Последняя неделя лета (Квинт Лициний 2 - вбоквелл) (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen" (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Суббота, 27 августа 1977 г, утро
Ночью к ним никто не приходил. Утром позвонил дядя, сказал, чтобы о нем не беспокоились. К нему приехала тетя Валя, она о нем и позаботится. Напомнил, когда поезд и где лежат билеты, проинструктировал, что все продукты надо выкинуть. Яся нелицеприятно высказалась об умственных способностях дяди Томы, собрала целую сумку, и двинула со двора к бабе Мане. Момент для ухода она выбрала самый неподходящий. Это Тома поняла, когда застыла над открытым чемоданом и соображала, что же она забыла. То, что она обязательно что-то забыла, она знала точно. Но вот что именно, сообразить никак не могла. А подсказать, что именно, могла только Яся, но та удалилась, игнорируя свои самые святые обязанности.
Скрипнула дверь, и Тома, облегченно вздохнув, сказала не поворачиваясь:
- Как хорошо, что ты так быстро, а то я, без тебя, как без рук.
Не получив ответ, повернулась и взвизгнув подпрыгнула.
Сверху, практически от потолка, на нее лился дождь цветов. Цветы были самые разные и самых разных цветов. Когда же цветы закончились, их место заняли лепестки алых роз.
Тома была полностью ошарашена, поэтому задала, наверное, самый глупый, в этой ситуации, вопрос:
- А почему лепестки алые?
- А ты разве у горсовета не была? Там же только алые розы растут...
- Росли... - помолчав, добавил Костя, - пацаны, наверное, ночью все сорвали. Я им команду дал, а сам с ними не пошел. Вас ждал, извиниться хотел. Поэтому один и оказался...
Костя , явно волнуясь, вдруг взял Томины ладошки себе в руки, и заговорил, сбивчиво и волнуясь:
- Томочка... Я... как увидел вчера, что тебя прижал к себе этот урод, так у меня прямо внутри все оборвалось. Знаешь, вот тогда и понял, как же я тебя люблю. Что жить не смогу, если с тобой, что случится. И то, что дороже тебя для меня никого нет. И, какой же был дурак раньше. И то, что влюбился в тебя с первого взгляда, просто себе признаться боялся. Признаться боялся, а перед глазами все ты. Засыпаю с мыслями о тебе, просыпаюсь - перед глазами ты. Во сне тоже ты. Не даешь себя обнять и все ускользаешь. На пляже на каждую девушку оборачиваюсь, все ты мерещищся...
Костя, прижав ее ладошки к своей груди, виновато взглянул:
-Прости меня, пожалуйста. И за то, что ночью у ставка было. Я там просто с ума сошел, оттого, что ты рядом. И за остров. Я же на ставке твою грудь погладил. Так у меня, до сих пор, рука чувствует ее. Ее тепло, какая она. Вот мне и захотелось посмотреть, на нее еще раз... потому и подглядывал. Я же честно говорю... за такое нельзя обижаться...
Тома неловко вытащила ладошки из его ладоней и прижала к себе, словно защищая предмет обожания Кости.
Костя замер, не зная, куда девать руки, брошенные ладошками Томы. Потом осторожно, боясь, что его оттолкнут, взял Тому за локти, заскользил ладонями к плечам, легонько сжал, и, робко, попытался потянуть Тому к себе.
Тома, не далась, испуганно прижала локти к телу, оторвала ладошки от груди, быстро положила их на плечи Кости. Она инстинктивно собралась Костю оттолкнуть, но, ощутив, под правой ладошкой, тугую повязку, замерла...
Взглянула на него исподлобья и тихо спросила:
- Больно было?
- Боль это ерунда... - сказал Костя, и замолчал...
Потом, тихо и неловко, добавил:
- Вчера, за тебя, я, жизнь был готов отдать...
Что-то, мешая дышать, сжало горло Томы...
Потом, ушло, брызнув из глаз слезами...
Удивительно, но только сейчас до Томы дошло, что вчера, что-то ужасное могло произойти не только с ней и Ясей, но и с ним, Костей.
И, что, за всю ее жизнь, никто-никто, кроме Кости, не рисковал жизнью ради нее...
Поэтому, когда Костя робко потянулся к ее губам, она не отпрянула, как сделала бы еще минуту назад. Наоборот, приоткрыв губы, и закрыв глаза, стала ждать...
Тома лежала на спине и чувствовала как Костя нежно целует, то верхнюю ее губу, то нижнюю, а то обе одновременно, а его язык, то проникает ей в рот, касаясь и поглаживая ее язык, то гладит и обводит ее губы. Ей казалось, что она лежит не на постели, а плывет в чем-то теплом, обволакивающем. Поэтому, когда она заметила, что ее халат распахнут, а ладони Кости гладят и нежно сжимают ее голые груди, то вяло, скорее, для порядка, побарахталась, чтобы выбрать из-под них, но потом обессилено откинулась, закрыла глаза, и опять отдалась теплому потоку, ласкающему ее .
