Почтальон - Брин Дэвид (мир книг .TXT) 📗
— Я требую встречи с вашим начальством. Вы испытываете мое терпение, не пуская меня в город, что обязательно будет отражено в моем отчете. Немедленно вызовите кого-нибудь, кто наделен правом принимать решения, и отворите ворота!
Толпа делалась все гуще; наконец над воротами образовался целый лес голов. Люди тупо пялились на Гордона, пока справа не появилась группа с фонарями. Толпа отпрянула, пропуская вновь прибывших.
— Слушай, бродяга, — рыкнул старший караула, — ты напрашиваешься на пулю. Мы не ведем никаких «официальных» дел ни с кем за пределами этой долины с той самой поры, как порвали отношения с коммунистами в Блейквилле, а это было уже несколько лет назад. Заруби себе на носу: я не стану беспокоить мэра из-за какого-то психа...
Не договорив, стражник удивленно обернулся, заслышав властные голоса.
— Господин мэр... Прошу прощения за гвалт, но...
— Я оказался неподалеку и услышал шум. Что здесь происходит?
Стражник махнул рукой.
— Там какой-то тип бормочет такую ерунду, какой я не слыхал с незапамятных времен. Наверное, спятил. Вечно они здесь шляются...
— Сейчас разберемся.
Над воротами появилась новая голова.
— Я мэр Окриджа, — сообщил зычный голос. — Мы не подаем милостыню. Но если ты — тот самый парень, который нашел сегодня днем кое-какое добро и великодушно передал его нашим людям, то я готов признать, что мы перед тобой в долгу. Я велю спустить тебе горячей пищи и одеяло. Можешь провести ночь у обочины под воротами. А завтра уходи подобру-поздорову. Нам здесь ни к чему болезни. Судя по словам моих часовых, у тебя горячка.
— Ваша щедрость произвела на меня впечатление, господин мэр, — с улыбкой ответил Гордон. — Но я проделал слишком неблизкий путь, выполняя официальное поручение, чтобы сейчас повернуть назад несолоно хлебавши. Ответьте мне, есть ли в Окридже работающая рация или волоконно-оптическая связь?
Нелогичность его слов заставила всех разинуть рты. Гордон отлично представлял себе недоумение мэра. Однако тот быстро собрался с мыслями.
— Мы уже десять лет как забыли про радио. С тех пор ничего не работает. А что? Какое это имеет значение, раз...
— Постыдитесь! Конечно, после войны было почти невозможно пользоваться радиосвязью из-за... — Гордон отчаянно импровизировал, — из-за радиоактивности. — И все же я надеялся воспользоваться вашим передатчиком, чтобы связаться со своим руководством.
Он разглагольствовал с наглым апломбом. На сей раз его слова были встречены в толпе не молчанием, а удивленным шушуканьем. Гордон догадывался, что стена облеплена теперь населением Окриджа почти в полном составе. Лишь бы она не-повалилась... В его планы вовсе не входило вступление в город, подобное штурму Иерихона Иисусом Навином. У него были совсем другие намерения.
— Дайте-ка сюда светильник! — распорядился мэр. — Да не тот, дубина! Настоящий фонарь! И направьте луч на этого человека. Хочу его получше разглядеть.
Вид Гордона, залитого светом, вызвал волнение среди зрителей. Он был готов к свету рампы и не стал загораживать глаза или щуриться. Вместо этого он поправил кожаную сумку и повернулся так, чтобы желающие могли рассмотреть его форму. Почтальонская фуражка с лучезарной кокардой сидела сейчас у него на голове набекрень.
Толпа зароптала громче прежнего.
— Господин мэр! — крикнул Гордон. — Учтите, мое терпение не беспредельно. Мне так или иначе придется переговорить с вами насчет сегодняшнего поведения ваших подчиненных. Не вынуждайте меня прибегать к полномочиям, которыми я наделен, ибо этого, я думаю, не хотелось бы ни мне, ни вам. Еще немного — и вы лишитесь привилегии установления контакта с остальной нацией.
Мэр в раздумье переминался с ноги на ногу.
— Контакт? Нация? Что за чушь? Мы знаем только Блейквилл и самодовольных шутов из Калп-Крик, остальной же мир населен черт знает какими дикарями. Кто вы-то такой, черт возьми?
Гордон прикоснулся к околышу фуражки.
