Крах династии - Шхиян Сергей (лучшие книги без регистрации txt) 📗
«Ну, держись, старая ведьма, — сердито подумал я, — посмотрим, у кого демагогия круче».
— А ты, бабушка, никак из ведьм будешь? — ласково глядя на знахарку, поинтересовался я. — Везде своего нечистого чуешь?
— Я, касатик, целю молитвой, травами и благословением Николы Угодника!
— Ишь ты, знать у тебя Угодник старше Господа? — испуганным голосом спросил я.
Такая постановка вопроса знахарку немного смутила.
— Почто старше, я всё делаю благословением Божьим.
— Не знаю, не знаю, — ни к кому конкретно не обращаясь, добавил я, — только думаю, как бы не было в том ереси и смертного греха.
Умная старуха смекнула, что при занятиях медициной обвинить в связи с дьяволом можно кого угодно, и попыталась пойти на мировую:
— Так ты, боярин, значит, святой водой и наложением рук лечишь?
— Лечу я только молитвой и именем Господа нашего, — постным голосом сообщил я и картинно перекрестился на иконы.
Кстати сказать, положение знахарки было более шаткое, чем моё. У меня в заступниках был пока не свергнутый царь, к тому же религиозные фанатики женщин преследовали за «ересь» значительно чаще, чем мужчин. Не знаю, просчитала ли всё это старуха, но отношение её ко мне тут же переменилось. Мы вполне мирно обсудили состояние больного, и я признал, что её травяные сборы и настойки вполне пригодны для лечения таких тяжёлых болезней, как у Опухтина.
— А теперь мне в Кремль нужно ехать, — сказал я под конец разговора, — меня государь ждет.
Знахарка окончательно смутилась и начала восхвалять мои, безусловно, выдающиеся профессиональные и человеческие качества. Однако это не дало мне возможности от гордости раздуть щеки и ощутить себя великим человеком. Хотя, чего лукавить, очень хотелось искупаться в потоках сладкой лести. В конце концов, кому не мила народная любовь! Однако я сумел взять себя в руки и спросил у старухи, есть ли у нее надежное любовное приворотное средство.
— Как же, голубь мой сизокрылый, — обрадовалась она возможности сослужить службу сильному мира сего, — дам тебе такой знатный настой, девка выпьет, навек присушится!
— Нет, мне бы что-нибудь такое, чего пить не нужно. Ну, там ладанку или амулет.
— Есть, все есть, — опасливо оглянулась она по сторонам, хотя мы были одни, разговаривали во дворе перед домом. — Только сила в ней слишком большая. То не простая ладанка, в ней ноготь великомученицы Варвары.
Сколько я помнил, эта популярная в народе великомученица спасает от внезапной и насильственной смерти, от бури на море и от огня на суше, а имеет ли отношение к любовным отношениям, не знал.
— Ладно, — согласился я, — давай твою ладанку, посмотрю, как она поможет.
Знахарка, умильно улыбаясь, добыла за пазухой кожаный мешочек на прочном сыромятном ремешке и, перекрестившись, подала мне. Я повесил его на шею и протянул ей ефимку.
От такой неожиданной щедрости старуха растерялась. От «друга» царя она могла рассчитывать на что угодно другое, только не на плату. От удовольствия у нее на глаза навернулись слезы.
— Господь тебя храни, сынок, — вполне по-человечески сказала она, — если будет во мне нужда, только позови, сослужу тебе службу. Мы люди хоть и маленькие, но в Москве многое можем.
Мы с ней раскланялись, и я вернулся в дом проститься с Опухтиными. Анна Ивановна после перенесенных потрясений сидя спала возле ложа сына, бодрствовала одна холопка, девушка в почтенном возрасте с рябым лицом. Я не стал будить хозяйку, попрощался со служанкой и поехал в Кремль.
Обеденное время уже давно прошло. В хоромах царицы меня встретили если и не как родного, то вполне приветливо. У Марьи Григорьевны мигрени не было всю ночь, и она впервые за последнее время нормально выспалась. Пока я проводил с ней легкий сеанс экстрасенсорной терапии, туда заглянула Ксения. Естественно, я взбодрился и встал в охотничью стойку. Царевна присела к окошку и наблюдала, как я колдую над ее маменькой. Когда я кончил сеанс и оставил больную отдыхать, мы вместе вышли в сени, общие для их покоев. Теоретически мне нужно было идти к Федору, смотреть его библиотеку, но так как смотреть на девичье личико было значительно приятнее, то я тормознул перед дверями царевны.
