Кому на руси жить (СИ) - "Константин" (лучшие книги .txt) 📗
- У вас, может, и лодка есть? – спрашиваю, не веря своему счастью.
- Лодка есть, – отвечает длинный, уныло повесив усишки, – да плыть особо некуда. Провались оно пропадом серебро это...
Опаньки, думаю, это я хорошо попал, вот бы Карабас за меня порадовался. Похоже, эти парни из той самой лесной бригады, что боярское имущество приватизировала. Что-то не больно рады кушу.У меня тотчас разгорается жгучая охота поближе познакомиться с этими фраерками и, чем черт не шутит пока Бог спит, в самом деле попробовать отыскать ценную пропажу. Что с ней потом делать решу после.
- Лодка это просто замечательно, – говорю. – Я с вами.
Глава седьмая
На первый взгляд и не скажешь, что эти двое промысловики с большой дороги под статьей за вооруженный разбой ходят. Одеты как все, рожи вполне не зверские, чистенькие такие оба. Что примечательно: без всякого оружия, даже ножей на поясах нет. У длинного на плече тощий мешок.
Ловко снуют между телег и скоплений рыночного товара, распихивая локтями и плечами ротозеев, без малейших задержек пробираются к выходу так быстро, что я еле за ними поспеваю. Десяти минут не проходит как базарный гвалт остается позади, мы проходим под сенью черного дуба и обнаруживаем, что дорога назад забита телегами и людьми с торбами да мешками на плечах, с курями и поросятами подмышкой. Пробка основательная. Скорость нашего передвижения резко падает, мои спутники начинают заметно нервничать. Не знаю куда они так опаздывают, но мне передается часть их тревоги. Начинаем переть в наглую, кого отодвинем, кого задвинем, скачем прямо по телегам, переругиваемся с мужиками и визгливыми бабами, весело идем, короче...
это всегда случается на наших дорогах оказалось, что затор дело рук человеческих, проще сказать – у “счастливчика”, идущего первым вывернулись из под телеги сразу два передних колеса. Стоит он бедолага посреди улицы, репу чешет. Самые пронырливые обходят его по обочине, другие беспомощно толпятся позади, но ни у кого не возникает мысли помочь отодвинуть телегу в сторону. Когда нам удается вырваться из пробки и выйти из города, издалека становится видна уйма толкающегося на причале народа. Я порываюсь поискать в толпе Рваного, но парни отчаянно торопят и я мысленно шлю Мише пламенный привет. Схожу на разведку, думаю, разнюхаю что там да как и вернусь за Рваным, кидать его тут я не намереваюсь при любом раскладе, не в моем это характере да и долг, как известно, платежом красен.
Спускаемся к реке справа от причала, отходим по травянистому берегу еще метров на пятьсот. Длинный находит спрятанную в осоке узкую лодченку, приносит откуда-то из кустов четыре весла. Они усаживаются грести, я вольготно устраиваюсь на корме. Несколько весельных взмахов и лодка, легко оторвавшись от берега, как щепка по быстрому ручью устремляется по течению быстро удаляясь от приткнувшихся к причалу для погрузки-выгрузки плавательных средств различных видов и размеров.
Малый, что помельче сидит ко мне лицом, ритмично дышит между гребками. Проводив глазами убегающий за корму городишко, обращается ко мне:
- Ты чего на дулебов полез? Они ж бесстрашные совсем, могли ведь убить.
Спрашиваю: за что? Ведь, в сущности, не сделал им ничего плохого, выбил десяток зубов, зачем мочить-то?
Удивляется, как будто я чушь несусветную сморозил. Оказывается дулебы эти – самые настоящие жулики, у них в копнах сена в середке одна негодь, из сорной травы и бурьяна накошенная или гниль прошлогодняя искусно укрытая. Они и к погрузке никого не допускают, знающие к ним не суются, боярину дулебы тайный оброк платят. Так что, можно считать, свезло мне дюже, что живым остался.
Спереди доносится фырканье длинного, поражается, вероятно, моей недальновидности.
Чтоб не выглядеть в их глазах окончательным лохом, задвигаю заготовленную легенду про отшибленную в бою голову, потерянную память и общую оторванность от реальности, да такую, что не помню как себя самого звать. Они поначалу недоверчиво косятся, потом в один голос утверждают, что надо мне к знахарю, живет, мол, сильный неподалеку, заговоры знает и все такое, он и память вернет и понос кровавый остановит если, не приведи нелегкая, вдруг одолеет. Успокоили, значит. Я щурюсь и беру знахаря на заметку.
