Дракула против Гитлера (ЛП) - Дункан Патрик Шейн (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Меня больше беспокоил мой конфуз, чем последствия того, что я пойман как шпион. Я скрестил ноги, пытаясь скрыть свой позор. Мне развязали руки, и я почувствовал тысячи жал, вонзившиеся мне в плоть — это кровь стала возвращаться в конечности. Эта боль усилилась из-за ран у меня на ладонях, и я едва сумел сдержать мучительный крик. Я был полон решимости не позволить своим похитителям воспользоваться моими страданиями.
Моим глазам потребовалась минута, чтобы привыкнуть к свету, и когда это произошло, я увидел, что окружен тремя людьми, один из которых держал в руках мой собственный пистолет, наведенный не совсем прямо на меня, но глаза его бдительно следили за мной. На нем был берет, а на лице его красовались сталинские усы со свисавшими вниз концами. Другой, высокий, с военной осанкой, седыми волосами ёжиком, развязывал руки моему сержанту, который сидел на стуле в нескольких метрах передо мной. Третий, смуглый, с морщинками на глазах, как будто ухмылявшийся какой-то шутке, которую знал только он один, вытряхнул на пол мой ранец и стал рыться в моих вещах. Я стал наблюдать за его действиями с некоторой внутренней дрожью.
Он обнаружил там мою трубку, хорошую, гораздо лучшую, чем обычные пенковые, а затем осмотрел целый набор моих чернильных ручек. Я затаил дыхание, до тех пор, пока он не перешел к другому. Но затем он открыл коробку, в которой лежал на первый взгляд обычный кусок угля. Он взял его, перебрасывая из одной руки в другую, осмотрел его, недоумевая, а затем собирался уже ударить им по каменному полу. Мой сфинктер напрягся, и эта реакция не имела ничего общего с обычным утренним опорожнением пищеварительного тракта.
«Стойте!», наконец, закричал я по-румынски. «Не делайте этого, а не то отправите всех нас на тот свет!»
Он замер. Так же, как и двое других. Они уставились сначала на меня, а потом посмотрели куда-то поверх моего плеча. Я обернулся и увидел своего сержанта, сидевшего позади меня и привязанного, как и я, к стулу. Он лыбился, как ребенок рождественским утром. «БА-БАХ!», закричал он, испугав нас всех. Я был рад тому, что он, казалось, был теперь в лучшем состоянии, по крайней мере, не в таком плохом, как раньше.
«И какую же опасность представляет кусок обычного угля?», спросил чей-то голос, раздавшийся откуда-то с верхних ступенек лестницы.
Я вгляделся в черный силуэт спускавшегося вниз человека. Когда он вышел на свет, я увидел, что это господин весьма благородной и почтенной внешности, по меньшей мере лет семидесяти, с большой головой, чисто выбритый, с огромным лбом, густыми бровями и широко расставленными умными голубыми глазами.
А затем вниз по лестнице, как ангел с небес, спустилась молодая рыжеволосая девушка, которая, возможно, являлась самой прекрасной представительницей слабого пола, которых я когда-либо встречал в своей жизни. Ее потрясающие рыжие волосы были длинными, ниспадавшими на плечи большими волнами цвета красноватой ржавчины; поразительно зеленые глаза всматривались в собеседника сквозь густую челку, и были очень похожи на глаза настороженной, подозрительной рыси, следящей за вами из высокой густой травы. Кожа ее была такой бледной, что, казалось, она светилась. Фигурка у нее, похоже, была легкой, но это было трудно разглядеть под просторной кофтой и мешковатыми мужскими штанами, которые поддерживались, похоже, не поясом и не ремнем, а завязанным мужским галстуком.
Ее буквально окружала какая-то чувственная аура, словно сияние нимба из-за освещаемого солнцем облака, и меня сразу же заинтересовали ее формы под этим ее свитером, затмившие то конкретное текущее обстоятельство, что я схвачен этими людьми и нахожусь у них в руках.
Или тот факт, что она направила мне в грудь ствол немецкого Люгера. Мне вспомнилась фраза, сказанная моим отцом, когда власти объявили о наборе женщин в вооруженные силы.
