Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник (серии книг читать бесплатно .txt, .fb2) 📗
Зина с Лизой держались молодцами, не хныкали, не дрожали, не замирали в ужасе и, самое главное, ни в чём не противоречили его, Фёдора, командам. Надо — бежали. Надо — падали. Надо — ползли.
С той стороны, со стороны дроздовцев тоже раздалась стрельба, шум, кто-то даже крикнул «ура». Перестрелка ширилась, хотя кто тут в кого мог попасть — вопрос крайне сложный.
Пользуясь моментом, взвод Солонова укрепился в доме, сноровисто заваливая окна всем, что попалось под руку.
Красные сейчас разберутся и пойдут в атаку. С их точки зрения окружённые точно пытаются вырваться из кольца, а этого допустить нельзя.
Однако минута текла за минутой, а штурма так и не начиналось. Зато глубоко в улицах Гатчино, за собором, вдруг вспыхнула яростная пальба, перемежаемая глухими взрывами.
Лиза тихонечко подобралась к Фёдору, пристроившему свою «фёдоровку» на край импровизированной бойницы; девушка осторожно потянула его за рукав.
— Федя… Феденька… Я хотела сказать…
Ох, не время же сейчас для подобного, совсем не время!..
Но александровец не ждёт благоприятных обстоятельств, не ждёт, что препятствие исчезнет само, нет, он «предпринимает все меры к устранению оного»!
Даже если это означает обнять Лизу прямо на боевом посту — деяние, запрещённое всеми и всяческими уставами, начиная с легендарного «Артикула» государя-императора Петра Алексеевича.
И он обнял Лизу, крепко прижал, чувствуя, как она замирает, ну точнь-в-точь как птичка, которую достаешь из клетки; как птичка, ещё не знающая, что миг спустя её отпустят в родную стихию.
— Ты мне всё скажешь, чуть позже, и я тебе скажу тоже.
— Нет-нет! — упиралась Лиза. — Я сейчас… я, чтобы ты знал… я не тургеневская девушка…
— Потом. Всё потом, — Федор поднялся.
— Нет! А вдруг мы эту ночь не переживём⁈ А я тебе так и не сказала!..
— Переживём, — с каменной уверенностью отрезал Фёдор. — Не отлиты пули наши.
Лиза улыбнулась.
— Да. Не отлиты. Конечно!..
— Вот именно, — вдруг вмешалась Зина. — Оставь, Лизок. Нам до утра продержаться надо. Давай, сюда иди, как раз бойница свободна!
Тот, кто командовал силами красных, сообразил, что дело тут нечисто. Александровцы поднялись в атаку, да только совсем не в ту сторону, как ожидалось и как, казалось бы, она уже пошла. Пришлось разворачивать фронт, реагировать на новую угрозу; Фёдор Солонов словно читал сейчас его мысли.
А это значило, что отсиживаться им никак нельзя. Пусть атакуют их, а не тыл остального полка.
…Девушек оставили на втором этаже, сами спустились вниз. Севка не пожалел одной из остававшихся гранат, несколько метких выстрелов — и вот противник опять поворачивает, опять начинает штурмовать; совсем как тогда, прошлой осенью, когда трое «стрелков-отличников» держали «мельничный домик» в дворцовом парке.
Господи, это вчера было — или сто лет назад?
…Выстрел, отход, снова выстрел, снова отход — они возвращались обратно на позиции, увлекая за собой неприятеля. Красные, видать, обозлились — им бы обойти этот дом, однако они почему-то решили взять его «во что бы то ни стало» и, как водится, «любой ценой».
— Работаем, господа, — Фёдор приложился к тёплому дереву «фёдоровки».
Конечно, сильно помогала лунная ночь. Противник же далеко не сразу смог даже точно установить, где именно в его спине засела эта заноза; и, когда начал обкладывать солоновский взвод по-серьёзному, выстрелы на севере Гатчино полностью стихли.
Наверное, это хорошо, убеждал себя Фёдор. Наверное, Две Мишени знает, что делает. Вот только как теперь выбираться отсюда его с его командой, да ещё и с девушками?
Меж тем дом, где они засели, оказался уже в сплошном кольце. Красные не жалели патронов, кто-то из них попытался забросить гранату в оконо — неудачно, в узкую бойницу не попал, граната откатилась и взорвалась, никому не причинив вреда, а самого гранатомётчика подстрелил кто-то из Фединых товарищей.