Парни заметно оживляются, даже лодка летит быстрее. Чувствую, подкинул я им пищу для размышлений. Особенно коротышке.
- Меня Гольцом звать, – говорит. – Он – Невул. А ты, стало быть, Стяром прозываешься. Не вспомнил ничего?
Я честно прислушался к памяти, но тщетно. Да и не возможно вспомнить чего не знал никогда. Имечко же вполне себе нормальное, созвучное с прозвищем. Старый – Стяр...
- Москва далеко? – спрашиваю, резонно решив, что настала пора брать быка за рога.
- Какая еще Москва? – искренне удивляется Голец.
- Столица нашей Родины, – говорю. – А Питер?
Плечами оба жмут, но я не сдаюсь.
- Хорошо, какой большой город поблизости есть, с большими домами?
Руками я показываю насколько большими должны быть дома.
- Полоцк град знаем, Киев, Новгород, – отвечает Голец без раздумья. – Питер не слыхали.
Уже лучше, думаю, это хотя бы кое что.
- Новгород далеко отсюда?
- Очень далеко, – рукой безнадежно машет куда-то мне за плечо.
- А Нижний Новгород ближе?
Слыхом такого не слыхивали. Какой самый ближний спрашиваю, отвечают: Полоцк. Теперь уже я не совсем понимаю где это. Их речка впадает в другую речку, а та в свою очередь в Двину и это тоже мало что мне говорит. Эх, карту бы...
Телефон они не знают, телевизор тоже, автомобилей и поездов с самолетами никогда не видели, милиции нет, электричества нет, огнестрельного оружия нет...
Становится все интереснее...
Я прошу погрести, Голец уступает свое место. Весла кажутся легкими, упругими, смазанные то ли жиром то ли маслом кованые уключины работают тихо и мягко. Шпарим прямо посередке речного русла, по самому стрежню, значит. До каждого берега метров тридцать, водица чистая, прозрачная, хмурые, черные деревья отражаются по срезу как в зеркале.
Тут меня словно молнией жахает: а может я того... рехнулся? Вдруг все это плод моего воспаленного воображения и нахожусь я вовсе не в лодке на реке, а мирно храплю на койке в больнице для умалишенных? Хожу в столовую кушать борщ и пить компот, мне дают пилюли и колют в задницу необходимые для лечения снадобья, тихонько посмеиваясь над выдуманным мною мирком. Как обухом вдаренный перестаю грести, поднимаю над водой весла и бессильно плюхаю обратно в воду. Одной рукой вытираю с загривка холодный пот. Точно – чокнулся! И живой пример тому есть: Шура Хлуп из соседнего подъезда. Его раз так завернуло, три недели на людей кидался, крокодилом себя чувствовал, пока в психушку не свезли.
Но с Шурой все понятно, столько пить не только крокодилом, птеродактилем станешь... У меня даже травмы головы не было, с чего бы крыше потечь? Может яду мне всыпали или наркоту в макароны подложили? Галлюциногенными грибами кормят? Даром чувствую себя хорошо, все системы, как говорится, в норме. Но спросите любого психа, мамой будет клясться, что здоров...
Да не дай Бог!
- Эй, Стяр, ты чего? – всполошился Голец.
- Руки свело с непривычки, – говорю. – Нормально все, поехали.
Опускаю весла и задаю приличный темп. Скоро слышу как Невул сзади начал часто дышать, отдаю весла Гольцу и снова лезу на корму. Вспоминаю про мешок.
- Далеко нам? – спрашиваю.
- Дале-е-че, – тянет Голец.
- А слопать есть чего-нибудь?
- Под задом пошарь.
Запускаю руку под кормовую перекладину, нащупываю дерюжную ткань. Мешочек хоть и пустой на три четверти, но довольно увесистый. Смотрю в раззявленную горловину, вижу на дне десятка три маленьких, коротеньких, трехгранных острия с длинным черешком, пучок сухих листьев. Там же завернутый в тряпицу кусок копченого мяса и ломоть черствого хлеба.
Невул через Гольца передал мне деревянную фляжку с пробкой.
