Т. 06 Кот, проходящий сквозь стены - Хайнлайн Роберт Энсон (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗

— Моя первая праправнучка, Нэнси Джейн Харди, вышла замуж за молодого человека по имени Чарли Фут. Это было, кажется, в 1972 году, я ездила к ней на свадьбу. Тот Чарли Фут — не родственник тебе?

— Он мой предок, матушка Морин. Ненси Джейн Харди произвела на свет Джастина Фута Первого в канун тысячелетия, 31 декабря 2000 года по григорианскому календарю.

— Вот как? Значит, у Нэнси Джейн хороший длинный послужной список. А назвали ее в честь прабабушки, самой старшей из моих детей.

— Да, так указано в архивах. Нэнси Айрин Смит Везерел — твоя старшая, праматерь. А я назван в честь свекра Нэнси, Джастина Везерела, — Джастин превосходно говорил по-английски с каким-то странным акцентом (не бостонским ли?).

— Выходит, я в некотором роде твоя бабушка. Поцелуй меня, внучек, — не надо нервничать и держаться так официально. Ведь мы родня.

Тут он осмелел и крепко, как я люблю, поцеловал меня в губы. Будь мы одни, я бы, возможно, не остановилась на этом — он-таки очень походил на Артура.

— Я происхожу от вас с Джастином Везерелом еще и по другой линии, бабушка, — сказал Джастин. — Через Генри Смита, который родился у тебя 17 июля 1932 года.

— Боже мой! — вздрогнула я, — Так мои грехи преследуют меня даже и здесь. Ну да, ты же копался в архивах Фонда, а я действительно сообщила тогда в Фонд, что сын у меня незаконный, — Фонд должен был знать всю правду.

Иштар и Тамара пришли в недоумение. Джастин сказал:

— Извини, бабушка Морин, — поговорил с ними по-своему и объяснил мне: — Здесь не знают, что такое незаконнорожденные дети: плод здесь рассматривается только с точки зрения генетики — удовлетворителен он или нет. Мне трудно им объяснить, как гражданское состояние ребенка может поставить его вне закона.

Тамара, слушая объяснения Джастина, сначала опешила, потом захихикала. Иштар сохранила серьезность и что-то сказала Джастину на галакте.

— Доктор Иштар говорит, — пояснил тот, — жаль, что ты только раз родила ребенка от другого отца. Она говорит, что надеется получить от тебя еще много детей, причем у каждого будет другой отец. После того, как проведут омоложение.

— Жду с нетерпением, — ответила я. — Джастин, ты принес мне книгу?

Книга называлась «Жизни Лазаруса Лонга» [172], с подзаголовком: «Жизнеописание патриарха семейств Говарда (Вурдо Вильсона Смита, Лазаруса Лонга, капрала Теда Бронсона — и еще с полдюжины имен), старейшего из всех людей…»

Я не упала в обморок, наоборот — ощутила нечто близкое к оргазму.

Иштар, имевшая кое-какое понятие о нравах моего времени, не решилась сразу сказать мне, что мой любовник восемнадцатого года был в действительности моим сыном. Она не могла знать, что меня никогда не связывали табу и к инцесту я отношусь просто, словно кошка. Самое большое разочарование, испытанное мной в жизни, — это отказ моего отца принять то, что я так хотела ему отдать — с первой менструации до последнего дня, когда я потеряла его.

Я все еще никак не могу переварить сообщение Лиззи Борден о том, что нахожусь в Канзас-Сити. То есть в одном из его воплощений. Не думаю, что эта Вселенная патрулируется Корпусом Времени, хотя уверенной быть нельзя. Пока что я видела город только с балкона при штаб-квартире Комитета.

Географически все сходится. На север от нас Миссури резко поворачивает с юго-запада на северо-восток в том месте, где в нее впадает Коу, — эта излучина и заливает западную низину каждые пять-шесть лет. Между нами и рекой знакомо торчит высокий обелиск Военного Мемориала — только в их мире это не Мемориал, а священный Фаллос Великого Осеменителя.

(Это напомнило мне, как Лазарус задался целью проверить, существовал ли в истории человек, известный как Иешуа или Иисус. Не сумев выследить его через переписные и налоговые реестры того времени ни в Назарете, ни в Вифлиеме, Лазарус решил ориентироваться на самое яркое событие евангельской легенды: на Распятие. И не нашел о нем никаких сведений. Нет, на Голгофе распинали то и дело — но обыкновенных преступников, а не глашатаев истины с политическим окрасом, не вдохновленных Богом молодых равви. Лазарус искал упорно, сменил не одну гипотезу, пытаясь вычислить верную дату — ив конце концов так разочаровался, что стал называть Распятие «круцификцией» [173]. В текущей гипотезе Лазаруса фигурирует выдающийся фабулист второго века — Юлиан.)

