Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич (читаем книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
Вот так… вот примерно так…
– Пригни-и-и-ись!
Запал! Выстрел!
Кулеврина дернулась, едва не сорванная выстрелом с места, выплеснула вместе с белыми клубами дыма ядро, свинцовую пулю, со свистом пронесшуюся над головами матросов и воинов.
На корме адмиральской галеры раздался треск, грузную фигура флотоводца швырнуло на резную балюстраду… и налетевший ветер унес в море зеленый балдахин с желтыми шелковыми кистями.
– Каюс-раис убит! – сразу же прошелестел слух. – Горе нам! Горе!
– Горе? О, нет! Мы должны отомстить! Лучники, катапульты, баллисты – залп!
Что-то тяжелое, просвистев в воздухе, ударило князя в грудь, сорвав с палубы, швырнуло в море…
Вымокшая одежда тянула на дно, зелень вокруг становилась все гуще, темнее, пока, наконец, не наступила полная тьма…
О, боже!!!
Господи… где я?
Егор очнулся на берегу, где-то в горах – и никакого моря нигде видно не было. Да и горы… Присмотревшись, князь узнал причудливые очертания скал – «Божий перст», «Лик Святой Девы», «Голова слона»… Да это же Монтсеррат, господи! Но… как он оказался здесь, так далеко от моря?
Молодой человек осмотрел себя – вроде бы никаких ран не чувствовалось, да одежда казалась в порядке – довольно чистая, сухая. Даже короткий меч – вот он, на поясе, в ножнах.
Однако… где же люди? Аманда, Лупано, Рыбина… Хоть кто-нибудь. Нет никого! Позвать? Покричать?
Подумав, Вожников так и сделал. На зов не отозвался никто, правда, прислушавшись, Егор уловил позади чьи-то шаги и резко обернулся.
– Бог в помощь! – приветствовал его незнакомый монах в накинутом на голову капюшоне. – Не скажете, к часовне Святого Искле я правильно иду? Вон по этой тропе, да?
Голос паломника оказался приятным и звучным, на тонких губах играла улыбка, на миг показавшаяся князю странной – словно бы не от мира сего.
– Да, думаю, что правильно… А вы тут не видели вокруг никого, святой брат?
– Нет, не видал, – монах уселся на плоский камень и, сняв с плеч мешок, вытащил оттуда плетеную флягу. – Пить хотите?
– Пить? А, пожалуй…
– Пейте.
– Спасибо… – поблагодарив, Егор приложился к горлышку…
С первых глотков в глазах вдруг потемнело, словно бы кто-то со всех сил огрел князя обухом по затылку… Вожников пошатнулся…
– Кто… вы?
– Тот, кого все ищут, – рассмеялся пилигрим. – Меня поймали, а я убежал. Теперь вот снова ловят, но уже не поймают, нет, ведь за меня – само Солнце! Ну как, вкусная водичка? А вот еще семечками вас угощу! Хотите? Хорошие семечки, тыквенные… Берите! Э, нет – так просто вы не умрете… погодите-ка…
Что-то сверкнуло, ударив Егора в горло. Забулькала, вытекая, кровь… Все потускнело, и день превратился в ночь… Лишь только в небе, весело улыбаясь, сияло солнце.
– Господи!!!
Проснувшись, Вожников схватился за горло и тотчас же затряс головой, отгоняя навязчивое видение… сон… вещий сон!
Как всегда, ему приснилась собственная смерть, только на этот раз Егор умирал два раза, один – от мавританского ядра, и второй – от некоего монаха, паломника…
«Меня поймали, а я убежал…» «Хотите семечек? Хорошие семечки, тыквенные…»
Боже! Так это он и есть! Тот, кого все ловят… Оборотень, нелюдь… Маньяк!
– Что с вами, сеньор? – вынырнул из кустов Энрике Рыбина. – Мне показалось, будто вы звали на помощь.
– Я? Да нет… не звал.
Князь быстро огляделся вокруг: уже начинало светать и на востоке, за горами, растекалась по синему небу алая, с золотисто-оранжевыми проблесками, заря.
– Будить всех? – поворошив прутиком давно погасшие угли, почтительно осведомился Энрике.
– Нет. Пусть поспят до восхода.
Поднявшись на ноги, Егор подошел к обрыву и всмотрелся вдаль, туда, где виднелись развалины старинной часовни.
– Значит, сбежал, – сплюнув, прошептал молодой человек. – Говоришь – не поймают? А вот это мы еще посмотрим… Посмотрим… Стоп!