«Женщине доверять оружие нельзя», заявил он. «Женщины очень возбудимы при любом стрессе. Они слишком хрупкие, слишком эмоциональные существа». Тогда я с ним согласился, несмотря на солидную выволочку, полученную от мамы. Я никогда не думал, что окажусь в таком состоянии, когда мне придется проверять на себе самом его теорию.
«Ты! Кто такой?», потребовала она от меня ответа. Я никогда не видел раньше настолько готового к убийству человеческого существа. Взгляд ее глаз был пугающе напряженным, исполненным лютой ненавистью. Видно было, что ей очень хотелось убить меня, она еле сдерживалась.
«Другая сторона вопроса — кто вы?», возразил я, бросив взгляд на отворот своей куртки, куда я прикрепил капсулу с цианистым ядом. Ее дал мне один агент УСС, американец, в Лондоне, чтобы я принял его в том случае, если попаду в плен к противнику. Передо мной стояла дилемма: достаточно ли я храбр, чтобы сделать этот мрачный шаг, дабы не раскрыть тайн под пытками? К моему ужасу, или же к радости, этой чертовой пилюли смерти там не оказалось — вероятно, она потерялась во время нашего ужасного, крайне неудачного перехода через реку, ставшего для нас катастрофой.
«На кого мы похожи?», спросила девушка. «Если бы мы были солдатами румынской армии, ты был бы уже давно в кандалах, и тебя бы везли в Бухарест. А если бы мы были немцами, ты был бы уже без нескольких ногтей и нес бы ахинею о том, какого цвета панталоны Черчилль надевает по воскресеньям».
То, что она сказала, было весьма резонным.
«Ваш позывной?», спросил пожилой господин на английском языке, чуть подпорченном легким акцентом, не немецким, но каким-то языком из той же лингвистической семьи.
«Перфлит [7]», ответил я. Я сам выбрал себе такой позывной.
«Кто командир?»
«Майор Сэмюэль Ф. Биллингтон».
Старик кивнул головой. Теперь настала моя очередь.
«А ваш позывной?», спросил я.
«Ледерблака», сказал он. Ответ был верным; и он являлся моим брашовским связным, которому я сам и придумал такой позывной, от древненорвежского слова «Ledhrblaka»
(«Кожаные крылья»), означавшим летучую мышь. И оно очень ему подходило; его кожа была такой же морщинистой и в складках, как старая шорно-седельная кожа.
«Можете звать меня профессором. Мы приносим вам свои извинения за такой грубый прием, но к нам поступали сведения о том, что немецкие и румынские шпионы выдают себя за английских спецназовцев, чтобы внедриться в Сопротивление».
«Не беспокойтесь», сказал я. «Я все понимаю, неизбежные издержки войны и все такое».
«Мы ждали вас в назначенной зоне высадки», сказал старик. «Что случилось?»
«Наш пилот по ошибке высадил нас возле Красного озера», сказал я ему. «Нам пришлось добираться сюда, как уж смогли, на свой страх и риск».
Девушка впилась в меня своими изумрудными глазами: «И что же вы тут забыли?»
«А вы кто такая?», спросил я, не столько как разведчик, сколько для того, чтобы перевести наш разговор на менее формальную основу.
«Возможно, твой злейший враг». Она подошла ко мне ближе и встала прямо передо мной. Я вдруг вспомнил о том, в каком позорном состоянии я находился, и о сопутствующем запахе, исходившем от моих коленей.
«Я не такая доверчивая, как мой отец», продолжала она, и ее мрачное угрожающее поведение подтвердили для меня ее настрой. «Еще раз спрашиваю, зачем вы сюда прибыли?»
И вот тут уже настал мой момент объясниться. Обмен нашими подпольными формальностями закончился, и я, наконец, получил возможность выступить с речью, которую я репетировал с того дня, как познакомился в клубе Сент-Джеймс с Гаем Гиббонсом, и он поинтересовался у меня, не хочу ли я поступить на службу в SOE [8].
Я встал, чтобы начать свою речь. Мои мокрые штаны прилипли к бедрам самым неудобным образом. Я старался не обращать внимания на свое отвратительное состояние и сконцентрироваться на том, что говорю.
«Я прибыл сюда, чтобы обеспечивать оперативную связь между вашим местным сопротивлением и Великобританией».
«И на фиг ты нам тут нужен?», снова встряла девушка.
