Хроники тридцатилетней войны (СИ) - Васильев Николай Федорович (читать хорошую книгу TXT) 📗
- Тогда первым делом Вы должны посмотреть на мое обнаженное тело.
- Это запрещено церковными канонами! - испугалась женщина.
- Запрещено не так давно, меньше 100 лет назад,- парировал Кристиан. - Иначе Микельанджело не смог бы изваять статую Давида. Будем продолжать?
- Будем,- согласилась графиня.
Кристиан мигом разделся и, медленно поворачиваясь, дал ей себя осмотреть, а потом сказал:
- Ничего того, что Вы уже не видели, Ваше сиятельство. Или что-то Вас удивило?
- Твой член не так уж и велик, - поразила его неожиданным бесстыдством дама.
- Он еще подрастет, - заверил с улыбкой кондотьер. - Когда я увижу тебя обнаженной.
- Я не хочу, - вновь испугалась графиня.
- Но это необходимо, Магдалена. И мне и тебе. Поэтому раздевайся полностью и выбирайся из-под одеяла.
- Дева Мария! Прости меня грешную! - осенила себя крестным знамением дама, но просьбу выполнила и даже с перевыполнением: сошла с кровати и, встав напротив мужчины, медленно повернулась, дав себя осмотреть. При этом она заметила подъем того самого члена и довольно улыбнулась.
- Теперь ложись обратно, но на живот и положи голову на локти - я буду делать тебе массаж. И ничему не удивляйся, ничему не препятствуй....
Перед утром довольные, но страшно утомленные любовники вдруг уснули и проспали почти до обеда. На обеде же они старались друг на друга не смотреть, но чему-то непроизвольно улыбались, что было отмечено всеми прочими дамами, враз раскусившими подоплеку происшедшего. Граф же, как всегда, мало что понимал. В итоге Анна София даже не переговорила с неверным возлюбленным, а вдруг объявила о своем отъезде в Силезию. И через день уехала вместе с Барбарой.
Кондотьер подошел к ним перед отъездом и сказал:
- Простите меня. Мне надо было подобраться к графине, от которой зависит порученное мне дело. А с вами было весело. Не поминайте лихом.
- Бог простит, - суховато сказала Анна София, но вдруг из глаз ее брызнули слезы:
- Я так поверила в нашу любовь! Прощай, Кристофор!
Барбара же на выезде из замка озорно подмигнула предприимчивому кавалеру.
Изучение "Камасутры" графиней продолжалось и продолжалось. В качестве побочного следствия ее охватила страсть к переустройству замка, и она весь день летала по его коридорам, лестницам и комнатам. Зато ночью она ластилась к Кристиану и говорила:
- Повторение - мать учения? Так ты мне втолковывал? Так повторим все то, что мы проделывали вчера и добавим одно-два новых совокупления.
- В кресле, но вниз головой тебя вдохновит?
- Ой, вдохновит! А второе какое?
День на десятый от рождества новой Магдалины Кристиан огорошил ее известием, что должен все-таки отправляться в Мюнхен.
- Но предстать перед герцогом с пустыми руками я не могу. Разреши своему графу принести присягу Карлу Эммануилу....
- Ты негодяй, Кристофор! Специально меня совратил и теперь опять требуешь присягу! А потом только я тебя и видела!
- Магда, голубка, клянусь, что буду приезжать при малейшей оказии. Но без этой бумаги чертов герцог отправит меня в Венецию и денег за службу еще не заплатит.
- Неужели он может так сделать?
- Разлучить нас навсегда? Конечно. Ему уже 60 лет и романтические бредни его совсем не волнуют.
- Хорошо, будет тебе присяга. Но я ее с удовольствием порву, если ты мне изменишь - как Анне Софии и Барбаре. И что б навещал через каждые два месяца, но дней на десять. Иначе тоже порву....
- Обещаю, Магдалина Сибилла, моя нойбургская любовь!
Глава двадцать четвертая. Спасение Гейдельберга
В Мюнхене, куда Кристиан прибыл с отрядом к началу октября, он решил не задерживаться и отправиться всем войском на зимние квартиры в Прагу - благо, серьезных противников у герцога Савойского в Баварии не стало. Но вдруг из Праги голубиной почтой пришло распоряжение канцлера, подписанное и королем: отправляться в Гейдельберг на усиление обороны Нижнего Пфальца, которому грозит испанская армия, под командованием генерала де Кордова, пришедшая из Брабанта.
