Гипнотизер в МВД: тотальный контроль (СИ) - Тыналин Алим (электронная книга .txt, .fb2) 📗
— Вот тут она живет, ваша дама, — Михалыч остановился возле многоэтажки, и указал на двери подъезда.
В Санкт-Петербурге уже дело к вечеру, скоро солнце начнет исчезать с небосвода, хотя уже начинаются белые ночи и до самого позднего времени город освещен, как днем. Мы вышли из машины и отправились с визитом к вдове Бокина.
Дверь открыла молодая женщина за тридцать, ближе к сорока. Вполне себе привлекательная, высокая, статная, с ослепительными белокурыми волосами.
Ух ты, как же это Бокина угораздило расстаться с такой красавицей? Вела она себя тоже сдержанно, хоть и оставалась печальной, но я не заметил, чтобы глаза ее беспощадно опухли от слез.
— Проходите, я отвечу на все ваши вопросы, — сказала она, провела нас на кухню и усадила за столом, а я при этом не отказался от чашечки густого ароматного чая.
— Скажите, что случилось между вами и вашим мужем? — спросил Аксаков.
Мы уселись вокруг большого прямоугольного стола, на котором хозяйка поставила чашки с чаем, печеньки и конфетки в вазочке. Вдову Бокина звали Жигалова Ирина, после развода она уже успела поменять фамилию и теперь сидела перед нами в черном платье, всячески демонстрируя печаль и горечь.
Перед тем, как ответить на вопрос Рэма, Жигалова тихонько вздохнула и задержала дыхание. Очевидный признак того, что человек готовится сказать неправду, потому что ему требуется набрать побольше воздуха, чтобы говорить ровно и гладко. Ведь во время вранья, особенно перед представителями милиции, пульс бьется сильнее и нервная система мобилизуется, а для всего этого нужно как можно больше кислорода.
— К сожалению, наши интересы разошлись, — горестно сказала вдова. — Все эти годы, что мы жили с ним, Миша все больше занимался своей работой, у него не осталось времени на семью. Мы могли видеться с ним два-три раза в месяц. Представляете, каково мне было? Все эти служебные обязанности полностью отдалили моего мужа от меня. И мы вынуждены были расстаться.
Она замолчала, поджав губы. Очень расплывчатые формулировки, которые не убедили даже Рэма, который тоже почувствовал неискренность Жигаловой. Аксаков задумался о том, что спросить дальше и я воспользовался его молчанием.
— Ирина, как часто муж изменял тебе? — спросил я в лоб. — Ты застукала его с поличным и это стало последней каплей, как я понял?
На мгновение все замерли и тогда Жигалева сказала: «Чтобы ты сдох!», а потом швырнула в меня крышкой от вазочки. Мне повезло, что увесистая штуковина не влетела мне в физиономии, а пролетела мимо, врезалась в дверцу буфета и упала на пол. И еще повезло, что крышка не разбилась.
— Черт вас подери, обязательно было спрашивать это так беспардонно? — гневно спросила Жигалева. — Хоть мы и развелись, но у меня остались кое-какие чувства к этому человеку. Чувство почтения и уважения. Хотелось бы, чтобы и ко мне проявляли такие же чувства!
Я поднялся и отошел в сторону, спрятался за Аксакова. Правда, при этом успел подхватить свою чашку и встал возле окна, опершись задницей о подоконник. Потом поднял руку:
— Приношу свои извинения, я буду молчать, как рыба, — и отпил остывшего чая. Потом не удержался, и добавил: — Просто хотел уточнить, раз уж ты не хотела говорить.
Прежде чем Жигалова снова пришла в ярость, Полина продвинулась к ней ближе, взяла за руку и мягко сказала:
— Ирина, позвольте еще раз выразить сочувствие вашей утрате. Я вас отлично понимаю, очень тяжело чувствовать себя преданной и обманутой, ведь это почти та же самая ситуация, которая случилась у вас в детстве, когда ваш отец ушел к другой женщине и оставил семью. Вы тогда были еще совсем маленькой.
Вот теперь ей удалось поддеть рыбку на крючок. Жигалова изумленно посмотрела на нашу помощницу и спросила:
— Да, все верно, откуда вы узнали об этом?
