Брат (СИ) - Гуров Валерий Александрович (книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Я прикинул, что действовать надо перед самой последней точкой — а их последовательность я за два дня уже изучил. С одной стороны, их «турне» уже будет близиться к концу, и в предвкушении будущего кутежа они немного расслабятся. Эйфория от того, что они такие крутые и все прошло гладко, их усыпит. С другой — основная сумма уже будет у них на кармане, а в последнем ларьке — так, остатки. Вот если ждать, пока они закончат со всеми точками, то придется их перехватывать на пути к машине, а это уже и сложнее, и опаснее, там другие упыри могут подтняуться. Так что лучше пожертвовать малым, чтобы все прошло наверняка.
Вскоре я услышал приближающиеся голоса. А вот и «клиенты» — та самая парочка, которая каждый день обходила местные ларьки. Сегодня у них снова сбор «урожая», только на этот раз он достанется не им. Правда, они об этом пока еще не догадываются. Лица у них неотягощенные интеллектом, одеты характерно — в спортивные штаны ярких цветов, кожаные куртки поверх маек.
— Ну че, щас бабки отвезем да в кабачок? — спросил один, его нос был вдавлен внутрь, сразу видно сломан и не один раз.
— Ага. Шмар только получше найди, а то вчера стремных каких-то притащил, — усмехнулся второй, этот пытался отрастить щетину, правда плохо получалось, волосенки росли редко и не в попад.
— Ха! Ценитель нашелся! Не нравится — сам ищи, мне вообще по барабану! — загоготал первый. — Ладно, разберемся. Здесь платят исправно, так что я щас по-быстрому метнусь и поедем.
На меня они не обратили внимание, спрос за то, чтобы получить разрешение на торг явно не был в их компетенциях. А я старался никак не выдавать себя, начал перекладывать значки на стульчике. Один из них зашел в ларек, оставив второго снаружи.
Пора.
Времени очень мало — скорее всего, меньше минуты. Я встал, подошел к первому. Бандит спокойно курил.
— Сигаретки не найдется, дядь?
Рэкетир посмотрел на меня с презрением, хмыкнул, полез за сигаретой, целую пачку давать не стал, решил вытащить сигарету, мне проятнул.
— Не стремно так значками торговать, — хмыкнул он. — Небось…
Что он хотел сказать, понятия не имею, потому что настало время «боевого крещения» самодельного кастета. До сих пор я им только отбивался — теперь пришла пора настоящей работы.
Быстрый и точный удар — и верзила молча свалился на асфальт. Теперь будет у тебя, как у кореша нос в смятку, не благодари. Я втащил его за ларек и огляделся: вроде никого. Секунд через десять открылась дверь ларька.
— Э, Вован, ты куда усвистел-то?
— Я здесь, — знаю, глупо и чересчур по-киношному, но я не смог отказать себе в удовольствии откликнуться на свое имя. Оказывается, я только что обезвредил своего тезку. А теперь настало время поворковать с его приятелем.
Я вырос перед ним, сжимая в груди окровавленный кастет.
— Ты ох*ел гнида! — вылупил глаза рэкетир.
Договорить я ему не дал, ударом ноги в грудь, вколотил внутрь ларька.
— Ах ты сука… — он полез за пазуху, за стволом, даже почти успел вытащить старенький ТТ, но я действовал на опережение.
Ногой прижал его руку к полу, слыша как хрустнули костяшки кисти. Взял пистолет, ткнул стволом в лоб.
— Пощади брат… — изменившимся голосом залепетал грабитель. — Отдам, брат, сколько не скажешь — отдам…
— Не надо мне от тебя ничего, — я надавил сильнее, впечатав дульный срез ствола в кожу. — Вот ты скажи, у тебя есть мать?
Тот отрывисто закивал, до смерти напуганный.
— А если бы вот так твою мать упыри на бабки поставили? — спокойно спросил я и ударил ему по голове рукоятью.
Рэкетир отрубился. За происходящим наблюдала полная пожилая женщина с химией на голове, продавщица. Она прикрыла рот рукой, силясь понять, что происходит.
— Сколько он взял? — я сунул руку в его внутренний карман, достал деньги, толстую пачку банкнот.
— Десять тыщ… — откликнулась пожилая женщина.
Я отсчитал деньги, больше, чем сказала продавщица. Кинул ей на прилавок. Остальные деньги сунул в карман. Бандит на поверку оказался слаб духом, по его джинсам медленно расползалась темное пятно.
