Во льдах (СИ) - Щепетнев Василий Павлович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Правда, в Тбилиси меня могут встретить прохладно, из-за старого конфликта с Наной Гулиа, но мне ли смущаться? От лигистов ушёл, от американских йогов ушёл, авось, и в Тбилиси не съедят.
Лиса и Пантера обсуждали первый номер «Поиска» на следующий год. Объём журнала уменьшился — ответственность возросла. Я предложил пять рассказов Булычева, гуслярских, девочки хотят сократить их до трёх. А встретят хорошо, мы ещё два дадим в майском номере. Или июньском. Так даже лучше будет, значительно лучше.
Спорить я не стал. Тут не спорить нужно, а обеспечить журнал бумагой и типографией. Но закупать бумагу за личный счет, и отдавать её на нужды «вообще» я не стану. Потому что нерентабельно. А производство должно приносить прибыль, иначе это не производство, а игра в бирюльки. Если производство убыточное, значит, оно не отвечает общественным потребностям. Так говорят Маркс и Энгельс. А Энгельс знал толк в производстве.
Уже и вечер пришёл, и «Спокойной ночи, малыши» рассказали очередную сказку, я было думал, что программа на сегодня выполнена, как телефон перечеркнул надежды.
Аппаратов в доме четыре, все они на одной линии, и потому кто-то успел поднять трубку до меня. Кто-то из девочек. На телефонные звонки отвечают обычно они: им звонят чаще, из райкомов-обкомов и прочих важных мест. А если звонят мне, то они исполняют роль моих ассистентов, отвечая, что гроссмейстер Чижик сейчас анализирует и не может ответить лично, что гроссмейстер Чижик с радостью встретится с вашим коллективом, как только позволит график. Что за график, они не объясняют. Передавали приглашение мне, а я уж решал, состоится эта встреча, или нет. Оно бы и хорошо — встретиться с учениками Рамонской средней школы номер два, но это целый день — двести километров туда, двести обратно. В соседнюю Воронежскую область. Тем более сейчас, когда идёт великая битва за урожай: наша область соперничает с воронежской, кто более сдаст зерна, сахарной свёклы и прочего важного и нужного в закрома Родины.
Но сейчас звонили не из школы, да и поздно для школьного звонка, десятый час, программа «Время» идёт к погоде.
В кабинет поднялась Ольга.
— Папа звонил, — сказала она.
— Андрей Николаевич вернулся из Ливии?
— Вернулся. Вчера. А сегодня прилетел в Чернозёмск.
— Что ж, это хорошо.
— Он хочет тебя видеть.
— Когда и где? Он приедет в Сосновку?
— Сейчас, в городе. В Сосновку не приедет, ночным рейсом возвращается в Москву.
— Не приедет? — удивился я. У него здесь дочь, у него здесь внучка, и — не приедет?
— В другой раз.
Ну, значит, закипел котёл. Или скоро закипит.
— Хорошо. А куда ехать-то? В обком?
— Нет, домой. На Халтурина.
— Партия сказала, комсомол ответил, — и я пошёл одеваться для вечернего визита. Очень формально. Нет, смокинг надевать не стал, это был бы перебор, но чёрный классический костюм, тёмно-синий галстук, и всё остальное — соответственно.
На Халтурина располагался особняк, в котором когда-то жил купец второй гильдии Островнов, после революции расположилась редакция газеты «Пролетарий Черноземья», а с середины тридцатых он стал резиденцией первых секретарей обкома. Не слишком большой, не слишком маленький, двухэтажный, метров четыреста, но часть помещений — служебные, или просто закрыты.
По ночной дороге ехал неспешно. Шёл дождь, асфальт мокрый, а, главное, следует понять — в чём причина срочного вызова? Ночью, в плохую погоду? На Стельбова это непохоже.
Я включил радиоприёмник. Никаких неожиданных вестей ни по «Маяку», ни по «Би-Би-Си». Положим, это для всех нет вестей, а для узкого круга, может, и есть. Но я успокоился. Так, в спокойствии чинном, и двигался, сначала по шоссе, потом по городским улицам, пока не попал на улицу Халтурина, знаменитого подрывника-народовольца.
Улица эта коротенькая, застроена особнячками, окруженными маленькими садами, а в одном из особнячков и жил Стельбов. Не пропустишь: у ворот стояли две милицейские «Волги», и трое милиционеров с автоматами.
