Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Карде Игорь (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Разумеется, такие разговоры генерал Власов вел только среди своих, в очень узком кругу, ничего лишнего он на людях себе не позволял, выказывал Кириллу Афанасьевичу должное уважение, но все-таки… Всем же известно, что Верховный любит переставлять людей, тасовать, как колоду карт. Вполне может статься, что задумана очередная перестановка. Найдут для генерала Михаила Хозина какую-нибудь почетную должность и отправят подальше, а его место займет Андрей Андреевич – станет командующим Ленинградским фронтом. Да, все логично.
Значит, ни в коем случае нельзя ссориться с его людьми, и особенно – с личным врачом. Мало ли что тот нашепчет на ухо генералу! Не зря же Лепс что-то высматривает, вынюхивает, со всеми подолгу разговаривает… Очень подозрительный тип! Нет, надо разобраться аккуратно, тонко, с ювелирной точностью… Поэтому Соколова следует чуть-чуть придержать, осадить, а то, не дай бог, переусердствует, наломает, дубина, дров. Он же, когда пьяный, такое несет!
А отвечать придется ему, майору Шашкову. Вот уж не хочется! Значит, придется включаться в дело, брать, так сказать, под свой личный контроль…
Глава седьмая
Стрелять начали сразу, как только они подползли к краю болота. Вроде и двигались скрытно, хоронились, но поди ж ты – заметили, открыли огонь… Звонко, раскатисто ударил станковый пулемет, гулко забили минометы. Мины визгливо запели над редким лесом…
Иван тут же вжался в землю и затаился. Очень вовремя – рядом с ним с противным, утробным чавканьем вошла в торф фашистская мина. К счастью, не взорвалась – просто увязла в раскисшей земле. Такое часто здесь случалось – кругом же болота…
Иван выругался и оглянулся – все живы? Ефрейтор Трушев и рядовой Батаев, к счастью, тоже успели упасть на траву и не пострадали. Пулеметные очереди прошли выше, никого не задели. Значит, все нормально, можно идти дальше. Точнее, ползти.
Мешков махнул рукой – давайте, ребята, вперед, – и первым двинулся к берегу. К холодной, пахнущей илом и тиной воде. В пятнадцати-двадцати метрах от него, за неширокой протокой, находился небольшой остров, поросший хилыми березками и чахлыми кустиками. Но среди этой жидкой растительности лежало то, ради чего Мешков и решился на столь дерзкую вылазку, – убитый лось.
Сохатые были не редкость в здешних краях, встречались часто. Особенно в это время года, весной. Прежде, до войны, на них устраивали охоту – в основном для развлечения приезжего областного и районного начальства. Бывало, валили за раз по пять-шесть лесных великанов. Конечно, охотились в основном в мае, когда земля подсыхала и можно было добыть зверя без особого труда. И без риска провалиться по пояс в гнилое болото…
А теперь лоси свободно шастали по окрестным лесам и рощам. Им же все равно – война, не война… Животные, повинуясь вековому инстинкту, шли из чащоб, чтобы полакомиться свежими березовыми веточками и первыми нежными листками. Ну и, конечно же, попадали под пули, мины и снаряды – как немецкие, так и наши, советские.
И вот один из таких сохатых, крупный, матерый самец, лежал на крохотном болотном островке. Лось, видно, ночью переплыл протоку и стал жевать сочные зеленые побеги. Немцы услышали возню возле своего переднего края и открыли пальбу. Так, на всякий случай… Вот и подстрелили зверя, случайно, конечно, со страху. Они в последнее время вообще стали нервные, открывают огонь по любому поводу. Стреляют, что называется, в белый свет, как в копеечку, без разбору.
А все после того, как наши разведчики совершили дерзкий набег в их тыл и захватили штабного майора. Вот и палят теперь со злости, ведь вместе с тем штабистом наши парни утащили и гитлеровскую кухню с обедом, оставив несколько рот без горячей еды. Обидно было, конечно. И он, Иван Мешков, тоже приложил к этому руку…
А сегодня рано утром наши дозорные обнаружили убитого лося на острове и тут же доложили командиру роты, старшине Семенову. Тот поручил Мешкову достать сохатого – остров как раз напротив его позиций. Добыть зверя следовало непременно, ведь это триста-четыреста килограммов свежего мяса. Может, даже больше – лось-то здоровый, матерый. Хотя после холодной, суровой зимы местные сохатые и истощали изрядно…
Но все равно: мясо есть мясо, тем более что лосятина на вкус гораздо приятнее, чем старая, мерзлая конина, которой в основном и питались в последнее время бойцы Второй Ударной.
