Чингисхан. Демон Востока (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" (книги бесплатно без онлайн .txt, .fb2) 📗
Ещё Эйрих получил сведения, что Сар сейчас в Италии, униженный необходимостью отдать всё награбленное неким разбойникам, стоящим на переходах через Альпы. Разбойники называют себя багаудами и это не какое-то племя, а очень крупное скопление римских бедняков, решивших взять у судьбы своё.
Что всё это значит? Это значит, что если кто-то и выступит против Эйриха, то это будет гот Сар, жаждущий реабилитироваться после понесённого репутационного ущерба.
«Смысл от побед, если в итоге ты был вынужден бежать, бросая ценности?» — подумал Эйрих, отпивая разбавленное вино из кубка.
Точно неизвестно, кто выступает в роли полководца римлян, скорее всего, это гот Сар, сведущий в тактике, но пренебрёгший стратегией, за что и поплатился жестоко в Галлии. На этом и нужно строить свой план предстоящей битвы.
У него в распоряжении шесть тысяч неплохих остготских воинов, но они не ровня хорошо экипированным и опытным комитатам, поэтому Эйрих рассчитывал на то, что удастся охватить ударный кулак римлян с флангов, расколоть его, разбить, а затем заняться преследованием местного ополчения. И если сведения о готе Саре верны, то это не составит большой проблемы, ведь Сар не знает того, что знает Эйрих.
Место для битвы выбирал он сам, как встречающая сторона. Много времени на подготовку не дали, поэтому Эйрих решил, что пусть будет открытое поле. Численное превосходство на его стороне, поэтому открытое поле ему только на руку.
Кавалерия противника, составляющая треть комитатского легиона, то есть примерно триста всадников, находилась в резерве, близко к ставке легата. Ошибочный подход, с точки зрения Эйриха. Это ударная мощь, надёжное средство для массового уничтожения варваров, а римский полководец держит её близко к себе, будто опасается неожиданного прорыва врагов к своей ставке. Если бы Эйрих мог, он бы прорвался, но всем понятно, что он не может, поэтому действия легата ему непонятны.
Пехота римлян выстроилась в сплошную линию. Комитатские легионеры стояли ровно, что резко контрастировало с ополчением, в котором наблюдались разброд и шатание. Как и думал Эйрих, это самая ненадёжная часть римского войска и на поле боя скорее навредит вражескому полководцу, нежели поможет. Особенно с учётом того, что задумал Эйрих.
— Сигнал Атавульфу, — приказал Эйрих. — И держите наготове флаги Совиле и Бране.
Совила и Брана — это ближние дружинники Зевты, переданные Эйриху в связи с походом. У Эйриха надёжных и компетентных тысячников мало, поэтому пришлось просить отца, чтобы передал этих двоих. Не самые лучшие, но получше иных альтернатив.
Впрочем, это неудивительно, что у Эйриха не хватает хороших тысячников. Тысячников нужно взращивать и пестовать, сами по себе они не вырастут — не сорняки. Это долго, а воевать надо уже сейчас.
Ни один тысячник из имеющихся даже близко не соответствует высоким требованиям Эйриха, но он вынужден работать с тем, что имеет. Приходится терпеть, хотя он готов отдать половину своего войска и всё золото, что у него есть, за одного Субэдея… (2)
«Хорошие тысячники идут на вес серебра, а хорошие темники (3) на вес золота», — подумал Эйрих, наблюдая за начинающимся сражением. — «Талантливые же тысячники и темники стоят всего золота мира…»
Сигнальщик замахал красным флагом, давая сигнал Атавульфу начинать вовлечение противника в бой.
/2 апреля 409 года нашей эры, Западная Римская империя, Равенна/
В четырёхэтажном кирпичном дворце царила гнетущая тишина. Император Флавий Гонорий Август был не в духе, что негативно отражалось на рабах и слугах, коим не счастливилось издавать какие-то лишние звуки или оказываться недалеко от императора с «неправильным видом».
Император, лишь формально правящий империей, рухнувшей в немытые руки варваров, пришедших из-за Рейна или приползших с востока, практически впал в депрессию, потому что его изъедали чувство собственной неполноценности и сокрушения от постоянных провалов.
