Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" (читать книги .TXT) 📗
Времени не хватало, но чтобы "обменять" его на деньги, требовалось совсем немного. Собственно, деньги и требовались – и вся семья занималась добычей этих самых денег. Понятно, что не только семья – на стекольном "заводе" теперь работало больше сотни человек, еще человек тридцать делало пудреницы. Но для "завоевания мирового господства" народу было явно недостаточно.
Правда, с рождением "Общества благоустройства Царицына" удалось несколько человек привлечь к этому самому "благоустройству" с гораздо меньшими проблемами. Например, Иванова из Будапешта "пригласил" лично губернатор Мещерский, и Африканыч уже не подумал, что это глупый розыгрыш. Гаврилова "сватал" Мельников, и Герасим Данилович принял приглашение с огромным воодушевлением. Мышку вообще "Общество" наняло, и даже оклад жалования ей шел из городского бюджета… пока шел. У меня же "контролем финансов" снова занялся Водянинов – ему очень польстило, что уговаривать его "поработать на благо города" пришли "лучшие люди" этого города.
За Сашей Антоневичем все же мы с Камиллой съездили – то, чего я хотел получить от этого "знатного строителя заводов", оглашать мне не хотелось. Хотя "стартовый проект" был вовсе не "секретный": небольшой заводик по производству серной кислоты. Правда, сейчас заводик строился уже в Царицыне… рядом с Царицыным, чуть выше (по реке) нефтеперегонного завода Нобелей. Борис Борисович внял прошению царицынского дворянства и продал мне "из губернских земель" одно месторождение пирита в Саратовском уезде. А заодно – и кусочек Волжского берега у села Рыбного – в десяти верстах от Вольска. Тоже вполне годное местечко для строительства цементного завода.
С "папашей Мюллером" переговоры оказались – неожиданно для меня – очень напряженными. В конечном итоге удалось договориться, что он построит пять "небольших" шахтных печей производительностью тонн по сто в сутки. То есть это я знал, что будет примерно такая производительность, а сам Генрих был убежден, что они хорошо если сто тонн в неделю дадут: ну не верил он в "непрерывный процесс"… ладно, надеюсь что потом поверит.
Зато очень просто получилось договориться с Ильей – он практически сразу согласился возглавить "трамваестроительный завод". У него оказался, по сути дела, единственный аргумент "против": все же квартиру-то он занимал "казенную", в доме от железной дороги, и хотя начальник станции пообещал, что закроет глаза на такое нарушение, он все же был далеко не высшей инстанцией на дороге. Да и для Ильи это было "неудобно": явное нарушение установленных правил для дворянина казалось просто неприличным. Однако после того, как я сообщил, что дома для инженеров будут выстроены до начала работы завода, аргументов у него не осталось.
Моя новогодняя "взятка обществу" позволила сэкономить кучу времени, и больше всего этому возрадовался даже не я, а Валентин Павлович. Семенов уже в начале февраля приступил к строительству домов для рабочих – землебитных, понятное дело. Опыта у него в подобном строительстве хватало, но февраль в Поволжье – вовсе не февраль в какой-нибудь Африке, и он с удовольствием "экспериментировал", строя земляные дома в лютые морозы. Правда, само строительство велось все же в дощатых балаганах, при вполне себе плюсовой температуре – однако ему было очень интересно узнать, развалятся ли выстроенные подобным образом дома по весне или нет.
Раньше я думал, что закладка фундаментов зимой – это чисто "советская" идея, но позже узнал, что и соседский французский завод "Урал-Волга" большей частью зимой и строился, так что ничего особенно удивительного в подобном строительстве не было. Семенова же смущало лишь то, что стены-то землебитные из слегка влажной земли ставились, и он опасался, что после снятия балаганов они просто промерзнут и лед их разорвет… то есть все же лишь разрыхлит немного, но прочность они потеряют. Я же не мог ему сказать, что "прекрасно помню: март девяносто девятого года был довольно теплый уже"… хорошо еще, что Димка – после соответствующего внушения – очень уверенно сообщил Валентину Павловичу, что "по всем приметам весна будет ранней" – иначе Семенов, скорее всего, и не начал бы это зимнее строительство.
Так что кому заниматься делом уже было. Ну а я занимался, как сказал дед (в переводе на приличный язык) фигней. То есть даже не занимался, а "страдал" – вот только результат страданий меня сильно порадовал.
Зеленые очки для торговли в Заокеании делались довольно просто – оправа штамповалась из карболита (со стальной проволочной арматурой в дужках), зеленое бутылочное стекло тоже в оправы вклеивалось штампованное. Получалось дешево и сердито – и вполне достойно для своей цены (десять центов за "волшебные" очки). Вот только спрос на такое убожество ограничивался маленькими девочками и сумасшедшими мамашами таких девочек. Небольшой, откровенно говоря, спрос.
А мне требовался большой – и в результате "особняк" остался без электричества. То есть генератор в Сормово был куплен, и даже Елизар с ним приехал – но все электричество теперь шло на стеклозавод. Где в отдельном цехе (небольшой комнатенке, выделенной после завершения массового производства елочных игрушек) делались стальные оправы очков. Ну, во-первых, сталь требовалось отникелировать, чтобы не ржавела на носу. А во-вторых, оправы, изготавливаемые из тонкой жестянки, нужно было сваривать: сначала в "колечки", а затем к ним приварить петельки держателей дужек, мост, упоры для носа. Оля Миронова самых рукастых и усидчивых девочек обучила обточке этих петель и нарезке в них резьбы для крепежных винтиков, но потом-то петлю нужно было как-то присобачить к оправе стекла – вот ту-то и пригодилась сварка.
Да, работы было немало, но оправы получались замечательными. "Авиаторы" самого классического вида – но оправа без стекла никому не нужна. Пришлось посидеть с карандашом – после того как посидел с разными измерительными приборами вроде линейки и штангенциркуля, рассчитать сферичность "стеклянных" матриц с пуансонами – и не самые плохие очковые линзы начали потихоньку выходить из-под прессов. Затем Машка их выгибала на отдельной оправке под форму оправ, ну еще немного подшлифовывала – но главное было даже не линзы сделать. Главным было стекло для них.
Стекло Машка варила вместе с Камиллой – потому что только Камилла смогла изготовить нужные присадки. В принципе, ничего сложного, всего-то хлорид и бромид серебра, но в Царицыне, по крайней мере, кроме жены их никто сделать не мог. Зато стекло получалось не простое, а буквально золотое. То есть в пересчете на вес выручаемой за это стекло золотой монеты даже круче золотого.
В свое время Роджерс со смехом обрисовал мне американскую патентную систему, позволяющую запатентовать совершенно бредовые на первый взгляд вещи. Ну а потом с помощью таких патентов честно грабить конкурентов. Думаю, в моем американском издательстве люди тоже покрутили пальцем у виска, когда с очередным курьером получили поручение "запатентовать очки, в которые вставлены стекла, темнеющие от солнечного света". Зато теперь такие очки – а так же "окна с темнеющими на свету стеклами, в домах и транспортных средствах" – кроме меня никто продавать не мог. Сделать – тоже пока не мог, но никто и не стремился: все равно никому сделанное не продать: патент…
Бариссон в очередном номере журнала поместил рассказик, в котором герой "был солидным человеком, что сразу определялось по темнеющим на свету очкам" – и фотохромные очки по десять долларов продавались в день поступления их в магазин. По десять шли очки с простыми стеклами, а очки "с диоптриями" шли уже по двенадцать-пятнадцать. Простых Машкин заводик делал по пять сотен в день, коррекционных – всего по сотне…
