Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник (серии книг читать бесплатно .txt, .fb2) 📗
— Имам, честный отче, — отвечает Две Мишени.
— Не обещался ли еси иной невесте?
— Не обещахся, честный отче.
— Имаши ли ты, Ирина, произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, пояти себе в мужа сего Константина, егоже пред тобою зде видиши?
— Имам, честный отче, — твёрдо звучит голос Ирины Ивановны.
— Не обещалася ли еси иному мужу?
Федору кажется, что чуть-чуть дрогнул голос невесты:
— Не обещахся, честный отче.
— Благослови, Владыко! —гудит низким басом диакон.
— Благословено Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков!..
— Аминь! — возглашает хор.
Фёдор Солонов держит венец и очень хочет думать, что всё уже кончилось. И что всё ещё только начинается.
— Ты, Юля, с ума сошла.
— Точно сошла.
— Абсолютно точно.
Стас, Паша и Михаил сказали это почти в унисон.
— А что ещё делать? Вы большие, взрослые — делать-то что?
Стас почесал затылок, Михаил вздохнул. Паша барабанил пальцами по столешнице.
— Только осторожнее.
— Мы тебя прикроем.
— Не только у Никанорова огнестрел сыщется.
Конечно, Юлька ужасно трусила. Но, с другой стороны, что ещё можно сделать?
Две копейки послушно провалились в щель телефона-автомата.
— Дядя Серёжа? Вы меня искали?
— Юля⁈
— Это я, да. Вы меня искали? Зачем?
— Юля, ты где?
— На улице. Я из автомата звоню.
— Юля, нам надо поговорить.
— Так я и звоню. Давайте говорить, дядя Серёжа. Просто я знаю, чем вы заняты были. И куда пропадали. Потому что я там тоже побывала.
Тишина в трубке.
— Дядя Серёжа?..
— Так ты всё знаешь?
— Всё знаю. И ещё много чего.
— Например?
— Не по телефону, — очень взросло сказала Юлька и Стас яростно закивал.
— Я за тобой приеду! Куда?..
Юлька назвала адрес.
Теперь оставалось только ждать.
1Автор позволил себе чуть-чуть подредактировать, изменив лишь время с будущего на настоящее, известнейший рассказ Аркадия Аверченко «Возвращение»
Заключение 2
…Дядя Серёжа не подвёл. Прикатил быстро, в своём «москвиче-408», распахнул дверцу.
— Садись. Поедем. Где твои… гм… опекуны?
— Ушли, — неопределённо ответила Юлька. И сразу же взяла быка за рога: — Дядя Серёжа, я знаю, у вас тут машина стоит. Отвезите меня туда, и я вас смогу провести и обратно вернуть. И притом «там» никакой машины мне не потребуется. И обратно нас не вынесет, если мы не захотим.
Сам Никаноров выглядел плохо, так, словно не спал несколько ночей. Щеки и подбородок заросли щетиной, глаза красные.
— Я могу провести туда кого угодно. И вернуть оттуда в ту же секунду, что здесь была.
— Врёшь, — прохрипел Никаноров.
— Не вру, — обиделась Юлька. — Поедемте, я всё покажу!
Никаноров зло поглядел на неё и с хрустом врубил первую скорость.
— Да, и я знаю, что в 1915-ом вас побили, — выпустила Юлька парфянскую стрелу. — Белые Питер взяли. Царь вернулся.
Дядя Сережа дёрнулся, как от удара.
— Мы ешё всё поправим, — прошипел он. — Мы, истинные коммунисты!..
Крутанул руль, вдавил педаль газа.
И, разумеется, не заметил, как следом за ним двинулась «волга» профессора — ключи он оставлял своим ученикам.
…Поехали. Тоже за город, но не по Приморскому шоссе, а к Ладожскому озеру.
— А далеко нам? — забеспокоилась Юлька. — Я ж вернуться должна вовремя!..
— Не волнуйся, вернёшься, — сквозь зубы пообещал Никаноров.
И в самом деле, ехали относительно недолго, всего лишь до Всеволожска, там дядя Сережа свернул с шоссе и запетлял по окраинным улочкам, остановился возле совершенно неприметного домика в три окна.
— Сюда.
— А вас, дядя Сережа, ка-гэ-бэ искало, — не без злорадства сообщила Юлька.
