Неизвестная война (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
— Сейчас узнаю, — кивнул Кругликов.
В нарушении инструкции о недопустимости оставлять в кабинете посторонних, начальник особого отдела вышел и отсутствовал минут пять. Вернувшись, кивнул:
— Телеграфист говорит — помнит про товарища из Архангельска, все передавал по мере поступления, раз в неделю в среднем, у него даже все ваши бумажки с цифрами сохранились. Говорит, поначалу решил, что кто-то математику по телеграфу решил учить, потом догадался, что шифровки, — хохотнул Кругликов. Посерьезнев, сказал: — Я ж до Вологды в Смоленске служил, там разведчики, кто по Польше работал, католическую библию пытались использовать — замучились.
Еще бы не замучились. Я, как вспомню, как шифровал «несогласие наших купцов при покупке морских зверей», с «рассуждениями сената Архангельского», а «убогие житницы» и «отпускаемый за море хлеб», до сих пор вздрагиваю. В следующий раз (тьфу-тьфу), что-нибудь другое попробую. Может, словарь какой взять или путеводитель?
Да, чуть не пропустил мимом ушей. Кругликов из Смоленска? А ведь у меня там есть знакомые.
— Вы, товарищ, в Смоленске не у Игоря ли Васильевича служили? — улыбнулся я.
— У него, — кивнул Кругликов. — А ты, товарищ Аксенов, откуда Игоря Васильевича знаешь?
— Да мы с ним в декабре восемнадцатого мятеж вместе подавляли в Череповецкой губернии. Классный дядька, хотя подчиненным у него не хотел бы быть.
— Это точно, — горячо закивал Кругликов. — Человек неплохой, начальник хороший, но зануда страшная! Если что не так — шкуру с тебя снимет, чучело сделает. Его у нас и боялись до одури, и уважали страшно. А что за мятеж он подавлял? Чего Смирнов в Череповецкой губернии потерял?
— Неужели не рассказывал? — удивился я. — Еще в восемнадцатом, первого декабря мятеж случился, а никаких сил под рукой не оказалось. Так туда из Ярославля, из Петрограда отправляли. И нас выдернули, прямо с Лубянки. По приказу Дзержинского всех в кучу собрали и отправили. Игорь Васильевич ведь всех нас спас, и меня в том числе. По нам шрапнелью шандарахнули, я там очередную контузию получил, он меня в чувство привел, а потом нас в атаку повел.
— Ну и ну, — покачал головой Кругликов. — Не хвастался. Помню, что в декабре товарищ Смирнов на заседание коллегии ВЧК приезжал, собирал нас потом на совещании, а про подавление мятежа ни слова не сказал.
Игорь Васильевич мог не рассказывать подчиненным о своем участии в подавлении Шекснинского мятежа из скромности. Дескать — съездили, мужиков постреляли, чем тут хвастаться? Но, вполне возможно, что ему не хотелось признаться в том, как его, высокопоставленного сотрудника, выдернули ночью с кровати, дали винтовку и отправили воевать, словно простого бойца. Ладно, будем считать, что из скромности.
— Андреем меня зовут, — протянул мне руку начальник особого отдела шестой армии. — И давай меня тоже на «ты».
Похоже, Смирнова он и на самом деле уважал, а теперь и я для него не совсем чужой человек.
— Владимир, — представился я.
— В общем, Владимир, можешь подождать, когда твой шифр в Москву перешлют, но смысла не вижу. Я уже месяц донесения шлю, и все ответы приходят только на следующий день. Как думаю — с утра секретариат все донесения из армий и губерний по отделам разносит, начальники и все прочие читают, а уже потом разбираются — о чем нужно Дзержинскому доложить, а с чем и сами способны разобраться.
— Тоже верно, — согласился я, поднимаясь.
— Ты где остановился-то? — поинтересовался особист. — Может, дать направление в наше общежитие? Отдохнешь малость, у нас столовка есть. Кормят, правда, одной вобляжьей похлебкой, но все лучше, чем ничего.
— Вобляжьей? — не понял я. Потом дошло: — А, суп из воблы, карие глазки.
— Так чего, направление выписывать?
— Да я лучше в бригаду пойду. Ребята волноваться станут. Еще по Вологде хотел пройтись.
— А чего по ней прохаживаться? — удивился Кругликов. — Вологда как Вологда. Ну, сам смотри. Если что — в Красные казармы, твоя бригада там, больше негде, гонца пришлю.