— Я говорила с матушкой о паломничестве по святым местам, — сказала Ксения, — она ответила, что теперь этому не время.
— Правильно, сейчас вам нельзя выезжать из Москвы. Хотя, с другой стороны...
— С какой стороны?
У меня внезапно мелькнула мысль, что если бы Федор Годунов сейчас уехал из столицы, как это в свое время сделал Иван Грозный, укрывшийся в Александровской слободе и оставивший Русь без законного правителя, то сместить его с престола оказалось бы очень непросто. Однако я слишком мало знал о фактической расстановке сил в ближайшем окружении государя, его свите, которая, как известно, и играет короля, чтобы советовать, как спасти престол.
— Можно посетить и московские храмы, — выкрутился я.
Мы стояли в просторных царских сенях под надзором двух стремянных стрельцов и почему-то не спешили разойтись. Не знаю, начал ли действовать ноготь святой великомученицы Варвары, или между нами приязнь начала возникать сама по себе, но не только я, но и Ксения не делала попытку пойти к себе.
— Мне нужно зайти к твоему брату, — сказал я, — он обещал показать свою библиотеку.
— Федора сейчас у себя нет, он после обеда отправился на ремесленный двор, а потом пойдет в Думу, — вполне светским голосом сказала средневековая царевна.
В это момент я поймал себя на мысли, что особые отношения между нами уже начались, и что начало всех романов на любом уровне и в любую эпоху похоже друг на друга.
Вдруг почему-то оказывается, что какой-то человек делается тебе необычно интересен, тотчас возникает потребность в общении с ним.
— Ладно, тогда зайду попозже, — сказал я, не двигаясь с места и не отрывая взгляд от ярких, фиалковых очей.
Царица подумала и предложила:
— Если хочешь, то можешь подождать Федора в моих покоях.
— А это удобно? — совсем глупо спросил я. — У тебя не будет неприятностей?
— Нет, там же мамки и няньки, мы будем не одни...
— Тогда хорошо, спасибо. Знаешь, можно будет им сказать, что я тебя лечу. Ты чем-нибудь больна?
— Пожалуй, — задумчиво ответила девушка.
— Вот и хорошо! — обрадовался я. — Тогда я тебя вылечу!
Весь этот наш разговор был таким бредовым, что человек в нормальном состоянии только покрутил бы пальцем перед виском.
— Тогда, пойдем, чего же здесь стоять, — первой опомнилась царевна, покосившись на застывших в дверях стрельцов.
Мы вошли в ее покои. Навстречу выбежала Матрена, звеня в свои дурацкие колокольчики. Узнав меня, разом перестала кривляться и поздоровалась.
— Как твои глаза? — спросил я.
— Лучше, чесаться перестали.
— Вот и хорошо. А вот царевна немного занедужила, придется ее лечить, — невольно оправдываясь, сообщил я.
Ксения состроила кислую мину и пожаловалась:
— Что-то в спину вступило.
— Это не беда, — засмеялась карлица, — главное то, что вступило, вовремя вытащить! Чтобы никто не заметил!
Шутка на мой вкус вышла слишком соленой, что, кажется, поняла и сама шутиха, залилась искусственным детским смехом и, звеня бубенцами, убежала. Мы с Ксенией намека не поняли и, не глядя друг на друга, прошли в ее покои. Теперь, в нормальном состоянии, я более внимательно осмотрел жилье принцессы. Все покои у нее, как и у матери, занимали всего две небольшие комнаты. Кроме них была еще каморка без окон, в которой я вчера отдыхал.
В первой светелке, освещенной тремя узкими стрельчатыми окнами, за шитьем сидели девушки в сарафанах, я с ним поздоровался, и мы прошли в следующую комнату, где в это время никого не было. Дверь в соседнее помещение осталось открытой, так что там при желании любопытные могли услышать, о чем мы разговариваем. Скромность жилищ царской семьи меня удивила. Показалось, что это уже явный перебор. Все-таки Московское царство было огромной по тем временам державой.