Вдруг губы ее опустели, и она почувствовала, что ее левую грудь, гладит уже не рука, а нежно и бережно целуют губы. Тут она почувствовала, что она уже не лежит изнеженно в теплом потоке. Она утонула внутрь своего тела и, оттуда, зачаровано, смотрит, на то, что происходит с ее телом. Увидела, каким-то удивительным внутренним видением, как губы осторожно втянули в себя сосочек, пососали его и передали языку. Язык с любовью прокрутился вокруг него, дружески лизнув по самой верхушке, оставив там, сладко звенящую точку. Губы же, продолжили всасывать уже ее грудь и, не остановились даже, когда она вся оказалась во рту. Тома ощутила странную легкость в груди, даже легкое тянущее чувство как будто кто-то, мягко, украдкой, отнимает у нее грудь. Она испугалась, но, почуяв это, рот выпустил грудь, и она, уже почти, выскользнула на свободу. Но, в самый последний момент, губы поймали сосок, и начали втягивать ее назад. Грудь поняла, что никто ее не крадет, с ней просто играются. Поэтому перестала бояться и стала наполняться странным, невидимым изнутри, томлением.
Тома, ощущая, соском, шершавость языка, ощутила еще, что и правая грудь, заполняется тем же странным томлением... Это было странно. У Кости не могло быть два рта. Тома, с заметным усилием приоткрыла глаза и, скосив, поняла, что ее правую грудь, наклоняя и, как бы, играясь ладошкой с соском, продолжает гладить и сжимать рука Кости.
Костя, будто почувствовал этот взгляд, быстро подтянулся вверх и начал целовать щеки, глаза, шею Томы, заставив опять закрыть глаза. Потом опять перешел к губам, но теперь начал их целовал уже жадно, взасос.
Тома стала прислушиваться, к ощущениям, от этих совсем новых для нее поцелуев. Она чувствовала, как все томительнее и невесомее становится в груди, там, под рукой, продолжающей ее нежно сжимать и сжимать...
- Любимая моя, счастье мое, моя кровиночка, моя единственная - шептал, между поцелуями, Костя, - Я знаю, ты уедешь, и без тебя все вокруг опустеет, а я больше никого не полюблю. Но я буду всегда помнить тебя, твою улыбку, твои поцелуи, твои губы. Я понимаю, нам не быть вместе, я об этом не могу даже мечтать. Но, сейчас, я счастлив. Я с тобой. Я целую тебя, глажу твой животик, эти два котеночка, теплые и шаловливые, ласковые и нежные, и ставшие уже немножко и моими...
Слова Кости падали в душу Томы сладкими капельками, сливались там в ручеек, заполняли, и, так уже, наполненную томлением, грудь. Переполнив ее, потекли ниже, обтекая сверчок, уже давно звеневший там, впитываясь в тело, делая его все невесомее и невесомее. Тома поняла вдруг, что она любит Костю, жалость и любовь смешались в ее груди. Она почувствовала себя на мгновение им и осознала, как это горько не иметь возможности погладить любимого человек, обнять и прикоснуться к нему. Поэтому, когда она почувствовала, как рука Кости, отжав резинку трусов, робко залезает внутрь, то скорее жалость, а не желание удовольствия, не дала ей выдернуть ее и сжать ноги. Наоборот она чуть раздвинула их, прикусила губу, откинула голову в сторону, зажмурилась, и, с отчаянной решимостью, прислушалась к себе.
Она почувствовала, как ладошка, вошла между ног, прижалась там, заставив ее всю вздрогнуть. Было очень странно и щекотно, ощущать, чужую ладошку, гладящую и, жадно сжимающую ее там. Вдруг ладошка расширилась и разделилась на пальчики. Боковые пальчики поползли по ложбинкам соединяющим ноги с телом, вызывая щекочущее чувство, отзывающееся мурашками по всему телу. А вот, центральный, провалился, внутрь, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Она попыталась сжать ноги, препятствуя его вторжению, но пальчик не пошел внутрь и двинулся выше, поэтому Тома, не сжав до конца ноги, а лишь сведя опять пальцы вместе, облегченно замерла. В этот момент Костя жарко целовал ее в губы, она отвлекалась от происходящего внизу, а когда поцелуй закончился, она почувствовала, как палец Кости, вращаясь, щекочет и гладит ей то место, касаться, которое, она опасалась даже сама. Она попыталась поднять руку, чтобы остановить Костю, но рука не послушалась, ноги же, к ее удивлению, сами раздвинулись чуть больше, освобождая место для движения пальчика. Вдруг, она перестала чувствовать его движение. Внутри все странно занемело. Томление, переполнявшее грудь, вдруг пришло в движение, стянулась туда, вниз и, канув в глубине, пропало. Умолк даже сверчок, давно звеневший в груди. Вместо этого, прямо под пальчиком возник сладкий ручеек. Чрезвычайно слабый и робкий вначале, он начал растекаться вокруг, но не замер, как это было с сладкой точкой в соске. Ручеек становился все сильнее и сильнее, затоплял уже весь низ живота, заставляя Тому непроизвольно раздвигать ноги еще больше и непроизвольно тянуться к пальцу, уже жестко и требовательно двигающемуся по ее телу. Внезапно, словно лопнула пленка, все накопленная сладость прорвалась наружу, судорога выгнула ее тело, заставив закричать, совсем новым, незнакомым для Томы, горловым криком.