— Знаю, — буркнул тот. — Ну, заходи, чего встала? Показывай, уж раз напросилась!..
И тут Юлька вдруг подумала, что, раз Никаноров показывает ей самое своё драгоценное, свою собственную машину, значит, он уверен, что она, Юлька, никому ничего о ней не расскажет.
В животе похолодело.
Внутри всё оказалось очень просто, очень бедно и очень неухоженно. Стоят вдоль стен три раскладушки, кое-как прикрытые старыми одеялами. Под потолком — висят голые лампочки на проводах, даже без абажуров. На полках — технические справочники.
В доме были люди, только сейчас они явно попрятались. На столе расстелена газета, видны мокрые следы от кружек с чаем, разбросаны крошки, лежит даже кухонная доска. Юльке казалось, она чувствует троих, неведомо как, но чувствует.
Это плохо. Стас, Михаил и Паша на такое не рассчитывали. А у Никанорова, оказывается, тут постоянная не то охрана, не то держурства… Ой, мамочка, что же делать?
— Сюда, — раскрылась узкая дверь в подпол.
Коленки у Юльки начали дрожать. Сейчас её смелый план уже не выглядел таким уж разумным.
В подвале и впрямь отыскалась машина, огромная, раза в три больше той, что стояла в лаборатории.
Никаноров перекинул главный рубильник, защёлкал тумблерами.
Юлька сжалась, сосредоточиваясь. У неё только одна попытка, другой не будет. Она не может рисковать, она должна сделать дело и вернуться, и выбраться отсюда, и предупредить остальных!
— Ну, так и чего ты мне хотела показать?..
Юлька молча взяла Никанорова за руку. Рука была холодна и мокра от пота.
Пространство послушно раскрылось, мелькнула золотая лента, вздыбились знакомые уже «деревья». Юлька открыла дорогу много раньше того, как машины набрала полную мощность.
И — Никаноров этого не видел — но Юлька сделала то единственное, что ей оставалось, чего не пробовала никогда, но иного выхода сейчас не видела: попыталась представить, как одно из таких «дерев» опрокидывается назад, врезается в агрегат громадным стенобитным тараном(про который она читала в «Книге будущих командиров», а ещё и в очень взрослой «Истории военного искусства») — и машины разлетается веером осколков.
Нет, пожара не надо, там ведь другие люди — чтобы с ними ничего не случилось.
Золотая лента пронеслась под ней, словно полоса аэродрома; мир ворвался в её чувства, с холодом зимы, морозом, снегом и ветром.
Они оказались там, где она и хотела — на угло Каменностровского проспекта, рядом с домом, где квартировали Онуфриевы-старшие.
— Вам сюда, — сказала Юлька очень взрослым голосом. — Квартира двадцать один. К профессору Николаю Михайловичу, скажете дворнику.
Никаноров ошарашено оглядывался.
Она впечатала их двоих в этот новый мир так крепко, как только могла. Никанорова не «вынесет» обратно и он не сможет явиться в 1973-ем по собственной воле. Пусть договаривается с профессором и остальными из команды, пусть, в конце концов, взрослые выяснят всё раз и навсегда!..
И Юлька, не дожидаясь ничего иного, вдруг вырвала руку у Никанорова, резко оттолкнулась от чего-то незримого, но упругого, наверное, той самой золотой ленты времени — и ринулась назад, изо всех сил.
Наверное, она «толкнулась» слишком сильно. Или случилось что-то ещё, но мир никак не проявлялся так, как следовало. И Юлька оказалась не в подвале никаноровского дома, а на Невском проспекте, вернее, «над» ним, словно так и не проникнув до конца в поток времени.
Серая дымка застилала ей глаза, но главное она увидала.
«С новым 1994-ым годом!»
В морозном воздухе недвижно висел флаг на Мариинском дворце — не красный, а трёхцветный.
Золотая лента скользила под Юлькой, она так и не могла сделать последний шаг —получалось так, словно она летит над родным городом.
Да, красные флаги исчезли.
Но что-то было не так, очень сильно не так.
Ощущение страшного горя, нищеты и бедствий. По Невскому катили машины, ходил транспорт — чуть другой, чем тот, к которому она привыкла, но те же автобусы и троллейбусы. Несколько иные «жигули» — но явно они, а в Юлькином 1973-ем они ещё только начинались.