Единственный раз выходила я здесь на улицу в ночь фиесты Санта-Каролиты и видела только большой парк, где праздновали фиесту (Суоп-парк?). Он был освещен кострами и факелами и кишел людьми в масках и раскраске. Там шла такая групповуха, какой и в Рио не увидишь, а ведьмы справляли свой шабаш — но на шабаш можно пройти где угодно, если знаешь Знак и Слово (меня посвятили еще в семьдесят шестом в Санта-Фе.) Странно было только, что шабаш проводился публично, в единственную ночь года, когда полагающийся там костюм не бросается в глаза, а правила поведения в порядке вещей. Совсем уж обнаглели.

А вдруг это моя родная параллель в период правления Пророков? (Плюс-минус двадцать первый век?) Если они празднуют Санта-Каролиту — это правдоподобно, но окружающее не очень-то совпадает с тем, что я читала об Америке при Пророках. И насколько я знаю, Корпус Времени не держит резидентуру в Канзас-Сити двадцать первого века второй параллели.

Если б можно было нанять вертолет, я слетала бы на пятьдесят миль к югу и попыталась бы найти город Фивы, где родилась. Найди я его, было бы за что зацепиться. А не нашла бы — значит, скоро дюжие санитарки снимут с меня смирительную рубашку и покормят.

Если б у меня были деньги. Если бы мне удалось бежать от этих монстров. Если бы я не боялась прокторов Верховного Епископа. Если б не опасалась, что мне в воздухе отстрелят задницу.

Лиззи обещала купить мне для Пикселя поводок со шлейками: не для того, чтобы его выгуливать (это дело несбыточное), а чтобы передать с ним весточку. Той веревочки, что я повязала ему на шею в прошлый раз, оказалось явно недостаточно. Пиксель, наверно, сорвал когтями бумажку или порвал бечевку.

Иштар назначила день для встречи с теми, кто спасал меня в 1982 году, через семнадцать месяцев после моего прибытия в Бун-док. Должны были присутствовать Теодор-Лазарус-Вудро (я представляла его себе в трех лицах, как воплощение Троицы), его клоновые сестры Ляпис Лазули и Лорелея Ли, Элизабет Эндрю Джексон Либби Лонг, Зеб и Дити Картер, Хильда Мэй и Джекоб Бэрроу и оба корабля, наделенных разумом: Веселая Обманщица и Дора. Иштар заверила Хильду (и меня), что через семнадцать месяцев я определенно помолодею.

Но уже через пятнадцать месяцев Иштар объявила, что дело сделано. Не могу описать вам подробно, как проходил процесс омоложения — тогда я в этом еще не разбиралась, ученицей меня приняли намного позже, когда я приобрела квалификацию и медсестры, и врача, соответствующую бундокским нормам. И в учебной клинике, и в клинике омоложения для наркоза используют средство под названием «лета» — с пациентом вытворяют страшные вещи, а он ничего об этом не помнит. Вот и я не помню ничего тяжелого, а помню только блаженные праздные дни, когда читала мемуары Теодора, изданные Джастином, и узнавала манеру Вудро: автор врал напропалую.

Однако чтение было захватывающим. Теодора взаправду мучила совесть из-за того, что он спал со мной. Боже ты мой! Можно забрать парня из Библейского пояса, но Библейский пояс из парня не вышибешь. Тут не помогают даже долгие века и знакомство с другими, лучшими цивилизациями, совсем не похожими на штат Миссури.

А кое-что в мемуарах вызвало у меня гордость за моего «непутевого» сына: он во все времена был неспособен бросить жену и ребенка. Поскольку я придерживаюсь мнения, что упадку и разрушению Соединенных Штатов во многом способствовали мужчины, забывшие свой долг по отношению к беременным женщинам и малым детям, я охотно прощаю своему скверному мальчику все его выходки — за то, что в этом грехе он неповинен. Мужчина должен жить — и умереть, если надо, — ради своей подруги и своих детенышей, а иначе он никто. Вудро, эгоистичный во многом другом, эту кислотную пробу выдержал с честью.