— Прости его мать, дурак, потом поймет, когда у самого дети будут.
— Я не могу взять деньги обратно… — зашептала она. — Меня ж тебе его дружки прибьют, если узнат.
— А мы им не скажем.
Продавщица благодарно закивала, подхватила деньги и спрятала в какую-то коробушку под прилавком.
В ларек зашли посетители — двое мужчин интеллигентного вида. Они уставились на лежащего посереди ларька бандита.
— Плохо человеку стало, в скорую звоните.
И вышел из ларька, поправляя черные очки и засовывая ствол за пояс. Снаружи продолжалась размеренная жизнь. Никому — ни зевакам, ни патрулям (которые вообще-то должны контролировать такие места), ни водителям, ни торговцам — не было до меня никакого дела. Я даже был уверен, что никто и не видел, что произошло. Эти быки за день собирали больше, чем мои родители зарабатывали в этом году вдвоем за месяц. И уж точно у них не было вопроса, чем сегодня накормить своих детей, если бы они у них были.
Надо уходить, пока никто не понял, что на самом деле произошло. Я быстро прошел по рядам, дошел до первого закутка, там сбросил с себя плащ, выбросил кепку, надел очки. Возвращался крюками: покатался на паре трамваев, поездил полчасика в метро по разным веткам и только потом, дворами и переулками, пришел к невзрачному кафе. Когда адреналин проходит, страшно хочется жрать. Так и сейчас, в животе у меня урчало.
Заказал пельменей и с аппетитом съел двойную порцию. За тех двоих я был спокоен: вскоре они должны были очнуться. Я не ставил задачи их убить — во-первых, это наделало бы лишнего шуму (разборки, в том числе и с оружием, в те годы происходили по пять раз на дню, а вот «мокруха» — все-таки крайний случай). А сейчас мне это не нужно. Заявы на телесняки они явно писать не будут. Так-то может хоть что-то в их голове повернется, поймут, что занимаются ерундой. Хотя вряд ли. Но и я предупреждаю только один раз.
Поужинав, немного прогулялся, приходя в себя после впечатлений от этого дня, и направился домой. Было у меня на сегодня запланировано еще одно небольшое дело. Среди немногочисленных вещей настоящего Вовы Данилова я обнаружил записную книжку с телефонными контактами. Конечно, никого из этих людей я не знал, но напротив некоторых фамилий были пометки — «Кавказ», «рота», часть'. Очевидно, это были его сослуживцы. (Других вариантов трактовки у меня не возникло — не у Степы же уточнять). Вот они-то меня и интересовали. Хорошо, что мой предшественник в этом теле отличался то ли забывчивостью, то ли излишней аккуратностью, и писал полные имена, а не инициалы.
Я отправился с книжкой в ближайший таксофон и начал обзванивать армейских товарищей. Никаких подозрений это вызвать не должно: парень дембельнулся, соскучился по армейским друзьям (да, именно сейчас — как раз чем позже, тем ностальгия будет слабее), вот и звонит всем: интересуется, как жизнь, как кто устроился на гражданке. На случай расспросов заготовил стандартный ответ обо всем и ни о чем: «Я-то чем занимаюсь? Да так, всем понемногу». Благодаря такому телефонному опросу примерно за полчаса я отобрал двоих парней — прапорщика Илью Семенова и Петра Скворцова, которые, по их рассказам, находились в таком же отчаянном положении: работы не было и не предвиделось, где найти себя в новой жизни, было непонятно, а голод и долги напоминали о себе все сильнее и сильнее. Я перезвонил им и назначил встречу завтра днем, в парке.
Мне уже было неловко в сотый раз принимать соболезнования по поводу гибели брата — человека, которому я сочувствовал, конечно, но никогда в жизни не видел. Но ничего не попишешь: роль приходилось играть до конца, и я снова и снова пересказывал наши с братом разговоры, украшая их разными деталями — этого точно никто не мог ни знать, ни проверить. Зато это вызывало доверие, и, как бы сказали в двадцать первом веке, эмпатию ко мне самому: человек, только что переживший тяжелое личное горе, вряд ли будет врать и заниматься какими-то махинациями. (Надо же, люди искренне мне сопереживали, а я намеренно вызывал у них эти эмоции, чтобы добиться своих целей. Циничнее становлюсь, что ли?)
