Детство (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Куды, куды! — Заорал внезапно дед, щёлкая кнутом, — А ну, вернулась, стервь такая!
Одна из коров, взбрыкнув ногами, нехотя вернулась назад, покинув место с травой, от которой молоко начинало горчить.
— Стал быть, глисты у ней, — Заключил Агафон, озабоченно теребя седую жидкую бородёнку, — протравить утробу хочет. Эхе-хе… Сказать надо Марье, стал быть. Травок ей заварить, а пока пьёт горечь такую, так и не напьёшься молочка, стал быть. Опять ругаться начнёт, пустая баба! Будто я сам эту дурную скотину куда ни попадя загоняю!
Глядя на Агафона, и будто предвижу собственную судьбу. Проживу коли несколько лет, переживу зимы, так и сменю его на посту деревенского пастуха. Неуважаемое ремесло в Костромской губернии, а деваться-то и некуда!
Отделиться от тётки смогу лет в пятнадцать, но толку-то? Дома нет, скарба нет, даже переночевать негде — только у неё, у тётки. Ну или как Агафон — по тёплышку по сараям где придётся, а зимой у хозяев, всегда у разных, по жребию. Чуть ли не в сенях ночует, да ест едва ли не собакой. Судьбинушка…
Во рту стало кисло и на глаза сами собой навернулись слёзы, но посыпавшийся с серого неба дождик скрыл их.
Накинув на головы плетёные из рогож старые кули, распущенные по шву с одной стороны, зябко бродим по пастбищу. Агафон, кряхтя, собирает у краешка леса, по кустам, травы да попадающиеся изредка грибы.
Мне не доверяет это дело, боится. Я когда из беспамятства вышел, да к Агафону приставили, так чуть не все подряд собирал да жрал, а не как все люди. И как только выжил? И сейчас собираю, но уже украдкой, а то на меня и без того косятся.
А чего? Сам не понимаю иногда, чего. Кажется иногда, что внутрях сидит кто-то более взрослый и умный, он-то и подсказывает. Как с грибами. Я о том помалкиваю, а то и вовсе в нечистики запишут. Даже на исповеди помалкиваю.
К полудню распогодилось и совсем захорошело. С некоторой опаской ждал появления Федула с компанией, но наверное, они нашли себе более интересные занятия. Ну или что вернее, родители им нашли. По такой погоде если по хозяйству заняться нечем, так хоть грибов из леса принести можно.
Пощупав ногой воду, приятно порадовался — на мелководье она совсем тёплая, можно будет и поглубже зайти. А может, понырять?
— Сань, давай-ка костёр разводи, — Командую приятелем, раздеваясь, — я поныряю за ракушками.
— Агась! — Обрадованный Чиж побежал к лесу за сушняком, а я начал нырять в холодной воде, выкидывая перловиц на берег.
— Ах! — Выскочив ненадолго на берег, пляшу голышом, пытаясь согреться.
— Давай к костру!
— Не, — Мотаю головой, — чичас ещё поныряю.
— Богато, — Одобрил Агафон собранную у костра кучу раковин, присаживаясь на брёвнышко, — не простынешь-то?
— Нормально, чичас отойду!
Отогревшись голышом у высокого костра, натягиваю пахнущую дымом одёжку. Тепло… Ракушек понапечём, дед Агафон грибов вон притащил. Жить можно!
Я попервой тётке таскал — то грибы, то рыбёшку и раков. А потом шалишь! Неласковая она, тётка-то. Взять-то возьмёт, но губы куриной гузкой сложит, и язвит потом, что я на пастбище чёрт те чем занимаюсь! Ладно бы язвила только, привык уже. Так она ложку каши лишней не положит. Ну и всё, сам ем. Что наловил и надёргал, всё съедаю, хучь даже пузо потом болит!
А не влезает, так лучше Саньке отдам, для бабки. Летом, значит, я ей гостинцы передаю, и значит, зимой незазорно будет столоваться иногда. Я так мыслю.
К вечеру снова похолодало, как бы не сильней, чем поутру.
— Чёй-то слишком холодно, — Зябко кутаясь в многократно чиненный армяк [5] не по росту, обронил Санька, — я чай, озимые помёрзнут.
— Угу, — Отозвался я, настроение ещё больше упало. Холода встали рано, а старики, как один, пророчат нехорошую зиму.
— Пошли, мальцы, — Обронил дед Агафон, поглядывая на небо, — закат скоро.
