Украшения строптивых - Миронов Арсений Станиславович (читать хорошую книгу полностью txt) 📗

— Солнце! Мне нужно огненное страшное солнце! — зашипела Потравница. — Быстрее! Вилы совсем близко!

Лопни мой винчестер, она была права! Пронзительный, переливчатый визг хлесткой волной накатил сверху — первый дымящийся валун с размаху обрушился в толпу «утюгов», продавливая в суетливом железном месиве кривую кровавую дорожку… Воздух взорвался обломками железа, кольчужной пылью и бурым крошевом рваной плоти… фантастически злобные спецэффекты в этой игре! Чья-то расплющенная железная перчатка просвистела над ухом… Bay! Вот это я называю эффектом присутствия!

Гвоздевые зрелища начались, когда Маринка все-таки запустила в дело свой Fireball. Плазменный мячик прожег во мраке огнистую кривую и вломился аккурат в середку вражеской эскадрильи: бах! под потолком расцвело слепящее белое облако — на его фоне остро прочернели хрупкие фигурки старушек, их разорванные сухие тельца. На краткий миг пещера озарилась добрым солнечным светом: я увидел дальний берег — какие-то скалы, извилистые тропки и… о, ужас! Темную шевелящуюся массу непонятных существ… Что это? Армия гоблинов?!

Разглядеть не успел: ослепительное облачко растаяло, и над головой вразнобой разлетелись пламенеющие ошметки старушек. Горящая головогрудь со скрюченными руками, вертясь и выпуская во мрак арбалетные стрелы, высоко просвистела и, описав оранжевую дугу подобно чудовищной сигнальной ракете, рухнула в озеро, осветив в точке падения серо-зеленые волны со свинцовыми барашками пены. Почти целиковая старушка, визжа и мотая плоской головой в облаке растрепанных горящих волос, с размаху влепилась в каменную стену чуть повыше наших копий. Тут же часто заегозила, истыканная дюжиной стрел, и принялась таять, тягуче стекая по камням вязкими каплями самораспадающейся пси-материи. Еще одна бабулька — наименее пострадавшая от солнечной атаки — камнем обрушилась вниз и гулко ударилась в скалистый обрыв чуть ниже нашей площадки. Ух ты — молодец! Повисла там, хрипло бормоча, потрескивая дымящимися крыльями и цепляя камни обломанными когтями.

— Добить старуху! — взвизгнула Маринка, подскакивая к краю обрыва.

У подранка были оторваны задние лапы — но вила, как настоящая летчица, не сдавалась без боя. Вытянув шею, я поглядел вниз: охваченная предсмертным приступом энтузиазма, обезноженная старушка карабкалась вверх по отвесной стене — вот-вот дотянется крючковатой лапой до Маринкиных ног, бегающих по самому краю обрыва.

Подумав об этом, я всего лишь озвучил предположение:

— «Того и гляди, схватит Маринку за ногу…» — пробормотал я.

Фантастика. Стоило произнести это, как… старушка вздрогнула, словно после ударного допинга под лопатку! — дернула плечом! — и… ее костлявая рука вдруг… вытянулась на манер телескопической антенны! Выстрелила на добрых три метра — желтые когти вонзились Потравнице в лодыжку! Короткий рывок…

К счастью для Маринки, в природе существуют влюбленные и энергичные бароны из Южной Пруссии. Волшебная ручища вилы уже подтащила визжащий клубок золотого шелка к обрыву. Но — гип-гип! ура! — ржаво-черная комета прогудела в воздухе… Яволь, майне кляйне фослюбленни фрау Морген! Подскочивший барон фон Мракобрун махнул франкским клинком — и крас-сиво рассек коричневатую старческую руку, словно дюссельдорфский телячий рулет. Отцепленная старуха молча отделилась от стены и тяжко обрушилось вниз, в воду. Вау-вау! That was close [40], говаривал в такие минуты великий Д.Ньюкем.

Кульбитц фон Мракобрун еще гордо потирал дымящееся лезвие — а Маринка уже вскочила на ноги и — в два прыжка подлетела к моей бочке!

— Ты! Омерзительный раб! Ведь это ты наколдовал!

Я вздрогнул. В хозяйкиной руке вновь блеснула игла кинжального лезвия.

— Как?! Ты не ослеплен?!

Черные глаза Потравницы едва не выскочили из орбит. Рыцарь Акундин за моей спиной мелко задрожал и с грохотом упал на колени.

