Оперативный простор (СИ) - Дашко Дмитрий Николаевич (читать полную версию книги .txt) 📗
Дверь отворилась.
— Входи, Цыган! Только быстрее — холода напустишь.
Мы ворвались внутрь. Бодунов приставил ствол к горлу сиплого, который на своё горе открыл нам дверь.
— Только пикни — пулю всажу. Если понял — кивни.
Порядком сдрейфивший бандит кивнул.
— Я тебе задам один простой вопрос, а ты ответишь на него шёпотом. Шёпотом! — угрожающе произнёс Бодунов.
— Как скажешь! — действительно, прошептал сиплый.
Бодунов успокоился и спросил уже не так грозно:
— Где Борщ?
— Какой борщ? У нас тут отродясь борща не варили, — забормотал бандюган, но, судя по тому, как забегали его глазки, вопрос он прекрасно понял.
— Ты мне тут дурочку не строй! — Бодунов надавил пистолетом сильнее. — Уголовный розыск.
— А-а-а, — понимающе протянул сиплый. — Что же вы сразу-то не сказали…
И тут же заорал на весь дом:
— Атас! Легавые!
— Вот урод! — Бодунов отправил его в отключку, вырубив ударом пистолета по голове.
Предупреждение сиплого не дало нам времени на раскачку.
— Быстров — твои комнаты справа, Шуляк — слева, я контролирую переднее направление, Сергей, берёшь на себя тыл — распорядился Бодунов. — Погнали, мужики!
Мы ринулись вперёд.
Удар ногой в дверь, цепочку вырывает с «мясом». На кровати двое: дебелая бабища лет сорока лицом, побитым оспинами, под ней кавалер, которого я не вижу за её широкой, как у грузчика, спиной.
Отталкиваю проститутку, разглядываю «кавалера». Совсем ещё пацан — навскидку лет пятнадцать-шестнадцать. Физиономия какая-то отсутствующая и вряд ли от плотских утех с перезрелой «красоткой»: парниша явный наркоман, на прикроватной тумбочке две подозрительных дорожки — видимо, не успели «донюхать».
— Ты что?! — визжит проститутка.
Он хочет расцарапать мне лицо. Перед глазами мелькают грязные обкусанные ногти. Дотянется — заражение крови гарантировано.
До сих пор не научился бить женщин, хотя назвать это женщиной — язык не поворачивается. Прежде как-то обходилось, может, и сейчас повезёт?
Тычу револьвером перед её носом. Вид огнестрельного оружия действует на проститутку отрезвляюще. Она сразу убирает от меня когти (другого термина не подобрать) и забивается в угол, откуда смотрит взглядом затравленной кошки. Больше не шипит и то ладно.
— Сиди тихо! — приказываю я. — Ты мне не нужна.
За следующей дверью улов не лучше — только на сей раз двое в стельку пьяных и потому абсолютно невменяемых мужчин (подтверждение — гора пустых бутылок на полу, в кружках плещется мутная жидкость — резкий запах сивухи выедает глаза. Воняет эта дрянь хуже ацетона).
На меня — ноль внимания, фунт презрения, да и откуда же взяться этому вниманию, если эти несознательные граждане дрыхнут как сурки.
Ни тот, ни другой «клиенты» на Борща ни капли не похожи, но у обоих есть оружие. А вот это уже не шутки, мирный обыватель в кабаки с пистолетами не ходит.
Я извлекаю «шпалеры» из карманов их пиджаков и забираю себе. Пока как трофеи, но, вполне возможно, переквалифицирую с помощью новых друзей из петроградского угрозыска в улики.
Взгляд цепляется на выгравированную надпись на стволе «браунинга», который находился у мужика, что постарше, — «Лихому комбригу тов. Ракитину от комполитсостава дивизии».
О-как! Оружие наградное, а этот пьянчужка никак не похож на комбрига. Важный момент, сообщу нашим.
Больше дверей по моей стороне в коридоре нет.
В буфете съёжившийся и пожелтевший ещё сильнее узкоглазый старик, наверное, тот самый китаец. Его руки подняты, он что-то лепечет на непонятном языке. В словесной каше мелькают фразы типа «суньхунь чай, вынь сухим», но ясности они не добавляют.
— Ты, сука, на русском говори! — наседает на него Бодунов.
Китаец растерянно трясёт седой башкой.
Какой-то человек вылетает из подсобного помещения, бросается в биллиардную комнату за спиной китайца, успев выстрелить на бегу. Дверь тут же захлопывается, как только бандит оказывается внутри.