— Гордон Кранц, почтовое ведомство Соединенных Штатов. Я исполняю функции курьера и имею поручение установить почтовую линию в Айдахо и на юге Орегона. Одновременно я являюсь генеральным федеральным инспектором по этому району.
И он еще смущался, изображая в Пайн-Вью Санта-Клауса! Слова насчет «генерального инспектора» сорвались с его уст без всякой подготовки. Вдохновение или оплошность? Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать!
Толпа бурлила. До Гордона несколько раз доносились слова «внешний мир» я «инспектор», не говоря уже о «почтальоне». Когда мэр потребовал тишины, она установилась не сразу и далеко не полностью.
— Значит, вы — почтальон... — В голосе мэра звучал сарказм. — По-вашему, Кранц, мы совсем лишились мозгов? Напялили форму — и заделались правительственным чиновником? Какое еще правительство? Какие у вас есть доказательства? Убедите нас, что вы — не съехавший с катушек безумец, охваченный радиационной лихорадкой!
Гордон вытащил из сумки бумаги, изготовленные им всего час назад при помощи резинового штампа, найденного среди развалин окриджской почты.
— Вот мой мандат... — начал было он, но его тут же прервали:
— Держи свои бумажки при себе, бродяга! Мы не подпустим тебя близко, чтобы ты нас не перезаразил.
Мэр гордо выпрямился и помахал рукой, привлекая внимание подданных.
— Кто из вас не помнит, как безумцы и самозванцы болтались в округе в годы Хаоса, готовые назваться кем угодно, от Антихриста до поросенка Наф-Нафа? Факт остается фактом: сумасшедшие приходят и уходят, а правительство остается, и оно — одно-единственное — то, что есть здесь у нас! — Он повернулся к Гордону. — Твое счастье, бродяга, что чумные годы остались в прошлом. Тогда бы с тобой быстро разобрались, и радикальным способом — путем кремации!
Гордон выругался про себя. Местный тиран оказался ловок и не давал заморочить себе голову. Если они откажутся взглянуть на его поддельный «мандат», то, значит, напрасно он наведывался сегодня в старый город. В колоде у Гордона остался последний козырь. С его лица не сходила предназначенная толпе улыбка, однако ему очень хотелось перекреститься перед главным испытанием.
Он запустил руку в боковой карман кожаной сумки и извлек оттуда небольшую пачку писем, после чего притворился, будто перебирает их, выискивая то, что нужно.
— Есть тут некий... Дональд Смит? — обратился он к народу.
Те завертели головами и стали увлеченно переговариваться. Даже в сгущающихся сумерках нетрудно было понять, сколь велико волнение, охватившее люден. Наконец кто-то ответил:
— Погиб через год после войны. В последней битве за склады.
Голос отвечавшего дрожал. Уже хорошо: дрожь эта была вызвана не только удивлением. И все же Гордону требовалось гораздо большее. Мэр по-прежнему таращил на него глаза, пораженный не менее остальных; когда до него дойдет, каковы намерения Гордона, жди неприятностей.
— Вот как... В этом надо будет удостовериться. — Не давая никому раскрыть рта, он зашелестел конвертами. — А мистер или миссис Франклин Томпсон? Или их сын или дочь?
В шепоте, пробегающем по толпе, теперь звучали суеверные нотки. Гордону ответил женский голос:
— Они погибли! Сын умер только в прошлом году. Он работал на ферме Джесковича. Его родители были в Портленде, когда все взлетело на воздух.
Проклятье! В распоряжении Гордона оставалось всего одно имя. Поразить их своими познаниями — уже неплохо, но ему было необходимо найти хоть одну живую душу!
— Ладно, разберемся. А как насчет Грейс Хортон? Мисс Грейс Хортон?
Нет тут никакой Грейс Хортон! — не вытерпел мэр. Его голос обрел прежнюю саркастическую самоуверенность. — Я знаю на своей территории всех до одного. За десять лет, что я тут провел, у нас не объявилось никакой Грейс Хортон, слышишь, самозванец? А вы, вы что, не соображаете, как он все подстроил? Нашел в городе старую телефонную книгу и выписал несколько имен, чтобы посеять смуту. — Он погрозил Гордону кулаком. — Парень, я постановляю, что ты нарушаешь общественный порядок и представляешь угрозу для здоровья населения! У тебя есть пять секунд, чтобы унести ноги, прежде чем я отдам своим людям приказ стрелять!