Князь вдруг всплеснул руками, внезапно озаренный только что пришедшей в голову мыслью: ведь, если маньяк сбежал, то… То похищенную Монтсерратскую деву просто некому будет доставить в Гранаду! А это значит, что Моренетта пока остается где-то здесь, в горах! И будет оставаться до тех пор, пока мавры не придумают, как ее вывезти, сами-то не смогут, и никто не сможет. Кроме маньяка да Егора Вожникова, коммерсанта, лесного дельца, императора и великого князя.
– А они ведь будут его ловить, – про себя протянул князь. – А мы – их. Эх, знать бы еще, откуда сбежал наш нелюдь? Жаль, во сне об этом – никак не сказано.
На рассвете, когда все проснулись, Вожников собрал совет, втолковав своим юным соратникам, что им нужно делать.
– Ночевать снова будем здесь – раз уж обустроились, а днем вы просто прогуляетесь по округе. Пообщайтесь с пастухами, посидите в деревенских корчмах… Эх! – князь с сожалением вскрикнул. – Не выйдет в корчмах-то – финансы не позволяют.
– Что не позволяет, сеньор? – непонимающе моргнув, поинтересовался Рвань.
– Сеньор говорит – денег у нас мало, вот что, – отозвался вместо князя Лупано. – От того, что отец с собой дал, почти ничего не осталось.
– Да, без денег плохо, – прищурившись, Егор обвел свою ватажку внимательным и несколько задумчивым взглядом.
Оборванцы, чего уж! Альваро Беззубый – в грязной в рубахе без рукавов, в бархатной, заношенной до блеска жилетке, Рыбина – в залатанной во многих местах курточке-котте, о Рвани и говорить нечего – все ж таки не зря так прозвали этого молчаливого, длинного и нескладного парня, чем-то напоминавшего Вожникову Жердяя из бессмертной пионерской саги «Кортик» и «Бронзовая птица».
А вообще, насчет одежки… в средние века главное – чтоб было богато, чтоб сразу было видать – знатный человек перед вами или, мягко говоря, не очень, о гигиенической функции и нижней одежде речи просто не шло. Уж как князь еще в Новгороде ни бился, ни насаждал обычаи менять исподнее хотя бы раз в неделю – увы, увы. Люди просто не понимали – зачем это? Как во многих городах – особенно в Ливонии – вполне искренне недоумевали, почему это нельзя выплескивать содержимое ночных горшков прямо на улицу? Зачем еще какие-то уборные строить, выгребные ямы, платить золотарям за ежегодную чистку и вывоз дерьма? Слава богу, в этом вопросе Егор нашел полное понимание у родной супруги, а княгинюшка уродилась чистюлей – или воспитали такой, не важно, важнее другое – за гигиену Еленка взялась весьма решительно и со всей присущей ей кипучей энергией: повелела всем мыть руки перед едой, выходить из дому опрятными и чистыми, а грязнуль – буде появятся – нещадно колотить палками! Ох, и досталось от нее всякого рода «святым людям» – подозрительным нищим, странникам, каликам перехожим и прочим. А еще княгиня провела через Совет Господ закон о резком повышении платы золотарям. Так себе работенка, гнусная, но, однако, необходимая.
И с некоторых недавних пор – очень неплохо оплачиваемая, в год каждому набегало в пересчете на флорины – где-то около полсотни, примерно столько же получал «офисный планктон» – писцы и счетоводы – в каком-нибудь ломбардском или венецианском банке.
И это – только от городской казны, а если еще чаевые от хозяев учесть?
В результате проведенных мероприятий количество заразных болезней резко упало, пока только в Новгороде, ну а дальше на очереди были Москва, Смоленск и прочие города-веси, за исключением ордынских – там канализация имелась издавна.
– Вы – к пастухам, – Вожников махнул рукой бывшим «гопникам» и посмотрел на Аманду с Лупано, с некоторых пор ходивших вот этак – парою. – А вы, как более приличные – по деревням. Тратьте немного, прислушивайтесь, не грех, если что и спросите – молодежи ведь свойственно любопытство.
Аманда кивнула и, склонив голову к левому плечу, спросила:
– А про что спрашивать?
– Сами догадайтесь с трех раз! – хмыкнул князь. – Не ясно, что ли, кого ищем?
– Да ясно, – девушка вздохнула, словно вспомнила вдруг что-то неприятное, грустное.
Так ведь и вспомнила же:
