Тень (СИ) - Номен Квинтус (книга регистрации txt, fb2) 📗
Однако, несмотря на простоту, примитивным трактор не был, на нем даже фары были установлены и, хотя мотор заводился «кривым стартером», имелся аккумулятор (для производства которых был выстроен отдельных «цех» — правда, представляющий из себя обычный большой сарай). Этот аккумулятор нужен был все же не для того, чтобы ночью фары горели, а чтобы раскручивать вентилятор при запуске газогенератора: все же опыта конструирования подобных агрегатов на заводе ни у кого не было и энтузиасты просто скопировали устройство с газогенератора автомобильного. Правда Таня, посмотрев на трактор, заметила, что раз уж есть аккумулятор и генератор (причем практически «автомобильный»), то глупо не дополнить машину стартером…
Специфика советского менталитета: и парни и девушки в разговорах внутри «однополых коллективов» широко использовали все богатство русской речи — но ни парни при девушках, ни тем более девушки при парнях использование известной части этого богатства считали абсолютно неприемлемым. Вероятно, поэтому гордые конструкторы и строители сельхозагрегата на Танину реплику ответили молчанием. Но, похоже, затаили определенные мысли. Которые воплотились в железо уже через две недели.
Но парни и в самом деле девочке ничего обидного сказать не могли, даже права такого не имели, ведь те же фары на тракторе исключительно благодаря Тане и появились (хотя она никаких особых усилий к этому не прилагала): через первый госпиталь прошел какой-то лейтенант, по излечении комиссованный и уехавший в родной Томск, где стал работать на новеньком электроламповом заводе. Так как в стране всерьез производство осветительных ламп было налажено лишь на двух заводах (ленинградскую «Светлану» еще толком не перезапустили), эти заводы работали вообще круглосуточно – но, вероятно под воздействием рассказов лейтенанта о том, как «совсем еще девочка почти в темноте делает операции», томичи дополнительно поднапряглись и специально для ковровского госпиталя изготовили два ящика ламп «сверх плана» — а лейтенанта, как «знакомого с тамошними хирургами», командировали в Ковров, чтобы он ценную посылку доставил куда надо. Иван Михайлович, конечно же, рассыпался в благодарностях, а Таня высказала свое мнение по поводу полного отсутствия «правильных» бестеневых люстр в операционных. Лейтенант-то на заводе инженером работал, поэтому Танины претензии подробно записал с использованием уже понятных ему технических терминов. Которые «на электроламповом языке» звучали так: саму люстру и на местном заводе изготовить недолго, но вот лампы для люстр должны быть совсем другими. С очень детальным описанием этой «другости».
В результате уже в конце апреля на пулеметный завод стали поступать в приличных количествах лампы уже галогенные, а так как «люстры» на заводе уже стали потихоньку делать, то и фары для тракторов вышло изготовить без особых усилий. А наладившиеся неформальные контакты двух заводов позволили эти фары и лампочками (все же обычными) обеспечить. То есть не совсем обычными, а «авиационными»: завод в Томске как раз на таких специализировался, но цоколевка на них была такая же, как и на автомобильных… в общем, трактора могли пахать и сеять даже ночью. Жалко было лишь то, что тракторов делалось всего по две-три штуки в сутки…
Аккумуляторы на оружейном заводе делали, как продукцию «непрофильную», выздоравливающие немцы. Таня их предупредила, что производство это в чем-то вредное, но пообещала, что она им здоровье потом поправит — и несколько человек на работу согласились. С одной стороны, все уже успели наслушаться рассказов Дитриха о том, что «эта девочка-врач вообще чудеса творит», а с другой — за вредность-то дополнительный паек давали. И для многих этот паек сейчас был важнее какого-то вреда здоровью в достаточно отдаленном будущем: ну не было в стране изобилия еды, и пленные это каждый день чувствовали.
