Ход кротом (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
— Машина, документы, билеты на пароход.
— Пароход?
— Алый Линкор гражданские суда не топит, это всем известно.
— Главное, чтобы это было известно самому Алому Линкору.
— Ну хорошо. На чем вы предлагаете пересечь Атлантику? На метле?
— Джек, Лиззи, кончайте ругаться. Лиззи, лучше подкрась губки. Может быть, юбку покороче, декольте…
— Вилли, поучи свиней суп варить, хорошо? Это генерал русского tzar’ya, шлюх он видел побольше твоего. Я отвечаю за исход переговоров, и я одета как надо, скромно и представительно, как секретарь серьезных людей, а не как профурсетка. Будите наших макаронников, готовьте мотор!
— Пьетро, Джованни, подъем. Пьетро, черт возьми, хватит сосать подушку, Лиззи даст, если ты все сделаешь правильно. Просыпайся!
Пароходом, а к паровозу — паролетом
— Просыпайся! Почему ты дрожишь?
«Уж больно забористый сон привиделся, вот и дрожу» — подумал он, выпутываясь из одеяла.
Снился напрочь неправильный лазарет, в котором прирастили даже не голову к телу, как в фантастике у Беляева, но того хуже: тело к голове, после чего даже не потребовалось учиться ходить. Неправильный стерильно-чистый нужник. Неправильная ходовая рубка без карт, приборов и штурвала, неправильная буря без рева и грохота, неправильный линкор, зайчиком скачущий по верхушкам волн, и неправильный его командир. Не фальшивый и не лживый — Корабельщик явно верил в свои кошмарные фантасмагории — а именно что неправильный.
Это неправильные потомки и они строят неправильный коммунизм!
— А, uk’anali! — отбросив одеяло, поднялся он с койки, чтобы с ужасом увидеть: вовсе это не сон! Правильно или неправильно, а вот он лазарет, вот они часы на стене…
Двадцать часов проспал, несмотря на неправильную бурю.
— Ну ты и соня, — сказал все тот же голос. — Тебя даже вчерашний шторм не разбудил. Мы уже прибыли в Фиуме. Нас выпустят, это точно.
— Куда выпустят?
— На берег, естественно!
Тут Сталин протер глаза и увидел в комнате небольшой танк на резиновых гусеницах, с поблескивающими перед лобовой броней двумя ножами, ручным пулеметом на турели и механической рукой вместо пушки. Механическая рука поднесла ближе обычный стакан:
— Вот это выпить прямо сейчас. А после чистки зубов еще один состав.
Выпив лекарство, Сталин отправился в уборную. Вернувшись за вторым стаканом, поинтересовался:
— А ты вообще кто?
— Танк-вездеход имени непобедимого научного дерзания. Партийная кличка Еж.
Одевшись, человек поискал глазами камеры или динамики, но тут же и плюнул. В том кино, что вчера состряпал Корабельщик из хроник будущего, ясно говорилось: если понадобится, никогда ты камеру не заметишь. И не сам же робот говорит, наверняка, через него чертов моряк общается. Сталин припомнил некоторые выражения Корабельщика и составил фразу из них:
— Опять стебешься, футурист-ассенизатор?
Робот убрал стакан, сложил руку и заворчал мотором точно как недовольный человек:
— Я не чистильщик! Я мирный робот. Это не ножи — это у меня просто острые иголки. Ежу полагаются иголки, логично?
— Всего две?
— Остальные выпали. Я на колчаковских фронтах ранен!
— А на турели у тебя не пулемет, а разбрызгиватель пуль?
Механизм укоризненно покачал манипулятором:
— Шуточки… Пойдемте в рубку.
Вышли в знакомую уже ходовую рубку. Корабельщик стоял возле большого вертикального экрана, напевая тихонько:
— У леса на полянке жила фигня с Лубянки, и честным патриотам строила подлянки… На гибель адвокатам, ворам и дипломатам, любую информацию давала за пол-склянки… Потолок ледяной, дверь скрипучая, из архива всегда пыль вонючая… В колхозах разводила ежей на рукавицы, открытия мешала толкать до заграницы… Ораторам в парламенте ломала языки, жестоко расширяла избирателям мозги…
Тут Корабельщик погасил экран и обернулся:
— Приветствую вас…
— В мире живых, — проворчал Сталин. — Что за песня?