Пуля прошивает бывшего жителя Поднебесной, который так и не нашёл счастья в стране советов. Вторая раскалывает какой-то графин на полке. Брызги и стёкла по всем сторонам.
— Ах ты, бл…! — Бодунов, которого по сути прикрыло тела китайца, кидается вслед за стрелявшим.
Мы с Сергеем сразу за ним.
Я успеваю оттолкнуть не на шутку разошедшегося Ивана. Он отлетает к стене и бросает на меня злой взгляд.
— Стой, я первым! — кричу я.
Нельзя поддаваться эмоциям и вот так, безрассудно кидаться в комнату, где засел вооружённый бандит. С Ивана хватило бы «нарисоваться» во весь рост и стать лёгкой жертвой.
Нет уж, парни, пока я с вами — ненужным жертвам не бывать.
Подкрадываюсь, вжавшись к стенке, подойдя к биллиардной, резко бью ногой по двери:
— Хек!
И тут же подаюсь назад.
В ответ бахает выстрел, но преступник запоздал, кроме того, я убедился, что он не прячется за дверями, а находится где-то глубоко в помещении.
Эх, сюда бы группу захвата, экипированных молодцов со штурмовыми автоматами наперевес, в идеале парочку светошумовых гранат — тогда бы засевший в биллиардной гадёныш уже давно бы просил пощады.
Размечтался…
Не люблю скакать блохой, но придётся.
Влетаю в комнату перекатом, успевая зафиксировать взглядом, где находится «цель» — бандит находится примерно там, как мне показалось после его выстрела: где-то врайоне окна. Вместо того, чтобы вынести его вместе с окном и рамой, завозился, замешкался, вскрывая покрытый кучей слоёв краски шпингалет.
Преступник «зевнул» мой кувырок, нажал на спусковой крючок, когда я уже не был на линии огня.
Зато я «зевать» не собираюсь.
Бабах! Мой выстрел угодил ему в ногу. Бандит упал, я в мгновение ока поднырнул к нему, пинком выбив оружие из руки, и направил на него револьвер.
— Лежать, сука! Мужики, я его взял!
На мой голос появились остальные. Борщ успел обзавестись жиденькой бородкой, но не узнать его было трудно. Всё та же угрюмая морда и налитые ненавистью глаза.
Даже сейчас, вместо того, чтобы стонать от боли, он лежал, закусив губу, не издавая при этом ни единого звука.
— Всё, добегался, сволочь! — обрадованно сказал Бодунов.
— Это вы у меня добегаетесь… Комса легавая! — с остервенением бросил Борщ.
— Знаете, может не будем вызывать доктора? — предложил я с насмешкой разглядывая бандита. — Пусть себе спокойно кровью истекает… Суду потом меньше волокиты.
— Суки! Ненавижу! — зашёлся в приступе ругани Борщ.
— Я подумаю над твоим предложением, товарищ Быстров, — кивнул Бодунов. — Лично у меня по нему особых возражений нет. Зажился ты на этом свете, Борщ. Хватит убивать и калечить мирных граждан.
— Издеваетесь, гады! — простонал Борщ.
Он начал терять контроль над собой, боль брала над ним верх.
— Констатируем факты, — спокойно произнёс Бодунов.
— А что если я вам скажу, где прячется Лёнька Пантелеев? — вдруг произнёс Борщ.
Я бросил взгляд на Кондратьева. Это ведь он взял Пантелеева в первый раз, вернее — возьмёт. Будущую легенду советского сыска аж затрясло.
Но всё-таки взял себя в руки, сумел спросить с иронией:
— Где ты, а где Лёнька! С чего бы это он стал тебе докладываться…
— Доктора мне, — завыл Борщ. — Если тут кончусь — ни в жизнь Лёньку не поймаете.
Бодунов пожал плечами.
— Может и в правду знает, где Лёнька.
Он склонился над раненым:
— Слушай меня внимательно, Борщ! Мы отвезём тебя в госпиталь… Но, если ты наплёл нам про Лёньку, я договорюсь с врачом, чтобы ты коньки отбросил у него прямо на операционном столе.
— Да правду я говорю! Правду! Маруху его я знаю. Он часто у ней ошивается.
— А что за маруха?
— А ты не врёшь насчёт госпиталя?
— Слово коммуниста. Ну, что за маруха?
— Коммуниста, значит… Тогда замётано. А маруха это — моя двоюродная сестра. Они с Лёнькой как муж и жена живут, только невенчанные.
Бодунов и Кондратьев переглянулись.