Однако добывать жесткое, полутухлое мясо становилось все труднее – то, что лежало под снегом, давно уже откопали и съели. Теперь искали остатки – что раньше не заметили или просто побрезговали взять. Иногда дело доходило даже до драки – когда сразу несколько групп находили кусок мороженой «гусятинки»…
В солдатские котелки теперь шло все, что могли найти, даже то, что раньше брезгливо отбрасывали в сторону, – скажем, кожа, копыта и кости. Их варили, заправляли мукой (если была) и ели. Если муки не имелось, то просто хлебали пустое, горячее варево с сухарями – тоже еда. При этом старались не смотреть на то, что остается на дне котелка – переваренная кожа, мослы… Но все равно – не пренебрегали уже ничем. Брезгливость – это первое, от чего человек избавляется на войне…
Иван получил от командира четкий приказ: как хочешь, но достань мне этого зверя! Его нам хватит надолго, все пойдет в дело! В общем, давай, Мешков, выполняй. И быстро – пока другие бойцы не обнаружили и не утащили…
Но легко сказать – выполняй! Остров хоть и близко, но под прицелом у фрицев, а те снарядов и мин не жалеют, обсыпают густо каждый клочок земли. А чего им, в самом деле, жалеть, подвозят регулярно и сколько надо. Как и горячую кашу с тушеным мясом или кусочками сала…
Иван вспомнил про трофейную еду и глубоко вздохнул: да, хорошо тогда поели, полопали немецкую кашку! Сытно, вкусно… А сейчас даже сухари доставляют нерегулярно, через два-три дня. Приходится растягивать, экономить, грызть по маленькому кусочку…
А разве после этого можно нормально воевать? Когда кишка кишке колотит по башке? И живот к спине прилипает…
Иван еще раз осмотрел лесное болото: протока хотя и неширокая, но вода в ней ледяная, а лодок и других плавсредств у них нет. Как же перебраться? Та же мысль, очевидно, пришла в голову и Тимофею Трушину, который подполз к Мешкову и показал глазами на остров:
– На чем переправляться-то будем? А, взводный? Вода-то холодная…
– Не трусь, Трушин, – схохмил Иван, – что-нибудь придумаем. Ты жрать хочешь?
Трушин утвердительно кивнул: конечно! Кто ж не хочет, особенно если это свежая лосятина…
– Значит, надо мозговать… – сказал Мешков.
– Может, зацепить сохатого чем-нибудь и к нам перетащить? – предложил Трушин.
– Чем? Веревок-то у нас нет…
– Можно из брезента сделать, – произнес Трушин, – у меня в запасе один кусок имеется, на полоски порежем и скрутим. Как раз хватит…
– Допустим, – согласился Иван, – ну, и что дальше? Как нам эту веревку к лосю привязать? Протока же, не переправимся!
– Я до войны фильм один видел, документальный, – задумчиво произнес Тимофей, – там про калмыцких пастухов рассказывали. Как они коней своих пасут… Так вот, калмык может любого жеребца веревочным арканом заловить. Набросит петлю на шею и тянет, а потом ноги жеребцу вяжет. Ловко очень!
– Ну, и что? – не понял Иван.
– Это я к тому, что наш Батаев – как раз из калмыков…
– Точно?
– Вроде бы…
Иван посмотрел на спрятавшегося в небольшой воронке Николая Батаева. Да, похоже. Тихо позвал:
– Батаев, ко мне!
Тот подполз, стараясь быть по возможности незаметным. Немцы стрельбу на время прекратили – вроде бы успокоились, но в любой момент могли начать снова.
– Вот что, Батаев, – сказал Иван Мешков, – идея одна есть…
Николай выслушал предложение Трушина и покачал головой:
– Не выйдет. Лось лежит плашмя, зацепить его не за что: рогов-то у него еще нет. Старые, сами видите, уже скинул, а новые не выросли. На чем веревку затягивать будем? К тому же я отсюда не доброшу, далеко очень. Тут особая ловкость и умение требуются…