— Так, пытаюсь примазаться к великим, — на этих словах Корабельщик попытался изобразить смущение, но вышло у него, как у всякого начинающего лжеца, не очень.
— Скажите, вы через эту машинку тоже можете разговаривать?
— Вообще могу, но Еж и сам справляется.
— Постойте, так он…
— Полусвободный интеллект. Как бы вам объяснить… Считайте его механической собакой.
— Я не собака, я еж, — вставила машинка и снова обиженно заворчала. Вот в ее интонациях Сталин уже не сомневался.
— Это вы его сделали?
— Еж, подготовка к выходу на берег, двадцать минут, сопроводишь гостя.
Сталин бы поклялся, что механический танк укатился с немеханической радостью. Дождавшись его отбытия, Корабельщик с нарочитой театральностью закрыл дверь и чуть ли не прошептал:
— Его происхождение покамест останется секретом. Скажу одно: товарищ Сталин, если вам когда-либо придется захватывать линкоры… Не открывайте двери холодильника. Мало ли, что оттуда вылезет.
— Ладно, ладно. Вы пошутили, я тоже посмеялся. Каков наш план?
— Погуляете по городу до вечера, попадете в объективы нескольким заклятым друзьям, что вызовет неизбежную панику и недоверие: вы же мертвы, ваше тело захоронено в мемориале, возведенном на месте взрыва. За ночь знакомый летчик доставит вас в Тарнобжег, а оттуда поездом, с возвращаемой из Франции армией. Пойдемте…
Через незамеченную ранее дверь человек и Корабельщик вышли в лифт, опустились на несколько этажей и подошли к борту, возносящемуся над причалом еще этажа на полтора, если не два.
— Глубины приличные, можно встать прямо к пирсу, что я и сделал…
Сталин подумал, что Корабельщик явно рисуется морскими словечками, но тут же и забыл об этом. По набережной Фиуме, в сторону большого здания с белыми скульптурами на желтом фасаде, шли два увлеченых беседой русских в гражданских серых костюмах. Совершенно точно русских, потому что писателя Горького Сталин узнал. Спутник его рассказывал, активно помогая себе руками:
— … Алексей Максимович, двадцать лет я не видел вас. Не знаю, как это вышло. Когда вы были в России, я был за границей, потом — с начала войны — жил в провинции.
Ответ Горького не долетел, а второй человек голос понижать и не пытался:
— … В книжках для маленьких мы избегаем «сюсюканья» — подлаживания к детям. Нет ничего лучше народных детских прибауток, песенок, считалок, скороговорок-тараторок, дразнилок. Очень важно достигнуть в детской книжке четкости народной пословицы. Как говорит художник Лебедев: «Текст книжки дети должны запомнить, картинки вырезать — вот почетная и естественная смерть хорошей детской книжки.»
— Самуил Маршак, — сказал тихонько моряк. — А второго вы же узнали?
Сталин молча кивнул. Маршак, отчаянно завертев головой, всплеснул руками:
— … Очень мешает нам в работе отношение педагогов. Почти всегда они оценивают произведение только со стороны темы: что автор хотел сказать? Выдают похвальные отзывы явно бездарным произведениям и порицают книжки талантливые, но не подходящие под их рубрики. Прежде всего они боятся сказочности и антропоморфизма. По их мнению, всякая фантастика внушает суеверие. Напрасно в спорах мы указывали, что любой поэтический образ грешит антропоморфизмом — оживлением, очеловечиванием всего окружающего…
Сталин прервался и поглядел на подъехавшего робота. Потом на Корабельщика.
Потом на металл под ногами, слева, справа, сверху.
По сути, Алый Линкор — это не Корабельщик. Он же сам сказал: аватар. Устройство. Принадлежность. А линкор, по существу, эта вот глыба металла вокруг.
— Оживлением, очеловечиванием всего окружающего, — пробормотал Сталин.
Горький и Маршак отошли уже порядочно. Маршак все так же азартно доказывал:
— … Война? Но что, после войны детей не станет, и читать им ничего не надо? Вот, нам принесли интересную книгу. Автор — Гудим, слесарь «Красного Арсенала». С необычайной эпической полнотой, простым и торжественным стилем повествует он о своем отце, хозяине, товарищах по мастерской; все они так хорошо у него разговаривают, курят, пляшут. Местами очень трогательно, местами неуклюже и даже нелепо. Думаю, что эту вещь надо печатать без поправок, но с предисловием.
