Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
— Хочу, чтоб ты очнулся, открыл глаза. Здесь в Никарагуа власть истребляет свой народ.
— Вот и я говорю тебе, уезжай. Что я смогу сделать, оставаясь в Риме, если тебя застрелят или бомба обрушит тебе на голову в твоём же доме? Манола, пойми, за полмира от тебя я не смогу тебе помочь.
— Так помоги мне из Рима. Ты же служишь в Ватикане. Почему все ваши иерархи молчат? Почему никто из Ватикана не осудит Сомосу?
— Манола, это сложный вопрос, я не работаю в первой секции общих дел, я не знаю, почем тамошние дипломаты решили не поднимать этот вопрос.
— Всё ты знаешь, Тео, не прибедняйся. Ватикан — это государство и как всякое государство в Западной Европе после войны попало под оккупацию Соединенных Штатов.
— Что ты такое говоришь, Манола? Святой Престол это центр католического мира, а не банальная администрация президента.
— Тогда почему на деле получается наоборот? Почему Ватикан всегда, когда льётся кровь, на стороне Штатов, а не убитых католиков? Почему Ватикан осудил теологию освобождения? Из-за того, что исповедующие её священники поддержали борьбу сандинистов за освобождение никарагуанского народа от тирании проамериканского Сомосы? Ты хоть знаешь, что думают о сановниках епархии простые никарагуанцы? Они ненавидят епископов и кардиналов за то, что те забыли заповедь «не убий» и благословляют Сомосу на истребление никарагуанцев. Все иерархи, что поддерживают линию Ватикана, здесь враги.
— Манола, ты говоришь страшные вещи…
— Я говорю тебе правду, уж послушай свою сестру, кроме меня никто подобного тебе не скажет. Что толку Ватикану дружить с Сомосой, если он по дружбе с американским президентом пустил в страну сотни сектантских проповедников? Тео, ты бы видел, что творится в городах. Все эти пятидесятники, евангелисты, свидетели, мормоны ходят по улицам и отвращают католиков от истинной веры. А из-за предательства Ватикана сектантам не так трудно втереться в доверие к людям и заполнить душевную пустоту своим ядовитым учением. Разве у вас в Римской курии не понимают, что из-за мирской политики церковь теряет самое главное, для чего она создана — свою паству?
Отцу Матео было сложно что-либо возразить, он только вслушивался в голос сестры, тонущий в каких-то посторонних глухих звуках.
— Манола, — уже мягче и сдержаннее произнёс он, — я ещё раз прошу тебя, ради меня, моего спокойствия, уезжай из страны. Не хочешь в Рим, так хотя бы в соседнюю Коста-Рику, или Гондурас. Только уезжай из Никарагуа.
— Не могу, Тео, не могу, — почти слезливо отвечала она. — Здесь люди умирают каждый день, и никто извне не хочет им помочь. Церковь должна разрешить восстание, когда исчерпаны все мирные средства борьбы. Она не должна заставлять людей смириться с неминуемой смертью, если есть шанс дать отпор и выжить.
— Манола, — отчаянно вздохнул отец Матео, — ты заставляешь моё сердце обливаться кровью каждый день. Зачем ты так поступаешь со мной?
— Тео, милый, — кротко произнесла она, — Ты переживёшь эти дни, по другому быть не может, и я переживу бомбежки, а простые люди вокруг меня нет. Так что не волнуйся за меня, братец, нет в этом мире ничего, что сломило бы меня.
И вновь этот странный глухой раскатистый звук в трубке.
— Манола, — обеспокоенно произнёс он, — что у тебя там происходит? Откуда это эхо?
— Ничего страшного Тео, это просто гроза, — ответила она дрожащим голосом.
Отец Матео не поверил.
— Какая гроза весной? Манола, не обманывай. На улице стреляют? Ответь мне. Если стреляют, сейчас же вешай трубку и беги в укрытие. Тебе есть, где спрятаться?
— Не волнуйся, Тео, — спокойно отвечала ему Манола, — ничего страшного. Я не боюсь.
— Манола, — просил он, — пожалуйста, возвращайся ко мне, я очень хочу увидеть тебя.
— Конечно, вернусь, Тео, но позже.
— Когда?
— Когда всё успокоится и уляжется. Когда на города не будут падать бомбы и дети перестанут умирать от пуль и голода. Самое дорогое, что может быть у любого смертного человека, это дети. Ваши ватиканские иерархи оставили их. А я не брошу. И не проси.