Пожав начальнику особого отдела руку, я пошел прогуляться. Не станешь же объяснять, что мне хотелось сравнить Вологду девятьсот девятнадцатого года с Вологдой двадцать первого века. В прежние наезды сюда было не до того.
И вот я иду на Соборную площадь. Нет еще здания университета, возле храма Александра Невского нет памятника Батюшкову, «пасущему лошадь», нет уродливых павильонов для туристов. Словом, много чего нет. Но эта провинциально-патриархальная Вологда меня малость разочаровала. Да, храмов побольше, каменных зданий поменьше, но и чистоты меньше, и какая-то убогость присутствует. Та Вологда, что я видел в моем прошлом, а здешнем будущем, мне нравится больше.
Пошатавшись по центру, полюбовавшись на уток — в две тысячи двадцатом году они тоже наверняка тут плавали, клянчили хлеб, я вышел на мост, вспоминая, что когда-то мог сесть в троллейбус номер четыре, чтобы тот за пять минут довез меня до нужного места, а теперь придется шлепать с полчаса, если не больше. И не свернуть в какую-нибудь уютную кафешку, чтобы попить кофе с пирожным.
Прошел почти половину, как услышал за спиной стук копыт, приближавшийся ко мне.
— Товарищ Аксенов? — услышал я. Обернувшись, увидел верхового в военной форме.
— Так точно.
— Вас в особый отдел. Товарищ Кругликов приказал — срочно. Вот, садитесь. Всадник спешился и подвел ко мне коня.
— Коня у крыльца оставьте, только привязать не забудьте.
Глава 10. В Москву. В Москву.
Поезда из Вологды в Москву по-прежнему ходили один раз в неделю. Ближайший отправлялся через два дня, но, если шибко приспичит, можно отыскать и транспорт, и все прочее. Приказ особого отдела ВЧК для армейского отдела — закон, который нужно выполнить немедленно, потому Кругликов утром нашел для меня оказию. Подозреваю, если бы ее не оказалось, начальник особого отдела шестой армии отправил бы в Москву паровоз с одним вагоном. Или один только паровоз. Уж, как-нибудь разместился в кабине машиниста.
«Оказия» выглядела интересно — паровоз с тремя арестантскими «столыпинскими» вагонами. Не знаю, кого понадобилось пересылать в столицу и для чего, не стал и спрашивать. Если столица требует, значит, ей эти люди сильно нужны. В Москве, небось, тюрьмы давным-давно переполнены, и лишние арестанты ни к чему.
Теплушку часто путают с вагонзаком, потому что в ней есть перегородка, разделявшая вагон. На самом-то деле, такие вагоны предназначались для переселенцев, отправляющихся в Сибирь или на Дальний Восток во времена Столыпина. Предполагалось, что в одной половине поедут люди, а в другой скот. По центру печка-буржуйка. Кстати, все очень рационально. Оказавшись на новом месте в ожидании собственного дома, вагон можно использовать для жилья. Подозреваю, их и использовали, и где-нибудь стоят целые поселки, собранные из таких теплушек.
Но этот вагон и на самом деле арестантский. В зарешеченной части, где полагалось перевозить коров и коней, находились люди — человек десять. Сказать что-то определенное об их социальной принадлежности сложно — кое-кто одет в штатское пальто, а кто-то в шинель, в крестьянский полушубок, у одного одежда торчала рваными клочьями, а у другого с иголочки.
Охрана — трое небритых мужиков средних лет в старых шинелях и при берданках — приняла мое появление без особой радости, даже пыталась протестовать, мол, не положено. А то мы сами не знаем, что посторонних в вагонах для арестантов быть не должно. Только для нашего брата-чекиста всё и везде «положено» хоть среди своих, хоть чужих. Да и вопрос о моем присутствии Кругликов согласовывал со старшим конвоя, а тот, само собой, начальнику особого отдела возразить не осмелился.
Да, а почему у вологодского конвоя, как и на Мудьюге, охрана вооружена устаревшим оружием? Впрочем, мосинская винтовка на фронте нужнее, а здесь и однозарядная сойдет.
Подозреваю, что у мужиков имелись собственные планы на поездку. Вон, морды у всех троих мрачные, неопохмеленные, а теперь шиш, при чекисте и «подлечиться» не получиться. Наверняка у них где-нибудь спрятана заветная бутылка самогонки, припасена нехитрая закусь.
