СССР: вернуться в детство 2 (СИ) - Войлошников Владимир (книги регистрация онлайн .txt, .fb2) 📗
И я принялась ходить в школу как на работу.
Поднималась в семь, с мамой (всё равно малышня подскакивала ни свет ни заря, и в зале начинался шалман, прямо у меня под ухом), выпивала кружку чая с молоком для бодрости, в половине восьмого уже благополучно принимала ключи от пионерской комнаты у Татьяны Геннадьевны — и запиралась изнутри, чтобы всякие любопытные не шарились.
Во время второго урока первой смены ходила на завтрак — чтоб в толпе не толкаться. Кушала, как борец за ЗОЖ — молочную кашу (манную или рисовую) или омлет. Иногда, для разнообразия — тарелку подсахаренной сметаны с булочкой. Пила всегда компот. Я столовский чай вообще не уважаю, а то, что они называют громким словом «какао» — просто лютейшая бурда. А компот из изюма хоть как-то пить можно. А иногда бывал ещё из яблок, это вообще неплохо.
До начала шестого урока снова работала, потом шла обедать. Пересменка ждать не хотела — там учителя пойдут, будут на меня глазеть, а я такой публичности не люблю. А ну как ещё и спрашивать «умное» возьмутся, тьфу-тьфу…
По поводу обеда ничего сверхзамечательного сказать не могу. Обычный столовский обед. Покупала я второе. Пустые общепитовские супы не люблю, и смысл воду хлебать, когда дома вкусняцкий бабушкин борщ ждёт. А вот пюрешка с котлетой, курицей или (если повезёт) сосиской (вариации: тушёная капуста на гарнир или нечто типа плова) были вполне съедобны. Да и вообще, я ж говорила: я в еде непритязательная, примерно как пеший турист.
Следующий выход из подполья происходил на втором уроке второй смены, я переодевалась в спортивную форму и шла к маме в спортзал. Неважно, какой там занимался класс. Если подходил мне по возрасту — пристраивалась в конец, если нет — выполняла в углу развёрнутый комплекс ОФП, как раз на урок хватало. Оттуда я заруливала в столовку третий (финальный) раз за день, покупала какую-нибудь булку или ватрушку (выпечка, кстати, была в столовой очень даже ничего) и чапала в своё убежище.
После шестого (а иногда — пятого) урока за мной заходила мама, и в районе шести-полседьмого вечера мы выдвигались домой. Такой вот рабочий день. И даже школьное форменное платье, большеватое мне в прошлом году, теперь пригодилось. Носила я его как спецодежду. И даже удобно, между прочим. А на фартуке имелось два кармашка — для платочка и для денежек, в столовку бегать.
По субботам я дрыхла (насколько это позволяло наше беспокойное семейство) и в школу не ходила. А мама ходила, у неё была первая смена.
И когда в рабочие дни Женя уходил в день, я оставалась, чтобы спокойно попечатать у них в комнате — если было подготовлено что-то вычитанное.
Но иногда случались ещё дни. Необычные.
ИЗ ПЕРВЫХ РУК
Когда я в первый раз пришла к Жене с этим вопросом, он страшно удивился. Но я тщательно планировала заход, и поэтому всё звучало довольно убедительно. Женщина, пережившая немецкую оккупацию и угон. Есть адрес, телефона нет. Надо бы проверить. Одна боюсь.
Одна я реально очковала в Ново-Ленино ехать.
— В такую даль потащимся — а вдруг зря? — спросил Женя.
Я сложила брови домиком:
— Не проверим — не узнаем. Надо, Жень.
И мы поехали.
Тащиться в Ново-Ленино реально далеко. Одно радует: дороги наполненностью в один балл, никаких тебе напряжённостей в процессе движения. Долетели со всей быстротой, на которую был способен жигулёнок. Нужный дом стоял на месте! Уже радует, а то я, честно говоря, была не уверена.
А напротив подъезда… сердце моё взволнованно заколотилось!.. напротив подъезда, на верёвке, натянутой между деревьями, баба Лида развешивала крошечные детские вещички. Ну, правильно, сын с невесткой должны с ними жить, и их первенцу как раз где-то годик. Я выскочила из машины и побежала к ней.
— Здравствуйте!
— Здравствуй, — она посмотрела на меня с интересом, продолжая развешивать маленькие рубашечки.
— Подскажите, пожалуйста: мы ищем Лидию Григорьевну Селюк. Вы её не знаете?