Кристиан и Алекс, посидев над схематической картой Европы (приобрели в Праге пару лет назад), определили расстояние по прямой от Мюнхена до Гейдельберга (250 км) и наметили оптимальный маршрут для марш-броска: на Аугсбург, Ульм, Штутгарт, Хайльбронн и вот он, Гейдельберг - по дорогам около 300 км, то есть двигаться 7-8 дней. Что ж, погнали.
Корпус Кристиана подходил к Вислоху (что в 13 км от Гейдельберга), как вдруг его гусарский авангард повстречал на дороге вереницу беженцев - на телегах, реже в каретах, а более пеших, с узлами на плечах и детьми, влекомыми за руки. Оказалось, что это жители Гейдельберга, уже захваченного солдатами Кордовы, которые приступили теперь к штурму замка.
- Гусары! - вскричал Кристиан, - марш вперед и обеспечить полную разведку! Егеря! Начать марш-бросок! Кирасиры! Взять на конь мушкетеров и марш легкой рысью! Артиллеристы и все прочие тоже ускорить движение! Драгуны! За мной быстрой рысью!
Через полчаса драгунский полк достиг вершины лесистой горы, нависающей с юга над Гейдельбергским замком, у стен которого кишели испанцы: их мушкетеры вели оживленную стрельбу по верху стены, за зубцами которой прятались немногочисленные защитники, а пикинеры лезли на эти стены по лестницам. Некоторых из них сумели сбросить вниз, но кое-где они поднялись на стену и орудовали теперь своими пиками. С горы до испанцев было далековато, поэтому Кристиан велел драгунскому полковнику вести своих карабинеров ниже, к средней части склона и пулять в спины врагов оттуда. Сам же вернулся на дорогу, где как раз встретил кирасиров с мушкетерами. Соответственно, он послал мушкетеров на поддержку драгун, а кирасир выстроил для завершающей атаки вдоль стены замка, - создав из гусар цепочку наблюдателей. Отмашка от них скоро пришла, и кирасирская лавина помчалась к замку. Кристиан же остался ждать на дороге своих любимцев - егерей....
Стремительный разгром, который учинили богемцы у стен замка, заставил генерала Кордову устрашиться и отвести свои войска из города за Неккар. Оттуда он стал было методично расстреливать из пушек дома горожан, но Кристиан озадачил своих артиллеристов, и его дальнобойные пушчонки принялись выщелкивать одно орудие испанцев за другим. Через полчаса Кордова лишился всей своей артиллерии, а когда егеря, переправившиеся скрытно через Неккар, стали эффективно обстреливать из окрестных лесов его лагерь, счел за благо спешно уйти к Мангейму.
Только тогда богемцы, вымотанные 8-мидневным маршем, смогли, наконец, передохнуть, расположившись в домах, покинутых горожанами. Кристиан же в сопровождении охраны поехал к замку, фасад которого, как и предсказывал когда-то Алекс, зиял оконными проемами. Навстречу ему из парадного входа вышел седовласый офицер в непривычной взгляду форме, но его обогнала смутно знакомая Кристиану дама зрелых лет с блестящими от слез глазами и радостной улыбкой на губах:
- Это Вы, Кристиан?! Вы наш спаситель, явившийся в самый последний момент? Бог услышал мои молитвы и явил милость!
Тут Кристиан узнал, наконец, матушку Фридриха фон Пфальца, Луизу Юлиану Оранскую, которая продолжила свой панегирик:
- Вы так изменились за эти три года! Стали воплощением настоящего воина, полководца! Как они побежали от замка под ударами Ваших кирасиров! Солдаты Горацио защищали нас упорно, но их было так мало.... Вот, кстати, позвольте представить Вам сэра Горацио Вера, присланного с отрядом волонтеров королем Англии для защиты Пфальца. Воины его умелы и храбры, но их оказалось так мало! Офицер снял шляпу и махнул ей перед собой, изображая приветствие - при этом сохраняя каменную морду лица. Кристиан спрыгнул с коня, подошел к сэру и протянул ему руку:
- Благодарю Вас, сэр Горацио за великую самоотверженность по защите мало знакомых Вам людей в чужой стране. А где же войска рейнских князей, которые первыми должны были встретить агрессора?