Отец Матео собирался снова возразить ей, но не успел. В трубке раздался резкий хлопок, и после пронзительного женского вскрика наступила тишина. Долго отец Матео кричал в трубку и звал сестру, прежде чем раздались короткие гудки.
Он выбежал с переговорного пункта, не помня себя. Ноги сами привели его в Ватикан. Несмотря на поздний час в приёмной все ещё оставался монсеньор Ройбер. Он долго наблюдал, как отец Матео суетливо перебирает бумагу и ручки на своём столе, пытается что-то написать, перечёркивает и снова пишет. Наконец, он поинтересовался, что случилось, и отец Матео спешно объяснил, где сейчас находится его сестра.
— Но как же так? — обеспокоенно произнёс епископ, — зачем же вам самому ехать туда? Давайте свяжемся с нунциатурой, они должны помочь.
— Нет, — качал головой отец Матео, — дипломатия здесь не поможет. Моя сестра на стороне сандинистов.
Монсеньор Ройбер заметно сник. Сев на стул напротив отца Матео, он всё же произнес:
— Конечно, это беда, отец Матео. Я безмерно сочувствую вам. Монахине оказаться в таком месте в такое время… — он покачал головой. — Понимаю ваши чувства.
— Но разве она не права? — в бессилии вопросил отец Матео. — Пока в Никарагуа убивают детей, она никуда не уедет, уж это я точно знаю, уговаривать её бесполезно. Для Манолы нет ничего дороже детских жизней.
— У вашей сестры большое доброе сердце. За это вы не можете на неё сердиться.
— Да не могу, — охотно признал отец Матео. — Я вообще никогда и ни за что не могу сердиться на неё долго и всерьез. Но сейчас, я не знаю, что мне делать. Она сказала такие страшные слова. Я никогда не занимался вопросами политики, только богословием и имущественными делами, я не могу найти ответы на её вопросы. Я не знаю, почему всё так происходит.
— Не волнуйтесь, отец Матео, — успокаивал его монсеньор Ройбер, — всё образуется. Я буду молиться за здравие вашей сестры.
Неожиданно раздался телефонный звонок. Отец Матео машинально поднял трубку. Это была его квартирная хозяйка донна Винченца:
— Отец Матео, уже поздний час, а вас всё нет и нет. Тут почтальон принёс вам срочную телеграмму, так я расписалась в получении.
— Что за телеграмма? — всполошился он.
— Так от вашей сестры.
— Да-да, что там, прочтите, пожалуйста.
— Сейчас… — пообещала хозяйка и на миг замолчала, видимо, искала очки, — Так, пишет, «со мной всё хорошо тчк не приезжай тчк».
— А когда пришла эта телеграмма? Посмотрите, на бланке стоит время?
— Сейчас… Ага, есть. 17:05, почти час назад.
На сердце сразу полегчало. Значит Манола действительно в порядке, и здание почты, где она была, тоже, раз телеграмма отослана минут через пятнадцать после их прерванного разговора.
Отец Матео тут же поделился этой новостью с монсеньором Ройбером.
— Вот и замечательно, — обрадовался тот. — Как же всё славно разрешилось. Бог не оставит вашу сестру.
— Да, — вздохнул отец Матео, — и всё же я не могу надеяться только на промысел Божий каждый день. Я должен ей как-то помочь.
— Но не отставкой из курии, — твёрдо заявил монсеньор. — Ваше место здесь. Понимаю, как дорога вам ваша сестра, но не забывайте и обо мне, старике, — Смягчившись, он добавил, — Что я буду без вас делать? Никто вас не заменит, а я утону в море жалоб и прошений.
— Я помню об ответственности, — заверил его отец Матео.
— Вот и прекрасно. И будьте спокойны, я никому не скажу о вашей сестре и её политических воззрениях.
Не прошло и месяца, как в конгрегации по делам духовенства произошли кадровые изменения. Монсеньор Ройбер поднялся на одну ступеньку выше, став секретарём конгрегации, а на его прежнюю должность заместителя автоматически перешел отец Матео. Успев почувствовать хоть слабый, но вкус власти, первым делом он записался на приём к епископу Ортинскому.
То, что Марцинкус был крайне не рад видеть его после шести лет с момента их последней беседы, было понятно ещё до встречи. Епископ курил в своём рабочем кабинете, а легкий ветерок из открытого окна едва заметно колебал края отодвинутой занавески. Холодный взгляд светлых глаз епископа Марцинкуса не предвещал ничего хорошего в самом начале разговора.