Откуда, откуда, даже если от верблюда, я ведь тоже видел, что на комоде в гостиной стоят семейные фотографии, когда проходил в кухню. И на всех них изображена маленькая девочка с матерью, и только с ней, а с отцом нет. Так что нетрудно догадаться о том, что Жигалова выросла в неполной семье.
— Мне подсказали ваши близкие, они ведь все равно находятся близко к нам, даже если и ушли в другой мир, — благожелательно сказала Сапфирова. Подобралась еще ближе, погладила вдову по плечу. — Крепитесь, Ирина, ваша мать желает вам сейчас добра и хочет, чтобы вы справились с этой тяжелой ситуацией, также, как справилась она.
О, вот здесь она угодила в самый центр мишени. Видимо, воспоминания Жигаловой о матери явились мощным крючком, который потянул за собой целый пласт воспоминаний женщины о трудном детстве, проведенном без отца. Она опустила голову и закрыла лицо руками, стараясь удержаться от слез.
Надолго замолчала.
— Да, Миша часто изменял мне, — сказала Жигалова через пару минут, справившись с волнением. — Я даже не знаю, как так получилось. Все произошло точно также, как с моей матерью. Наш отец, по ее словам, тоже был ей неверен, а потом и вовсе ушел от нас, еще когда я была маленькая. Я все время подозревала Мишу в неверности и поэтому не хотела заводить с ним детей. Чтобы мой ребенок тоже не остался в моей ситуации, чтобы не рос без отца. Получается, я сделала правильно?
Не успела Сапфирова сказать и слова, как я вмешался:
— И последней каплей явилось то, что вы поймали мужа с поличным?
В этот раз Жигалоыа уже не стала швыряться чашками, нет, она просто посмотрела на меня испепеляющим взглядом и ответила:
— Да, это действительно так. Как-то я поехала в гостиницу в область, на конференцию в Выборг. Из номера, где жил Миша, вышла молодая женщина, развязной наружности, в короткой юбке, с распущенными волосами, вся зарумянившаяся, бесстыжая. Я даже не стала ничего выяснять, и так все понятно. Развернулась и ушла. А утром подала на развод.
Что и требовалось доказать. Я посмотрел на Сапфирову. Девушка ворковала со вдовой. Готовила из нее очередную жертву. И судя по всему, у нее это прекрасно получилось.
Ну, а нам можно было уходить отсюда. Судя по всему, мы выяснили все, что нужно было.
Правда, Аксаков не торопился. Да и Сапфирова тоже. Ладно, это дает мне повод взять еще одну печеньку.
— Вы знаете, кто мог бы убить вашего мужа? — спросил Аксаков, поглядев в свои записи. — Возможно, это как-то связано с его работой?
Жигалова пожала плечами и вытерла уголки глаз. Покачала головой.
— Нет, мне это неизвестно. Совсем неизвестно. Муж вообще не делился со мной проблемами по работе. С кем угодно, но только не со мной. Например, со своими шлюхами. Или с этим своим, помощником, с Кривошеевым.
Она задумалась. Поглядела в окно. Смахнула еще одну слезу.
— Хотя знаете, вполне возможно. У него на работе полно недоброжелателей было. Они его постоянно критиковали. Присылали письма с угрозами.
Ясно, тут мы опять уперлись в ту же стену. Теперь надо переговорить с помощником убитого. Наверняка он в курсе, кто там назван в докладе. Из тех, что проворачивает темные делишки в комитете охраны недр. Короче говоря, версия с убийством из-за служебной деятельности жертвы наверняка станет основной. Как пить дать.
Больше говорить не о чем. Мы с Аксаковым встали и распрощались с вдовой. А вот Сапфирова осталась на месте.
— Идите, мальчики, — сказала она. — А я еще пообщаюсь с Ириной.
Судя по слабой улыбке вдовы, она не возражала.
Мы вышли из квартиры и спустились вниз. Разговор с помощником назначили на завтра, а сейчас поехали в УВД. Надо было разобраться со всеми новостями. Со всеми внезапно нагрянувшими новостями.
Но в отделе меня ждали новые вести. Когда я вошел в кабинет, Белокрылова разговаривала с Тереховым. Увидев меня, она шагнула навстречу и сказала:
— Ян, только что сообщили, свидетели по делу Гуляева погибли. Оба. Вроде от несчастного случая.
* * *
Павел Ниткин поглядел в окно поезда. Ничего не видно. За окном, прикрытым светло-коричневой занавеской, сплошная темнота.