— Проезжайте, гражданин, проезжайте, — нервно сказал один милиционер.
— Это же Чижик, — сказал другой. — Не узнаёшь?
— Темно ведь.
— «ЗИМ» тоже не узнаёшь? Вас ждут, Михаил Владленович, — это он мне. — Только машину придется оставить здесь. Не беспокойтесь, будет в целости и сохранности.
Пришлось выйти, хорошо, у меня с собой зонтик, складной, японский, купленный в Токио.
Быстренько миновал проходную, тридцать шагов по дорожке желтого камня, и я у цели.
Дверь открыл привратник, мне незнакомый, но меня он знал:
— Михаил Владленович, заходите. Андрей Николаевич ждет вас в рабочем кабинете, — и, видя мою нерешительность, разъяснил:
— Второй этаж, вторая дверь налево.
В этом доме я был два раза, оба — в школьные годы чудесные, и, разумеется, не у Андрея Николаевича. А со школьных лет не доводилось, нет.
Постучал, вошёл.
Кабинет обычный. С Лениным на стене, двумя книжными шкафами и письменным столом.
За ним, за письменным столом сидел Андрей Николаевич. Вид усталый, но в целом здоровый. И загорел, да и как не загореть, в Сахаре-то?
— А, Михаил! Проходи!
Стельбов в разговоре со мной постоянно сбивается с «ты» на «вы» и обратно. С одной стороны, и по возрасту он много старше, и, можно сказать, у нас внутрисемейные отношения, выкать как-то странно. С другой, партийцы его ранга тыкают всем, или почти всем, независимо от возраста. А он нет-нет, а на «вы», и Михаилом Владленовичем величать норовит. Но не сейчас.
Я прошёл. Сел у стола. Андрей Николаевич закрыл папку, то ли закончил работу с бумагами, то ли чтобы я лишнего не углядел. Папку закрыл, но взял газету, вчерашний «Молодой Коммунар».
— Вижу, поработали вы на славу, — сказал он, показывая мне репортаж.
Я его уже видел, вчера. Саша расписал, как комсомольцы «Поиска» ударно поработали на воскреснике, и снабдил его фотографиями. С подписями. «Чемпион мира по шахматам перевыполнил дневную норму». Остальных, Лису, Пантеру и Марию, тоже не забыл.
Подписи были не лишними: качество печати наших областных газет неважное, разобрать, кто есть кто, трудно. Саша нам прислал фотографии, вот те напечатаны отлично. «Унибром», восемнадцать на двадцать четыре.
— Говорят, ты очередной подвиг совершил?
О подвигах в газете ничего не было, Саша даже извинялся: главред сказал, что на воскресниках не место травмам, болезням и прочим негативным явлениям. Я согласился: это бульварная буржуазная пресса, падкая на нездоровые сенсации, заостряет внимание на всякого рода происшествиях, наша же газета должна вести к вершинам, показывая светлые стороны жизни.
— Нет, — ответил я.
— Как же, как же. Спасли человека!
— Никого мы не спасали. Просто отвезли заболевшего в больницу, и только. Так поступил бы каждый.
— Каждый не ездит на уборку свеклы на личном «ЗИМе».
— Это да, — согласился я. — Это повезло.
— Повезло?
— Больному. Больше места. «Жигули» покомпактнее, о «Запорожце» и не говорю.
— Ладно, оставим. Ты ответь мне, как дальше жить собираешься?
— Динамично, Андрей Николаевич, динамично.
— Что значит «динамично»?
— Развиваясь. По спирали. Всё выше и выше. Думаю вот организовать диагностический центр в Ливии, небольшой, но по последнему слову медицинской науки и техники.
— Почему в Ливии, а не здесь?
— Здесь это невозможно.
— Это с чего вдруг — невозможно?
— По конституции. Статья десятая, «Основу экономической системы СССР составляет социалистическая собственность на средства производства в форме государственной (общенародной) и колхозно-кооперативной собственности» — процитировал я.
— То есть ты хочешь быть собственником? Проснулись собственнические инстинкты?
— Андрей Николаевич, вы говорите так, словно инстинкт — это плохо.
— Разве нет?
— Разрешите? — я подошел к книжному шкафу, где, помимо синего Ленина и чёрного Маркса разглядел словарь русского языка.
