Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич (читаем книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
Что-то промелькнуло совсем рядом – чья-то стремительная серая тень! Юноша вскинул лук и, углядев за кустом зайца, разочарованно свистнул – а ну-ка, беги отсюда, серый. Заяц в эту пору – никакая не дичь. Его по зиме хорошо кушать, нынче же зайца клещ сосет, болезни разные через слюну свою поганую напускает. Болезни те к косому не пристают, а вот человек от них и помереть может. Так что, скачи себе, зайчик, дальше – липу, вон, погрызи.
И вновь принялся ждать Афанасий, забыл уже и про обоз, и про то, что дневка – не вечная. Совсем забыл – охотничий азарт ухватил парня со всей своей властной силою, так, что и не упомнишь ничего, кроме охоты, и не уйдешь. Ох, напрасно отпустил парня дядюшка Семен Игнатьевич!
Таился Афоня в можжевельнике, соболя с терпеливостью поджидал, да о своем думал. О том, что вчерась шли за обозом какие-то люди – то и доложено было дядюшке, да тот лишь махнул рукой – мало ли кто нынче по дорогам ездит да ходит? Ливонские земли, это тебе не Пашозерский погост – народу-то куда как побольше. Вот и ездят. Кто в Дерпт-Юрьев на ярмарку, кто обратно, кто на поля – сев! – а кто и к озеру Чудскому, за сладкой рыбкою. Отрок и спорить не стал – гостю заморскому лучше знать. Однако для себя все запомнил – и сегодня, к ночке ближе, ладил посмотреть: кто же там все-таки бродит? Все же казалось парню – вроде как таясь шли. Не нагоняли, но близехонько – то всегда по птицам орущим видно. Они – птицы-то – и сейчас орут, кружат. Но то ясно, почему – обозники на привал становятся, дровишки для костра рубят. Вот что-то звякнуло, а вот заржала лошадь – нехорошо так, тревожно, видать, увидала змею или почуяла волка.
Оп! Налетевший вдруг ветерок, легкий и по-весеннему теплый, принес явственный запах зверя – еле различимый, но Афанасий сразу почуял, вскинул лук, затаил дыхание…
Ну, вот он – соболь! Небольшой такой зверек, мохнатый, с круглой головой и чуть вытянутой мордочкой. А мех… Пей, пей, соболек! Теперь уж ужо… А меха-то и нет! Плохой мех-то – весна. Прежний-то мех, пушистый, зимний – когда соболя только и бить! – сошел, а новый, летний… не мех, а смех!
И чего ради приложить стрелой зверя? Гордость свою потешить, чтобы знали все, кто такой Афанасий, сын Трегуба Иванкова? Не-ет, настоящие охотники так никогда не поступают – не дело то! Зверя, если не нужен, не стоит бить… Смеяться, правда, будут… Да пусть себе смеются-то! Брань – и та на вороту не виснет, а уж смех – и подавно.
Усмехнувшись, отрок поднялся на ноги и вышел из-за кустов – только соболька и видали! Ускользнул в ельник вмиг, лишь хостом махнул напоследок. Да и ладно! Куда лучше сейчас какую-нибудь дичь запромыслить – перепелку, тетерку, рябчика. Чуть подальше – во-он там, в борке наверняка есть кто-то. Наверняка! Правда – крюк, ну да ладно – ноги крепкие.
Опытный, несмотря на юность, охотник Афоня подстрелил двух тетерок довольно быстро – можно сказать, дичь сама в руки далась – и, кинув птиц в котомку, быстро зашагал к дороге.
Места кругом тянулись незнакомые, и юноша, в поисках соболя и дичи, зашел довольно-таки далеко – и теперь нужно было как можно скорей возвращаться или уж в крайнем случае перехватить обоз по дороге, стерпев все последующие насмешки. А дичь – она и на ужин сгодится, хоть в лесу ночевать, хоть на постоялом дворе – тогда уж там хозяйка пусть тетерок запечет или сварит.
Углядев за черноталом дорогу, отрок прибавил шагу и уже почти бежал, перепрыгивая с кочки на кочку, когда вдруг услыхал впереди лошадиное ржание. Обоз!