Собственно, именно из-за постоянного чувства голода немцы всерьез восприняли Танины слова о том, что колхозы, которые получат новенькие трактора, поделятся — после сбора урожая — продуктами с заводчанами, а первыми в очереди на доппаек будут стоять те, кто трактора эти делал. Ну и кто на них в полях работал «в порядке шефской помощи». Последнее было очень важным дополнением: трактористов практически всех мобилизовали, а оставшиеся в деревнях мальчишки их заменить не могли. На МТС остались лишь довольно немногочисленные женщины-трактористки, но почти все они умели трактором лишь управлять, а чинить их никто так и не научил. Да и оставшиеся там немногочисленные трактора были изрядно изношены — а запчастей не было.
С февраля по начало мая через госпиталь прошло уже больше трех сотен немцев, и большинство из них после излечения так и остались в городе: формально — в наскоро организованном лагере для военнопленных, а по факту — в качестве дополнительной рабсилы. И эта рабсила, как и все остальные горожане, очень хотела кушать…
Когда Таня зашла в городское управление НКВД, то на нее сначала посмотрели как на дурочку. Но чуть позже, когда она снова пришла туда же, но в сопровождении парторга завода, милиционеры ее предложение внимательно выслушали. А затем начальник милиции поинтересовался:
— А ты уверена, что они не сбегут? И что нормально работать будут?
— Если вас интересует исключительно мое мнение, то уверена. И я могу свое мнение обосновать.
— Вперед! То есть давай, обосновывай.
— Убегать немцам практически некуда: языка они не знают — по крайней мере достаточно хорошо, чтобы сойти, скажем, за заблудившегося в лесу горожанина. Жрать в лесу пока тоже нечего, а при первой же попытке зайти за едой в любую деревню их просто убьют и имени не спросят. И каждый немец об этом знает.
— Не очень убедительно, ведь они могут попытаться уйти на поездах поближе к фронту.
— Могут, но делать этого не будут. Они, как и все советские люди, видят, что Советская армия быстро идет к победе — так что возвращаться в Германию и снова воевать с нами… Тут еще такой момент: каждый из этих немцев, прошедший через мой госпиталь, уже один раз почувствовал смерть на расстоянии вытянутой руки — и протянуть ноги ни у кого из них желания нет. Почти ни у кого, был тут один… снайпер, но я ведь его уже вам передала. А вот жрать все хотят, причем желательно каждый день — и для того, чтобы еды стало побольше, они готовы очень усердно поработать.
— И не боятся, что мы их, скажем, используем, а потом еды дополнительной не предоставим?
— Я пообещала, что предоставим.
— И они тебе поверили⁈ Ой, извините, Татьяна Васильевна… просто когда я на вас гляжу, то вижу маленькую девочку… я лучше глаза закрою, потому что говорите вы как человек взрослый и… мудрый.
— Спасибо. Однако любой человек, в том числе взрослый и даже мудрый, может ошибаться. Поэтому я предлагаю поступить просто: по деревням поедут, назовем это, допустим, летучие рембригады. Человек по десять-двенадцать, в сопровождении двух милиционеров.
— Всего двух?
— Чтобы защитить немцев от колхозников на первых порах этого хватит. Так вот, они сначала проверят поломанную технику, что можно — починят, а для того, что починить на месте не смогут — составят дефектные ведомости. По этим ведомостям другие бригады на заводе изготовят нужные запчасти… по прикидкам наших инженеров за пару недель так выйдет отремонтировать около сотни тракторов, а возможно, и больше. А сопровождающие летучки милиционеры посмотрят, как немцев народ принимает, кто из них доверия заслуживает — и подходящих мы, причем уже под ответственность председателей колхозов, отправим пахать и сеять. Просто потому, что больше-то некого отправлять!
— Про некого — это вы верно сказали. А если под ответственность колхозников… Вы ведь уже людей для этих летучек выбрали?
— Да, четыре бригады, получается, что нужно восемь милиционеров.
Начальник милиции посмотрел внимательно на Таню, затем крепко закрыл глаза:
— Татьяна Васильевна, как вы себе это представляете? По штату на город положено сто сорок милиционеров, а у нас всего чуть больше пятидесяти. И в охране станции сорок с небольшим…