— Проклятие! — взвизгнула фея Моргана. — Здесь повсюду воняет любексом, а этот боян до сих пор не ослеплен! Тысяча горных фоморов! Это измена!

Поудобнее перехватывая кинжал в маленькой ладони, она подступила на шаг. Я заерзал в бочке — датчик морального духа тревожно зазвенел, зашкаливая в минус. Сейчас меня зарежут, однозначно.

К счастью, Маринка не успела приблизить острие. В воздухе сухо защелкали какие-то искры, потом на миг распахнулась звучная недобрая тишина — и случилось непонятное. Возможно, по нашему отряду ударил батальон минометчиков. Или, скажем, внезапно обрушился потолок подземной пещеры. Но нет: позднее я выяснил, что это была всего лишь атака божественных семарглов.

Сначала пришла атомная зима. В пещеру вломился радиоактивный снег: первая шипящая струя разжиженного льда хлестко, как пулеметная очередь, плеснула по каменной стене, намертво вмораживая в нее парочку железных латников. Размытая острокрылая тень семаргла мелькнула вверху и — повсюду расцвели ярко-желтые облачка разрывов. Подброшенная взрывной волной, моя бочка покатилась к обрыву. Перед глазами завертелись каменные своды, стены в пятнах игольчатого инея… сверкнула железная нога Акундина, вмороженная по колено в ледяную глыбу… сбоку опалило Маринкиным взглядом…

«Похоже на магическое заклинание типа „Subzero Attack“», — успел подумать я. Сухо потрескивая, заиндевелый бочонок мягко подпрыгнул на камешке и, красиво вертясь, поплыл вниз, в пропасть. Я почувствовал, как приветливо разверзлась подо мною высокая пустота. Game over [41], догадался герой.

Press F4 For Superhuman Mode

Она не раскололась! Настоящий дуб. Уж что-что, а тару для пива на Руси всегда делали добротно. Падая, я успел втянуть голову под крышку — это спасло. Как глубинная бомба, бочка плюхнула с обрыва в жесткую черную воду — я едва не захлебнулся, пока дубовый батискаф вертелся, пуская пузыри, возле самого дна — наконец мы пулей вынырнули наружу и тихо закачались на мелкой ряби.

Итак, герой опять не умер. Поглядим на приборную доску. Здоровье — 10 %, психика — 110 % (золотая формула бытия всех киногероев в исполнении Брюса Уиллиса). Теперь бросим взгляд вокруг: вау! Наверху — там, откуда я упал — по стенам шарили жирные лазеры семарглов, нащупывая и вмиг одевая жидким пламенем разрозненные серебристые фигуры, машущие мечами… Вдруг — ух ты! похоже, коллега Славейко склепал еще одно солнышко! — желтое пятно шаровой молнии взмыло вверх под потолок, со страшной силой настигая кого-то невидимого… Баб-бах и искры. Гуляют ребята.

Течение меж тем уносило прочь от берега. Все сложнее различать детали кровавого шоу: я огорченно вздохнул — и, кажется, совершенно напрасно. Когда поблизости цветет любекс, лучше вовсе не дышать. А глубокий вдох — почти самоубийство.

Показалось, будто в лицо брызнуло мягкой перевивающейся волной золотистых женских волос: в груди остро и сладко закололо, а перед глазами затанцевала солнечная паутина, какие-то пушистые белые перышки, ярко-синие степные колокольчики и ломкие травинки… В голове словно вспыхнул медовый июльский полдень — сухой жар стоит над звенящей пшеницей: чуть выше, в синем небесном пламени среди перистого марева я увидел глаза Ники Трояновской-Тессье и понял, что схожу с ума.

К счастью, бочка вовремя кувыркнулась на волне, с размаху окунув меня разомлевшей мордой в гулкий водяной холод! Бр-р-р! Вода мигом смыла золотой налет пыльцы, осевший на лице: жмурясь и отплевываясь, я быстренько очухался. Жуткая вещь этот аленький любекс. Пыльца так и вьется в воздухе! А у меня аллергия…

— «Хоть респиратор надевай», — проворчал я.

И пожалел об этом. Хлоп! Словно мокрой тряпкой ткнули в лицо! Противная резиновая маска сдавила нос и щеки, щелк-щелк! — быстренько сцепились на затылке брезентовые лямки. Заныли придавленные резинками уши; дышать стало на порядок труднее. Пол-литра колы мне на клаву! Это был, натурально, респиратор. Братцы, я же пошутил!