Мало того, что где-то за Альпами на Италию разевает пасть узурпатор, мало того, что Аларих держит Рим в осаде и грозится сжечь город дотла, если ему не выплатят непомерную контрибуцию, так ещё в Венетии и Истрии сейчас обретается какой-то остготский соплежуй, возглавляющий войско, сумевшее разбить армию Сара.
«Он ведь тоже гот…» — император с неприязнью посмотрел на провалившегося полководца. — «Не крамола ли это? А что, если он подставил под удар мой лучший легион, а потом с паникой вернулся ко мне, чтобы оправдаться и продолжать пакостить уже во дворце? Кажется, нам пора с ним расставаться…»
Под «расставаться» Гонорий всегда имел в виду окончательное исчезновение неугодной личности.
— У тебя есть последний шанс объясниться, Сар, — произнёс император, глядя на гота, ранее казавшегося таким верным.
Тронный зал был освещён четырьмя жаровнями и дорогой бронзовой люстрой с сотнями свечей. Сам трон был исполнен из заморского дерева и слоновой кости, естественно, с позолотой и драгоценными камнями. Но роскошь императорского двора уже давно никого из придворных не впечатляла, потому что бывали в истории Рима дворы и побогаче, а ещё существуют резиденции по-настоящему богатых людей, которые могут превзойти шиком и блеском даже персидского шахиншаха. Магнаты-латифундисты, главы торговых домов — вот кто, как иной раз кажется даже не местным, по-настоящему правит империей.
Увы, власть этих богачей преувеличена, по крайней мере, власть большинства из них. Встречаются среди них те, кто ссужает императору деньги на содержание легионов, а также, иногда, на поправление дел при дворе. Но легионы в руках императора, а это значит, что власть у него — он считал так, по заветам своего отца, императора Флавия Феодосия.
«Всё это не важно сейчас», — подумал Гонорий. — «Почему этот тупой варвар молчит?»
Сар молчал, не решаясь начать. Возможно, боялся, что его аргументы будут недостаточно убедительными, а возможно, не имел их вовсе.
— Лучше начни с того, почему ты оставил кавалерию в резерве, а не использовал её сразу? — спросил магистр конницы Гауденций.
Этот — тоже из варваров, но давно уже окультуренный, достался Гонорию в наследство от отца. Родом он откуда-то с берегов Дуная, сделал себе имя на успешных отражениях многочисленных варварских набегов. Имеет отношения с гуннами, говорят, что был вхож к ныне покойному Улдину, как говаривал ныне покойный предатель Стилихон.
Роста Гауденций среднего, но крепок конституцией, мускулистые ноги выдают в нём отчаянного ездока, даже в лупанарий предпочитающего ехать верхом на коне. Возрастом он где-то ближе к сорока, чем к тридцати, но даты рождения его император не знал, потому что никогда не интересовался такими мелочами. Гауденций был черноволос, с кожей смуглее, чем у обычного римлянина, с горбинкой на носу, флегматичными карими глазами — он больше походил на грека, нежели на варвара, но Гонорий знал о его происхождении точно.
«Кругом одни варвары», — мысленно посетовал император. — «Но римляне ещё хуже!»
Отец приблизил Гауденция как истинного мастера в вопросе кавалерии, потому что точно знал главную уязвимость собственных легионов. Флавий Феодосий мечтал создать идеальное войско, способное противостоять как конным, так и пешим врагам. Увы, сейчас стало ясно, что не с их бюджетом и не в их ситуации планировать что-то столь грандиозное. Денег столько нет и взять негде.
Но долго думать о финансовых проблемах Гонорий не пожелал, переключившись на тему войны. Удивительно, но несмотря на всю отчаянность ситуации, мысли о нехватке денег ранили его гораздо больше. Поэтому он отбросил их и решительно начал вспоминать актуальную повестку противостояния с варварами.
Недавно он узнал, что за гибелью Улдина, ранее нанятого Гонорием для уничтожения варвара Радагайса, стоит тот самый соплежуй, который нанёс унизительное поражение Сару. Ему донесли, что Улдин погиб в честном поединке посреди сражения, что принесло этому сопляку славу и уважение среди других варваров.