На фамилии ру́ки бабы Лиды дрогнули и замерли на верёвке.
— Это я. А в чём дело?
— Мы пишем книгу о войне. И нам сказали, что вы можете рассказать о годах оккупации в Белоруссии.
Баба Лида внимательно рассмотрела Женю, который подошёл и поздоровался. Решила, видать, что он и есть человек, который книгу сочиняет. Кивнула каким-то своим мыслям:
— Пойдёмте в дом. Неудобно на улице-то разговаривать.
Нас пригласили на просторную кухню (в углу всё ещё стоял титан, про который я в своё время была наслышана). Баба Лида поставила чайник.
— Сейчас-то я Адеева. Селюк — моя девичья фамилия…
Рассказчицей она всегда была хорошей. Чай в чашке остывал почём зря — я строчила в черновике как пулемёт. А когда рассказ закончился, подсунула Жене тетрадку со списком первоочередных вопросов и моргнула двумя глазами, мол: давай, в порядке живой очереди.
Уехали мы через два часа, заручившись договорённостью через неделю приехать ещё.
— Слушай, Олька, — на обратном пути предложил Женя, — а давай мы тебе звукозаписывающее устройство соберём? Магнитофон я у брата возьму, микрофон от списанных диспетчерских наушников присобачим, а?
— Так-то здо́рово, — с осторожным энтузиазмом откликнулась я, — лишь бы она этого микрофона стесняться не начала. А то знаешь, как люди иногда: увидели технику — и всё, зажались. Но если прокатит — будет шикарно, конечно.
Конструкцию Женя собрал. И баба Лида, впрямь, слегка микрофона застеснялась, но потом ничего, освоилась. Даже напела нам кое-что. И ездили мы к ней не один раз. А потом к деду Вове. Книжка моя насыщалась подробностями и становилась живой и полнокровной.
СТАТУСНОЕ
Один из авторских экземпляров книги про подвижные игры мама сразу подарила нашей школьной библиотеке (через администрацию, естественно). Это вызвало в школе определённый ажиотаж. Статьи — это ладно, хорошо, но не из ряда вон выходяще, а чтоб вот так, отдельным изданием засветиться, пусть и в соавторстве — такого среди педагогов школы ещё не было. В сентябре ей неожиданно выписали повышенную премию, потом, ко дню учителя* наградили ценным подарком (хрустальной вазочкой) с отметкой в трудовой книжке, а в осенние каникулы, вместе с дядей Сашей, ещё и пригласили выступить «по обмену премудростями» на очередном важном сборище (это, простите, я так называю; на самом деле, там длинное и многоступенчатое название, включающее слова «метод-объединение» и всякие другие) учителей физкультуры Иркутской аж области.
*В СССР это было первое воскресенье октября.
10. РУБЕЖИ
ТОРЖЕСТВЕННО КЛЯНУСЬ
Сразу после осенних каникул школы торжественно принимали в пионеры первую партию третьеклассников. Самых-самых передовых: отличников, спортсменов и вообще активистов. И внезапно мне было заявлено, что меня принимать будут тоже. За особые заслуги, тысызыть.
Чтоб вы понимали, в реалиях СССР мимо пионерской организации проскочить не мог ни один ребёнок подходящего возраста. И чем тебя раньше принимали, тем это было круче. Всё было обставлено очень торжественно, пригласили ветеранов и депутатов, звучали даже небольшие речи.
Я снова испугалась перепутать порядок и набор слов. Ну, проблемы у меня с подобными текстами. В прошлый раз я сказала не просто «горячо любить свою Родину», а «любить и защищать свою Советскую Родину». Вроде бы, это был более старый, чуть не Сталинский вариант. Откуда он в моей голове возник вообще?
Куда проще было бы, если бы мне разрешили прийти на торжественную линейку с тетрадкой. На половине моих на обратной стороне была клятва напечатана. Но это, очевидно, испортило бы торжественность момента.
В этот раз мне удалось избежать путаницы со словами: клятву зачитывали хором, и я как рыбка открывала рот. Галстук мне повязал товарищ депутат. На самом деле, пионерский галстук мне нравится, нарядно, хоть и наглаживать его нужно каждый день. Правда, в отопительный сезон имелся лайфхак: намочить галстук (кто не знает, он скроен треугольником) и аккуратно обмотать вокруг трубы змейка в ванной. Тут главное было не передержать, а то батареи натапливали так, что нежная синтетика могла и поплавиться. Мы и ленты капроновые так «гладили».
