная моя цель – напомнить, что мы ждем от тебя безукоризненного соблюдения условий нашего соглашения.
«Соглашения»? Критий почувствовал, что его бросило в жар.
– Вы… – голос Эпименида дрожал. – Вы принудили меня к ужаснейшему злодеянию. Вы лишили меня чести, самоуважения, друзей. Вы разрушили мой мир, вынули из меня душу. Что еще вам нужно? Я… ненавижу себя, мне… противен каждый день, каждый час жизни, которую я не заслужил…
– Клянусь Аресом, не понимаю тебя, господин лафиропол: ты прекрасно справился со своей миссией, и Павсаний, да будет ему покойно в мире теней, благополучно скончался, как это и предполагал наш договор. Однако отношение к жизни – это твое личное дело, и ты волен делать с ней все, что заблагорассудится. Но – только после того, как ты исполнишь оговоренные обязательства. Мы свои соблюдаем честно: ведь тебе вернули сыновей сразу по возвращению в город, не так ли?
Двенадцатилетний мальчишка, лежавший на полу этажом выше, скорчился и оцепенел, раздавленный ужасом обрушившейся на него правды.
– А что вы сможете сделать, если я решусь… если я прямо сейчас пойду и повисну в петле? – глухо, с надрывом спросил Эпименид. – Что? Или брошусь на меч? Что вы сделаете? Спуститесь в царство мертвых, чтобы призвать меня к ответу?
– Нет, отправлю за тобой твоих дорогих деток, – легко ответил Леотихид. – Будь уверен, господин лафиропол, я сделаю это, клянусь всеми богами и жизнью дорогих мне людей. Так что если у тебя хватит глупости – и трусости – лишить себя жизни, не торопись переправляться через Стикс, подожди немного, несколько часов. Родственники обязательно к тебе присоединятся, и вы сможете идти в царство теней вместе. Быть может, Харон даже сделает вам скидку на переправе, за группу.
Долгая, тяжелая пауза.
– Вспомни, ради чего ты пошел на предательство, несчастный Эпименид, – мягко продолжал Леотихид. – Ради жизни сыновей. Так не делай теперь этой жертвы напрасной, не усугубляй вины. Ты, чего уж кривить душой, человек конченный. Твои демоны сожрут тебя – рано или поздно. Но не забирай в могилу из-за своей слабохарактерности двух пацанов и молодую девчонку, им-то еще жить и жить. Исполни обещание, выступи на суде против Эврипонтида, а потом, если тебе так угодно, своди счеты с жизнью. Клянусь, что ни твои дети, ни жена не будут нуждаться до конца своих дней и не будут знать обиды со стороны дома Агиадов. Они нам не нужны.
Снова молчание.
– Ну же, выбирай, старик, – в голосе Леотихида зазвучало раздражение. – Твои собственные дети или сын Павсания. И не забудь, что ты уже прошел половину пути!
Слезы, обжигая Критию глаза, стекали по его скулам и капали на пол. Больше он не мог слушать.
С трудом поднявшись, он сел. Лицо его горело, в ушах шумело море. С минуту «волчонок» широко открытыми глазами смотрел в темноту, потом встал на ноги и, шатаясь, словно пьяный, заковылял прочь из кладовой, к дверям своей спальни. Он больше не скрывал звука шагов.
Это было ни к чему.
Копыта коней прибивали жухлые поляны шалфея и полынника, трещали опавшими ветками, вспугивали мелкую живность. Отряд съехал с дороги, двинувшись напрямую к лесу, темневшему на пологом склоне горы Менелая. Двигались не спеша: резвость коней потребуются, когда серых охотников, которые сами превратятся в дичь, выгонят из зарослей в поля. А в лес нужно войти тихо, чтобы не спугнуть чутких хищников, чтобы завести как можно глубже в пущу смертоносный серп облавы. Вот тогда затрубят рога, заулюлюкают егеря, с собак снимут повода, и начнется гон.
Леотихид ехал обок с царем, пытаясь унять свербившее в груди раздражение. Не то чтобы он не любил охоту, но сейчас, когда город кипит от напряжения и интриг, когда Эврипонтиды готовят ответный удар, когда в любой момент могут вспыхнуть волнения… Нет, он решительно не понимал брата. Ну и что, что в этом году волков в лесах вокруг Спарты втрое больше обычного? Ну и что, что серые бестии, оголодав, нападают на стада посреди бела дня? Селяне жалуются, ха! Великие боги, кому какое дело до этих селян!
Но Эвдамид решил иначе. То ли ему надоели каждодневные заседания и судебные тяжбы, то ли он вознамерился показать гостям прелести зимней охоты в лаконских лесах, то ли просто надумал отдохнуть от государственных дел, посвятив один день азартной и полезной для сельских хозяйств потраве волков. Многие из ахейцев присоединились к облаве со своими охранниками и слугами, так что колонна, выехавшая из Спарты южным мостом, получилась весьма внушительной. Хвала богам, римлянин не пожелал принять участие в истреблении серых хищников, сославшись на то, что волчица вскормила основателей Рима, и македонец, естественно, тут же нашел причину, чтобы остаться в городе. Сам стратег-элименарх, возможно, тоже не поехал бы – хотя бы для того, чтобы следить за Эврипонтидами – но ему было необходимо поговорить с братом без лишних ушей.
Однако сделать это нужно до того, как начнется облава. До сей поры это не удавалось: кроме номаргов и полемарха Демонакта рядом с Эвдамидом трясся на красивой грязно-белой лошади архистратег ахейцев Эфиальт. Новости Леотихида, разумеется, не были предназначены для его ушей. Энергичный здоровяк-ахеец держался рядом как приклеенный, и оба Агиада едва успевали отвечать на сыпавшиеся из него, как горох из худого мешка, вопросы. Леотихид уже со злостью подумал было, что ошибся с выбором места и времени для разговора, когда Эфиальт чуть поотстал, увлеченный рассказом полемарха Демонакта о происхождении названия горы, к которой они направлялись. Неужели дядя догадался, что ахейца нужно отвлечь? Леотихид испытал редкий для него приступ умиления.
Взглянув на непроницаемое, как обычно, лицо брата, он прокашлялся и произнес вполголоса:
– Наши «друзья» Эврипонтиды зашевелились.
– Вот как? Уже? – царь скривился. Любое упоминание о враждебной партии действовало на него, как зубная боль. Леотихид знал об этом, и большую часть проблем старался решать самостоятельно. Но этот вопрос был слишком серьезным, чтобы браться за него, не поставив в известность старшего брата.
– У них не так много времени, – пожал плечами элименарх.
– И что же они придумали?
– То, чего мы ожидали. Захватить Эпименида.
– Естественный ход, клянусь богами, – кивнул царь. – А откуда сведения?
Элименарх дернул плечом.
– Какой-то пацан передал Полиаду записку. Сопляка, конечно, расспросили, но он ничего толком не знает. «Здоровый дядька, лицо было закрыто, дал монету, сказал, куда отнести. А-а, отпустите, дяденька!» – передразнил он. – Я думаю, это Иамид.
– Вот как? – недоверчиво покачал головой Эвдамид. – Что-то с трудом верится.
– У меня есть и другой источник в доме Эврипонтида. Он в точности подтверждает то, что написано в записке.
– А-а, – мотнул головой Эвдамид. – И что же? Разве твои люди не охраняют дом Эпименида?
– Я не того боюсь, что Эврипонтидам удастся их безумная затея, – махнул рукой Леотихид. – Особенно теперь, когда их замысел известен, можно было бы устроить им теплую встречу, костей бы не собрали. Увы, обстоятельства несколько изменились…