Коровы, чувствуя приближение вечерней дойки и предвкушая возвращение в родной хлев, где их ждёт тёплая болтушка [6], заспешили.
Тётка встречала Беляну у ворот, ласково погладив корову по голове. На мгновение я позавидовал животине… и тут же стало смешно. Опять пришли ТЕ, неправильные мысли. Будто в моей голове сидит кто-то взрослый, вроде прошедшего Русско-Турецкую дядьки Алехана.
Мне тётка ничего не сказал, только взглядом ожгла. Помывшись перед рукомойником в сенях, зашёл в дверь, перекрестившись на иконы в красном углу. Тот, внутри, ворохнулся как-то… ехидно, но промолчал.
— На вот, — Аксинья, рябая и широколицая, старшая из тёткиных детей, со стуком поставила передо мной миску с похлёбкой. Следом за матерью, относится она ко мне скверно. Благо, дядька Иван Карпыч почти не замечает меня. Не лезь только под руку, да и всё.
К похлёбке полагался кус изрядно заветренного хлеба и печёная репка из прошлого ещё урожая, сильно подвядшая и невкусная.
— Дармоед!
Отмолчался, хотя раньше не преминул бы высказаться. Дармоед… ха! А Касатик? А платье на ней? Из материных тканей. А дармоед я.
Неспешно поев, не стал задерживаться в доме. Здесь мне не рады, а переночевать можно и на сеновале, пока тепло.
Пробормотав заученную, неискреннюю молитву, встал.
— Я на сеновал.
— Иди, — Фыркнула Аксинья, — не задерживайся!
Отмалчиваюсь. Меня ждут сны. Странные сны, где я гуляю по невиданным огроменным городам, глядя на дива-дивные. Арапы чернокожие, бабы в срамных одёжках и я, уже взрослый. Спать…
Глава вторая
Санька поманил меня со двора, нависнув над забором.
— Ну? — Подхожу к нему, не выпуская вилы из рук. Не то чтобы они нужны, но вроде как при деле. Есть струмент в руках — занят, и не замай!
— Гну! Сваты к Сизалям! — Шипит он, округляя глаза.
— Иди ты! Что-то припоздались-то так? Нормальные люди свадьбы вовсю играют, а эти только свататься задумали. И кто?
— Из Пасечек, Агаповы.
— А… ясно. Невеста порченая, жених голоштанный, то на то и выходит. Потому и запоздали, что нагуляла небось живот, вот и спешат, пока байстрюк ногами в живот толкаться не начал.
— Агась, — Фыркнув, весело согласился Чиж, — гулёна известная! Ну что, погнали? Ей-ей, первыми прибудем!
Оглянулся было на приоткрытую дверь хлева, в котором возилась тётка, но сплюнул и подхватился за Санькой. Пастушеские наши обязанности ушли прочь вместе с первым снегом, возиться же по хозяйству особо не требуется — чай, не велико оно, хозяйство. Ну, ухи потом накрутит… не велика беда. Не это, так другой повод найдёт!
Попасться на глаза сватам первым, оно куда как неплохо! Копеечку кинут, пряник, да и потом тоже чегой-то перепасть могёт. Гулять свадьбу в доме не пустят, а во дворе, с публикой менее почтенной, покормят. Засиживаться не дадут, но мису щей нальют. Густых, наваристых… с мясом! И пирога с собой отломлю, сколько за пазухой уместиться!
Ещё раз покосившись на дверцу хлева, решительно перемахиваю через забор.
— Куды?! — Слышу визгливый голос Аксиньи, — У, дармоедище!
Солнышко уже зашло, но туч на небесах нет. Света луны и звёзд, отражённых от свежевыпавшего снега, вполне достаточно, чтобы не заплутать в насквозь знакомой деревне.
Сваты, как и положено, ехали задами, огородами, ни с кем не разговаривая.
— Успели, — Выдохнул Санька запалено, срывая шапку и кланяясь богато одетому свату. Торопливо повторяю вслед за ним. Сват, незнакомый мне мужик, не обращая на нас внимания, соскакивает с повозки и стремглав бежит в избу.
— Чтоб родные её, значит, так же быстро согласились на брак, — Жарко шепчет мне в ухо Чиж. Он привык уже, что некоторым вещам меня надо учить заново.
Вслед за сватом, правой ногой на крыльцо ступила женщина сваха, уже без торопливости.