Но Две Мишени!.. Что с ним, что с полком, что делать, куда прорываться? Назад, вперёд? Боже, помоги мне! — горячо взмолился Фёдор.
Следующая атака оказалась злее всех. Красные бойцы вскочили дружно, разом кинулись к стенам дома из-за всех углов и укрытий, кто-то падал, но кому-то удалось-таки подорвать связкой гранат входную дверь; баррикада рухнула, в проём метнулись фигуры — и тут же рухнули, потому что сверху, с лестничной площадки второго этажа ударили два маузера — Лиза с Зиной с азартом неофитов палили вниз, и промахнуться тут было просто невозможно.
Подоспел Севка с пятком александровцев, навалившись, забросали пролом изломанной мебелью. Но долго продержаться это, конечно же, не могло.
— Уходим!..
Теперь их атаковали уже со всех сторон. Взрыв гранаты, кто-то стонет, ранен; надо прорываться, прапорщик Солонов, всё, время вышло!..
Фёдор потерял счёт времени; казалось, ночь тянется уже целую вечность.
Глава XIV.3
И тут со стороны Варшавской железной дороги грянуло, да так, что осветилось всё небо, ввысь устремился столб огня. Со звоном полетели стёкла, где они ещё оставались; оглохшие александровцы попадали, где стояли.
А за первым взрывом последовали второй и третий, не менее мощные. И сразу же — крики «ура!», треск пулемётных очередей, и взлетевшие во вновь потемневшее небо три красных ракеты.
Им мгновенно отозвалось ещё одно «ура!» — со стороны дроздовцев. Пальба вновь вспыхнула и справа, и слева, и спереди, а вот только что штурмовавшие дом красные бойцы заколебались, кто-то из них махннул рукой и атакующие отступили.
— Наши! Наши! — заорал Севка Воротников.
И точно — по Ксенинской молча, словно ночные призраки, появились фигуры с «фёдоровками». «Ура» дроздовцев раздалось вновь, и было оно теперь куда ближе.
…А ещё миг спустя всё побежало. Замелькали бросившиеся в тыл фигуры, многие даже без винтовок. Слитный и хриплый рёв атакующей пехоты раздался совсем рядом, а затем на открытое место вдруг, пренебрегая опасностью и нарушая все писаные и неписаные уставы, вдруг вышли Две Мишени с Ириной Ивановной.
— Солонов! Федя, господа, вы живы?
Две Мишени не скрывался.
— Так точно! — откликнулся Федор и увидел, как Аристов с Ириной Ивановной разом и широко перекрестились.
— Слава Богу!..
Гатчино было в руках добровольцев. И не просто «в руках» — упорно дравшиеся красные полки сломили взрывы целого состава со снарядами и прочим огнеприпасом, захваченного александровцами на запасных путях ближе к Петербургу. Его-то и направили в тыл основного узла обороны красных; это и оказалось той соломинкой, что сломала спину верблюду.
Красные отступали.
Они отступали, а Фёдор Солонов стоял перед домом на углу Николаевской и Елизаветинской. Перед домом номер 10.
Домом, где почти восемь лет назад поселилась вся его счастливая тогда семья.
Ныне же от него остались только покрытые гарью кирпичные стены. Всё внутри поглотил пожар. Крыша рухнула, прогорели балки и стропила, не осталось ничего, один лишь старый, давно остывший пепел, промытый снегами и дождём.
Лиза осторожно взяла его за руку, и вновь жест это показался совершенно естественным, словно иначе и быть не могло.
— Пойдём, Феденька… нельзя нам тут долго…
Увы, что случилось с родителями, сёстрами, старой нянюшкой, что так и жила с ними все эти годы — Лиза ничего не знала. Солонов-старший, говорили, пропал без вести в стрельнинских боях, где до последнего держалась гвардия; Анна Степановна, Надя, Вера и няня Марья Фоминична исчезли тоже. В Гатчине их никто не видел и ничего о них не слышал.
Фёдор молча кивнул Лизе и они, так и не расцепляя рук, побрели обратно — к приводившим себя в порядок александровцам.
А пока брели, Лиза тоже рассказывала — как в самом начале, едва красные взяли власть, мать отправила её к Зине, в расчёте, что их не тронут. И действительно — на простую экономку, считай, прислугу, никто не обратил внимания. А вот за Варварой Аполлоновной пришли.