Афоня хотел уж было покричать, помахать своим – те вот-вот должны были показаться из ельника… и показались…
Какие-то мрачного вида люди, всадники в темных плащах, судя по одежде – немцы! Живо схоронившись за куст – а пущай, от греха, проедут, – юноша всмотрелся внимательнее, заметив, что никакие это не торговцы, а люди воинские, может быть даже – рыцари или сержанты, кнехты. На ком-то поблескивали кольчуги, на ком-то – кирасы латные, а у кого-то смешно топорщились бархатные, с гвоздочками, курточки – то не курточка, а боевой доспех из обшитых тканью пластин, называется – бригантина, и стоит – Афанасий сам видал в Дерпте на рынке – двадцать пять золотых монет – гульденов или флоринов или венецианских дукатов! А двадцать пять флоринов – это… это… это… ммм… это почти две тысячи серебряных грошей – жалованье младшего приказчика за целый год беспорочной службы! Даже на один грош и то много чего купить можно – скажем, кельнский фунт мяса, или дюжину яиц, или пирогов, или… да на целый день хватит, а ежели скромненько – так и на два!
– Раз, два, три… – на всякий случай отрок шепотом считал немцев, знал – купец о них обязательно спросит, а сведения должны быть точными. – Дюжина и два… дюжина и три…
У всех всадников покачивались подвешенные к седлам шлемы – обычные, без всяких выкрутасов, каски, которые с удовольствием надевали в битву и рыцари – меч с таких касок соскальзывал. Кроме касок с латами, имелись, конечно же, и длинные рыцарские мечи, и палаши, и боевые топоры – алебарды, а также еще кистени, шестоперы, палицы… ого! Еще и арбалеты – не со стременем и рычагом «козья нога», а с зубчиками – кремальерой, – удобней в лесу для зарядки, можно с лошади не слезать. Однако куда же они такие оружные направились-то? К Чудскому озеру, в псковские земли, кои ныне Господину Великому Новгороду подчиняются, или Новой Руси, как еще прозывали. Так вроде Новгород с орденскими немцами не воюет. Ни с недавно разгромленными тевтонцами, ни с ливонцами… Зачем тогда столько оружия с собою возить? Больших разбойничьих ватаг – про то дядюшка Семен Игнатьич говаривал – в здешних лесах нет, а малые…
– …три дюжины и один, три дюжины и три… сорок!
…а малые на сорок человек не сунутся! Тем более те без товаров едут, без телег… А! Вот и гербы!
Афоня наконец-то разглядел на плащах всадников золотые с черным кресты да черного же одноглавого орла на золотом поле. Теперь все ясно – тевтонцы. Новгороду – Новой Руси – они теперь не враги, мира, торговлишки выгодной ищут. У тевтонских немцев, дядюшка рассказывал, самые лучшие корабли – не у всякого ганзейского города таковые сыщутся. С такими-то кораблями – чего бы не торговать-то? Вот и посуху, бывает, торгуют… хотя эти-то вовсе на купцов не похожи… Ха! Ну, конечно ж! Ясно, куда эти тевтонцы едут, тут и думать нечего – в Псков, на службу воинскую наниматься, рубежи литовские охранять… бывшие литовские, а ныне – Новой Руси! Витовта с Ягайлой нет ныне – убиты иль бегают где – бог весть! Великий князь Егор-Георгий Заозерский всех прогнал, а еще ранее – с Ордой замирился, царицу на престол посадив. Теперь та царица князю Егору обязана, вот и мир – никто с набегами на землю русскую не приходит. Правда, у самих замятни хватает – то там, то сям мятеж – все обиженные правды ищут: то бывший московский властелин Василий, то тот же Витовт, а то и кто из татарских царевичей, бабу на ордынском троне терпеть не желающих.
Да! Эти – на службу едут, деньжат подзаработать – дело верное, платят русичи нынче щедро! А говорят промеж собою чудно. Афоня прислушался, приложил руку к уху: вроде и немецкая речь… но не такая, как у орденских или, к примеру, ревельских да дерптских немцев – другая совсем, мало что и понятно.
Да и черт с ними со всеми – пусть себе едут. А показывать себя нечего – вдруг что задумают? Одинокого-то путника пограбить – милое дело, пускай и нечего, честно сказать, с Афанасия взять. Хотя… как же нечего-то? А тетерки?
Пропустив непонятных немцев, подросток еще некоторое время выждал – вдруг да вернутся за чем-нибудь? – и, выбравшись на дорогу, побежал к обозу.
Между прочим, далеконько пришлось бежать-то! Взобрался на небольшую горушку, с нее – вниз, да вброд через неширокий ручей, потом опять на пригорок, и снова – вброд, потом – ольшаником, ельником – а уж опосля… опосля и полянка знакомая показалась.
Никуда еще не делись обозные, даже волов да лошадок, пастись пущенных, в возы не впрягли. Посреди полянки догорал костер, а вокруг… Выбежав из-за елочной молоди, отрок так и застыл в изумлении, отчаяньи и горе!
